Нюберг с недоверчивой усмешкой выслушал истеричные стенания, закатал рукава и попросил открыть дверь. Анелма сказала, что они вчера убежали из дома, не запирая замков.

Однако дверь была закрыта. Нюберг уточнил, уверены ли они, что оставили дверь открытой? Анелма и Сиркка поклялись и объяснили — опять в один голос, — что покинули дом так быстро, что им и в голову не пришло захлопнуть за собой дверь. Кто-то запер ее изнутри. Тот, кто там сейчас обретается.

Нюберг задумался. Он ничего не сказал женщинам, но подумал, что с его стороны было бы не совсем правильным вмешиваться в дела соседа. Достаточно просто возделывать соседскую землю и иногда потихоньку рубить соседский лес. А сейчас его вовлекают во что-то такое, чего он не понимает, но от чего явно не будет ни экономической выгоды, ни какой-либо другой пользы. Скорее наоборот — ситуация казалась если не опасной, то уж во всяком случае неприятной.

Нюберг сжал кулаки, дернул на себя отпертую Анелмой дверь и громко произнес:

— Если здесь кто-то есть, выйди наружу, черт возьми! Это говорит Нюберг-сосед!

Сампса быстро разобрался в ситуации. Он дождался, пока женщины покинули веранду, открыл дверь и вышел на лестницу. Сампса встал так, что Нюберг мог видеть его во всей красе.

Нюберг стоял на веранде, сжав кулаки. Сампса молча смотрел на него, чувствуя отвращение и брезгливость по отношению к властному самодуру-соседу, которого знал не один десяток лет. По сути, Сампса долго жил под властью соседа. И вот сейчас перед ним человек, который много лет на всех углах говорил про него гадости. Не только про него, но и про его землю, которую, между прочим, арендовал… Нюберг утверждал, что эта земля скудная и за нее не стоит давать и гроша.

Сампса вознамерился преподать Нюбергу хороший урок.

Не чувствуя ни малейшего страха, он выступил вперед в грозном обличье сына Бога грома, выкатив грудь в медвежьей шкуре.

В этот момент Нюберг понял, что вряд ли может победить голыми руками. И все же решил попробовать. Перед ним высился огромный человек, похожий на лохматое свирепое чудовище. И, когда оно приблизилось, Нюбергу захотелось унести ноги. Ему вспомнился случай, произошедший на войне. Как-то ночью он, охраняя лагерь, ходил взад-вперед по заснеженной тропинке вдоль стены, с одной стороны которой была натянута колючая проволока, а с другой раскинулся Аунус. Вдруг в беззвучной темноте через забор перелетел снежный комок, следом — другой. Они летели из лагеря на свободную землю. Неужели пленные русские умеют лепить такие же снежки, как и детишки в Финляндии? Почему-то эти два снежка вызвали в Нюберге приступ животного ужаса. Он сорвал с плеча автомат и выпустил в темноту целую обойму. А утром возле барака обнаружили два замерзших трупа.

Теперь Нюберга охватил такой же безумный страх. Он ждал, пока чудовище спустится по лестнице — решил нанести удар что есть мочи и бежать без оглядки.

Сампса видел, что Нюберг приготовился к атаке, но не обращал на него ни малейшего внимания и спокойно спускался по лестнице. В этот момент Нюберг размахнулся, целясь Сампсе в голову, но промахнулся и приготовился бить ногой. Со скоростью молнии Сампса схватил его и начал сжимать, как в тисках.

В какой-то момент Сампсе хотелось убить соседа. Однако он стряхнул с себя пелену ненависти и просто задал Нюбергу хорошую трепку. Сампса врезал ему пару раз, попинал и повалял по полу, затем вытащил за волосы на веранду и дал такого пинка, что сосед летел до самой березовой аллеи. Затем Сампса закрыл дверь и, заперев замок, вернулся в библиотеку. На его лице блуждала ехидная, но довольная улыбка. Он с удовлетворением заметил, что даже не запыхался.

Весь в грязи и с кровоподтеками на лице, прихрамывая на левую ногу, Нюберг потащился домой. Там он умылся и попытался немного привести себя в порядок.

Подошла жена и сообщила, что звонили из «Ронкайла», интересовались его самочувствием.

Нюберг вскинулся, рявкнул на жену, что-то промычал, потом сказал:

— Там живет чудовище, надо звонить в полицию! Ноги моей не будет в этой медвежьей берлоге, черт побери!

Тяжело кряхтя, Нюберг опустился на постель. А когда жена спросила, что случилось, он выдавил:

— Я там сражался с этим… ужасным!..

Повернулся к стене и погрузился в тяжелый сон.

Анелме не осталось ничего, кроме как позвонить ленсману и попросить о помощи. Тот выслушал жалобу и велел констеблю Вахтонену отправиться посмотреть, что так обеспокоило госпожу Анелму.

Констебль Вахтонен поинтересовался, в чем дело, и, услышав, что речь идет о чудовище, задумался.

— Насколько я знаю, недавно вышло постановление, согласно которому на вызовы следует ходить вдвоем. Захвачу-ка я коллегу Хуимала.

Через час Вахтонен и Хуимала подъехали на автомобиле через березовую аллею к дому Сампсы. Во дворе они допросили Анелму, Сиркку и ее «брата». У последнего спросили документы, которых, впрочем, не оказалось. Хуимала сделал отметки в своих бумагах, а Вахтонен сказал, что на будущее тому следует носить с собой удостоверение личности, особенно если он имеет привычку находиться в столь неприглядном виде.

Затем полицейские перешли к делу, по которому их вызвали.

Полицейские потрясли дверь и, убедившись, что она закрыта на замок, поинтересовались, кто последним из нее выходил.

— Последним из этой двери вылетел Нюберг, — сообщил Рами.

Констебли решили отправиться к упомянутому Нюбергу и допросить его.

Тот лежал в кровати и был не слишком настроен разговаривать. Единственное, что удалось узнать констеблям, так это то, что допрашиваемый понятия не имел, кто дал ему под зад (правда, это его и не особо волновало). Пусть господа сами пойдут и выяснят, в чем дело. Он сделал все, что мог. Когда Нюберга спросили, нет ли у него каких-либо претензий к обидчику, тот повернулся лицом к стене и заявил, что больше не желает разговаривать и вообще не имеет к делу ни малейшего отношения (хотя синяки и кровоподтеки свидетельствовали о противоположном).

Констебли записали, что пострадавший получил поверхностные раны и синяки на лице и голове, глубокие царапины на обоих боках, словно от когтей огромной звериной лапы, а также кровоподтеки на руках и ногах.

Закончив допрос, представители законной власти вернулись в «Ронкайла».

— Откройте именем закона! — крикнул констебль Хуимала, стоя на крыльце старой половины дома.

Находившийся рядом Вахтонен поддакнул ему.

Не услышав в ответ ни звука, констебли открыли дверь ключом, который им заблаговременно вручила Анелма, и вошли внутрь. Внутри никого не было. Исследовав первый этаж, полицейские начали подниматься по ступенькам. И тут им навстречу вышел огромный, покрытый шерстью мужчина. Полицейские остановились в изумлении.

А гигант произнес:

— Не поднимайтесь. Прошу вас покинуть помещение, поскольку у вас нет официального постановления на обыск.

Констебли закивали. У них действительно не было постановления на обыск, во всяком случае, в письменном виде. Они вышли из дома, аккуратно закрыли за собой дверь и заявили Анелме, что отправляются обсудить этот случай с ленсманом.

По дороге они решили, что, пожалуй, не стоит сразу идти к ленсману. Констебль Хуимала, будучи очень набожным человеком, предложил сначала обсудить ситуацию с настоятелем Салоненом, который приходился им обоим духовным отцом, а уж потом идти к ленсману.

— Понимаешь, может так случиться, что начальник нас просто не поймет. Он ведь еще молодой и особенно не сталкивался с настоящими чертями, — рассуждал Вахонен по дороге к церкви.

— И вообще это слишком сложный случай для полицейского ума, — в тон ему бормотал смертельно бледный Хуимала.

глава 15

Полицейские рассказали настоятелю Салонену о том, что произошло в «Ронкайла». Тот внимательно выслушал: дела земные интересовали его не менее дел небесных. И, когда констебли Хуимала и Вахтонен сообщили, что, по их мнению, здесь ворожит нечистая сила, настоятель обещал помочь чем сможет. Он уточнил, как выглядит чудище, какой у него голос и повадки, и все подробно записал.