— Что ты нашёл, Сашка?
Вместо ответа я бросил ему через Сумрак "кусок памяти", скачанный мной у свидетеля. Если бы я умел отправлять образы на расстояние, вряд ли стал бы тащиться через полгорода.
Приняв информацию, Олег на секунду прикрыл глаза, раздумывая, после чего твёрдо и убедительно произнёс, не обращая внимание на ушедшую в себя Ингу, всего одно слово:
— …!
— Вот именно, — кивнул я. — Надо идти к шефу. Нам самим не разобраться. Да и бороться с Агоном через голову Твердислава… Чревато, в общем.
— Никуда идти не надо! — оглушительно пробасил над моим ухом чей-то голос. — Чебуреки ждёте? Чебуреки пришли!
Я оглянулся и моментально вскочил на ноги. Рядом с моим столом возвышался метра на два от пола русоволосый жилистый мужчина лет шестидесяти на вид, одетый в тёмно-синие джинсы и светлый трикотажный свитер. Твердислав, начальник нашего отделения, имел два неисправимых недостатка — способность появляться мгновенно, как только упоминалась его имя (не самое лучшее качество с точки зрения подчиненных), и любовь к цитатам из каких-то давно забытых источников: то ли книг, то ли советских фильмов. Вот откуда, например, взялись эти самые "чебуреки", спрашивается?
Твердислав, маг вне категорий, руководил Старооскольским Ночным Дозором уже вторую сотню лет. Говорят, он мог бы стать Великим, если бы умел сдерживать свои порывы, губительные как для Тёмных, так и для нас.
Твердислав был уникален во многих отношениях. Во-первых, своим возрастом: Иные его ранга стараются тщательно скрывать свою биографию, но все мы знали, что шеф родился задолго до крещения Руси и поэтому владел многими магическими навыками, утерянными в позднейшие века. Своей внешностью Твердислав, появившийся на свет где-то под Муромом (однако не в Карачарове, что бы там ни болтали его прихвостни — в те времена и села-то такого ещё не было!), опровергал широко распространённое мнение о том, что до монголо-татарского нашествия все русичи были белокурыми и голубоглазыми. По крайней мере глаза мага, прячущиеся среди глубоких морщин и шрамов, были светло-карими.
Во-вторых, очень долгое время шеф не был Иным в полном смысле этого слова. Он был инициирован в двухсотлетнем возрасте. Активно пользуясь Силой, владея многими заклинаниями, почти не старясь, Твердислав был уверен, что он — самый обычный человек, только наделённый по милости богов силой чуть большей, чем у прочих сородичей. Именно в те времена он и усвоил тот оставшийся навсегда с ним стиль мышления, согласно которому хорошая нечисть — мёртвая нечисть. Если Великий Гесер, Онфим и большинство руководителей региональных управлений были в первую очередь интриганами, способными просчитывать действия противника на десятки ходов вперёд, то Твердислав был и оставался бойцом, решительным и неукротимым. Его можно было обмануть (что, надо сказать, Тёмные не раз с успехом и проделывали), но победить, да и просто остановить — невозможно. Если уж прибегать к аналогиям с оружием, как это любят в Москве, то оружием Твердислава была отнюдь не спортивная рапира. Ему гораздо больше подходил богатырский меч или даже "палица стопудовая", излюбленное оружие его земляка Ильи Муромца, — палица, не разбирающая, где свой, где чужой…
Кстати, многие всерьёз считали, что прототипом великого богатыря был как раз наш шеф. Я твёрдо знал, что это не так. Как-то под настроение Твердислав рассказал мне, что был знаком с Ильёй лично. По его словам, это был отличный боец, знаменитый по всей Руси, но вовсе не настолько сильный, как это описывается в былинах. Лет до пятнадцати Илья страдал от врождённого смещения позвонка и почти не мог ходить. Позвонок ему вправил "калика перехожий", странник-костоправ, случайно забредший в Карачарово. Сильно подозреваю, что каликой был как раз наш Твердислав, и что одной мануальной терапией дело не обошлось…
Однажды, желая подольститься к шефу, я при нём принялся длинно и неискренне ругать западные и восточные боевые искусства, сожалея, что так и не смог научиться чему-то исконно русскому, мощному и эффективному. Шеф с минуту слушал меня, затем презрительно фыркнул:
— Не криви душой, Алексашка, кривобок на тот свет уйдёшь! Никакого "русского стиля" не было и нет. Бои "стенка на стенку" — были, — Шеф мечтательно прикрыл глаза, явно вспоминая молодость. — Эх, вдаришь разок — так его, болезного, с поля едва живого уносят, шапку в соседней деревне ищут!.. Единоборства, когда дрались один на один — тоже бывали… А вот школы своей, только Руси присущей, так и не создали. Одной силой далеко не уйдёшь, а знаний-то — кот наплакал… Да и с оружием-то наши, честно говоря, не шибко блистали. Дрались не хуже прочих, но так, на среднеевропейском уровне… Русские всегда другим брали — строй держать умели, не бросали друг дружку, да и не боялись ни чёрта, ни дьявола. Так что не трепись, о чём не знаешь!
В Воронеже злые языки болтали про Твердислава, что из всего, что появилось после 989 года на Руси он признавал только водку. Прибыв в Оскол, я убедился, что это далеко не так. Да, выпить шеф любил и умел, однако он не чурался ни компьютеров (именно благодаря ему оскольский Дозор одним из первых в России подключился к Интернету), ни даже рок-музыки (однажды Твердислав насмешил всех Иных России, отправившись через портал на концерт любимой группы "ДДТ" и пройдя через два слоя Сумрака исключительно для того, чтобы получить автограф у Шевчука). Правда, моё предложение заменить для дозорных экстренные навыки рукопашного боя на полноценные тренировки было встречено такой гримасой, будто я ухитрился засунуть шефу в рот сразу килограмма полтора лимонов, но это уже дело десятое…
— Так… И чем же мои любимые сыскные отроки решили порадовать меня, старика? Неужто нашли схрон со вторым экземпляром "Фуаран"? Или убедили всех местных упырей улететь в тёплые края, — Шеф сделал рукой лёгкое волнообразное движение, точно шевеля крылом, — и навеки запамятовать обратную дорогу?
Инга, при появлении шефа вынырнувшая из нирваны, не удержалась и хихикнула, увидев на лице Твердислава выражение растерянного вампира, забывшего, как лететь в родной город.
— Нет, Твердислав Владимирович, — Настоящего отчества шефа Олег не знал, как, собственно, и никто в нашем Дозоре, но каким-то образом в обиходе закрепилось именно это. — Однако есть кое-что интересное… Да посмотрите сами! — Олег лёгким пассом отослал полученный от меня образ шефу.
— Та-а-ак, — повторил Твердислав, получив его. — Память закрепить на кристалле… Где там ваш Серёжа? Пусть вырастит новый, нечего жадничать, порошки я ему выпишу… Человека — завтра с утра ко мне! Ты, — Толстый палец, лишённый ногтя ещё во время "Стояния на Угре", упёрся в грудь Олега, — поднимай аналитиков. Чтоб через час картина воронки была у меня! И пусть просчитают вероятности на всех, кто имеет близкое касательство к этому человеку — его родных, сослуживцев, друзей… впрочем, друзей у него почти нет… Да ещё и на нашего Сашу! Месяца на два вперёд, пусть сил не жалеют. Я к нему уже привык, и поминать его пока что не желаю.
В нашем отделе все знали, что шеф хотя и прекрасно умеет смотреть линии событий, но крайне не любит этого делать, предпочитая сваливать разбор вероятностей на аналитический отдел.
— Есть какая-то опасность, Твердислав Владимирович? — осторожно поинтересовался я.
Шеф повернулся ко мне:
— А ты сам-то что думаешь? Или Онфим тебя зря в Дозор взял? Ты перешёл дорогу самому Агону, так что ходи теперь, да оглядывайся! От силовых операций я тебя пока что отстраняю. А то ведь сам понимаешь, у нас это быстро — полоумный вампир, сбесившийся оборотень… Был дозорный, и нет дозорного.
Шеф крепко провёл рукой по лицу. На секунду он стал похож на того, кем и был — древнего, безмерно уставшего старика. Он явно вспомнил судьбу наших предшественников. Я попытался представить, скольких сотрудников он похоронил за годы службы в Дозоре, и мне стало страшно.