В это же примерно время блестяще проявил себя 44-й танковый полк, во главе которого стоял замечательный командир майор Иван Дмитриевич Квасе. Выдвинувшись к реке Буг между крепостью и селением Кодень, он вовремя пришел на помощь мотострелковому полку своей 22-й танковой дивизии. Тесно взаимодействуя друг с другом, эти два полка смяли переправившиеся через реку немецкие части и остатки их отбросили за Буг. Особенно отличился тогда батальон капитана С. И. Кудрявцева: ему удалось потопить вражеский десант, следовавший на двенадцати лодках по реке Мухавец, в обход Бреста, с юга.
К 10 часам утра войска Гудериана ценой огромных потерь продвинулись на два - три километра от границы. Но добрая половина Бреста и крепость все еще находились в наших руках. На левом фланге части 75-й дивизии сдерживали врага вблизи Буга. Из 49-й дивизии поступали отрывочные и противоречивые сведения.
Вскоре у меня состоялся телефонный разговор с командующим. Он звонил из 28-го корпуса. В сообщении его неприятное перемежалось с приятным. Голос звучал твердо:
- Наши войска, особенно танковые и артиллерийские части, понесли большие потери от вражеской авиации. Уцелевшие истребители с Кобринского аэродрома во главе с командиром полка вылетали к Бресту и уничтожили там несколько немецких самолетов. После этого уже в течение целого часа немцев в воздухе нет... Силами размещенных в Жабинке четыреста пятьдесят девятого стрелкового и четыреста семьдесят второго артиллерийского полков сорок второй дивизии оборудуется тыловой оборонительный рубеж. Часам к двенадцати в рощу северо-западнее Жабинки подтянется из Пружан танковая дивизия Богданова. Пошлите проверить, как там дела.
- Передовой отряд дивизии Богданова к девяти часам уже достиг Поддубно, доложил я командарму в свою очередь. - Командир сто двадцать третьего истребительного авиаполка майор Сурин возвратился на Кобринский аэродром тяжело раненным и скончался но выходя из самолета{5}. Как в кобринском, так и в пружанском истребительных полках осталось всего по десять - двенадцать самолетов. С округом и с соседней армией никакой связи нет, посылаю делегатов. Что делается в сорок девятой дивизии, неясно...
- У нас здесь ходят слухи, что противник, прорвавшись между Высоким и Брестом, распространяется на Видомль, - перебил меня Коробков. - Поезжайте сами в дивизию Васильева, узнайте, что там делается, и свяжите его с Богдановым.
И вот я с группой командиров уже держу путь в Высокое. Обе наши машины то и дело подвергаются нападению вражеских самолетов, и мы вынуждены съезжать с шоссе, маскироваться в лесу.
Подъезжая к Жабинке, увидели, как фашистские бомбардировщики волна за волной на небольшой высоте устремились к Кобрину. Навстречу им вылетели две небольшие группы наших истребителей. Одна из этих групп в составе четырех самолетов И-153 ("чайка") сбила два фашистских бомбардировщика и смело вступила в бой с вражескими истребителями{6}.
Когда мы прибыли на командный пункт полковника Васильева, он доложил, что 49-я дивизия продолжает удерживаться вблизи границы. Но за левым ее флангом, там, где оборонялись отдельные батальоны 28-го корпуса, противник прорвался на Мотыкалы.
Я ознакомил Васильева с обшей обстановкой в полосе армии, объяснил, как ему связаться с Богдановым, и направился в левофланговый 15-й стрелковый полк. Около 11 часов мне удалось добраться чуда. Полк оборонялся на рубеже Немирув Волчиц и нес большие потери. Утомленные, осунувшиеся, с запыленными лицами и воспаленными глазами, командиры и бойцы этого полка героически отражали натиск врага, превосходившего их по численности более чем в шесть раз.
В 15-м полку я впервые по-настоящему видел начало Великой Отечественной войны. Там состоялось мое боевое крещение.
- Нас атакуют и пока что безуспешно две вражеские дивизии, - докладывал командир полка майор К. Б. Нищенков. - К сожалению, час назад в двух пунктах между Волчином и Брестом немцам удалось прорвать оборону наших соседей, захватить Мотыкалы и двинуться дальше.
Позже мы узнали, как был осуществлен этот прорыв на Мотыкалы. Войска Гудериана, пожалуй впервые на советской территории, применили там позорный варварский прием. После нескольких безуспешных атак они собрали местных жителей женщин, детей, стариков - и под угрозой расстрела погнали их впереди себя...
Возвращаясь из полка, я опять заехал на командный пункт полковника Васильева. Там уже был офицер связи из 30-й танковой дивизии.
- Около одиннадцати часов, - доложил он, - немецкие танки прорвались от Мотыкалы к Видомлю и завязали бой с передовыми частями нашей дивизии.
На Васильева эта весть подействовала удручающе. Командир дивизии обратился ко мне с вопросом:
- Имеет ли смысл продолжать обороняться у границы, если противник так глубоко обошел нас с юга?
Я посоветовал ему направить несколько подразделений с противотанковой артиллерией на рубеж Волчий - Видомль, закрыть разрыв между его и танковой дивизиями и помочь последней контратаковать прорвавшиеся войска противника.
- В Видомль придется добираться в объезд через Каменец, иначе можно наскочить на противника, - предупредил меня офицер связи, чувствуя, что я тоже собираюсь побывать там.
- А не лучше ли воспользоваться для этого вашим танком? - сказал я, подумав. - Двинемся туда вместе. Я ведь тоже в некотором роде танкист: лет шесть назад был начальником штаба механизированного полка в кавалерийской дивизии...
В пути мы несколько раз останавливались и наблюдали из своей машины встречный танковый бой. Противник овладел уже селением Видомль, и бои шли на подступах к Пилищам. Передний край нашей обороны отчетливо обозначался немецкой авиацией: она кружила над полем боя и отвесным пикированием показывала, где находятся наши танки.
Пришлось обогнуть Видомль с севера и направиться к Пилищам.
Офицер связи рассказывал мне о своей дивизии.
- Танковые полки после учения ночевали в лесу юго-западнее Пражан. В четыре часа были подняты по боевой тревоге и возвратились в военный городок. Около семи часов головной танковый полк выступил в направлении Поддубне, Видомль. Вслед за ним пошли второй танковый полк и подразделения мотострелкового полка, обеспеченные автотранспортом. С полками следуют артиллерийские подразделения, у которых есть снаряды. Все остальные люди оставлены на месте для обороны Пружан. При выступлении дивизия имела в строю около ста двадцати легких танков. Сейчас их значительно меньше, так как на марте почти все подразделения понесли потери от авиации противника...
В 12 часов 30 минут мы прибыли в Пилищи. И как раз в этот момент, прямо на наших глазах, развернулись для боя и пошли в атаку главные силы обоих танковых полков 30-й танковой дивизии. Враг не выдержал этой стремительной атаки и опять откатился к Видомлю. Это были части 17-й и 18-й танковых дивизий 47-го моторизованного корпуса немцев.
- Если бы нам в каждый полк хотя бы по десятку новых танков с их семидесятишестимиллиметровой пушкой! - мечтательно говорили танкисты. - Дали бы мы немцам жару! А нашими сорокапятимиллиметровыми разве нанесешь им серьезное поражение? Напугаешь только. Но и то хорошо...
Отдав необходимые указания командиру 30-й танковой дивизии, а главное, увидев своими главами, что происходит на фланге армии, я пересол н спою машину, только что добравшуюся сюда, и через Жабинку поехал в Буховичи. Железнодорожные пути на станции Жабинка были завалены разбитыми и сожженными вражеской авиацией вагонами, вокзал разрушен. С брестского направления доносилась артиллерийская канонада. Самолеты противника непрерывно штурмовали войска, спешно оборудовавшие под Жабинкой новый оборонительный рубеж. По всем дорогам и тропам тянулись вереницы уходившего в тыл гражданского населения. Время от времени на дорогах появлялись разрозненные группы военнослужащих и даже мелкие подразделения. Их останавливали заградительные отряды и направляли в ближайшие части 28-го стрелкового корпуса.