Акбузат:
«Не принесет мне славу красивый,
На мою не взберется он спину,
Я признаю лишь отвагу и силу.
Когда грозой набухает туча,
Когда рванет ураган могучий,
Все ж не смиряется птиц порыв,
А перекати-поле, найдя обрыв,
Дальше летит, бурю опережая.
Я ж помчусь — Смерть сбежит, завывая,
Камень на месте не улежит,
Волна взволнуется и закипит —
Рыба с ума сойдет под водой;
А по Каф-тау ударю ногой —
Разлетится она толокном.
Кровожадные твари кругом
До единого смерть найдут.
Благодетели их спасут.
К луке золотого седла
Меч приторочен подобьем крыла.
Долгие годы солнце его
Калило жаром огня своего,
И потому никакое пламя
Меч тот алмазный вовек не расплавит.
Ничто не может его раздробить.
Лезвие прочное притупить.
Если батыр, вступающий в спор,
Не забросит превыше гор
Тяжесть в семьдесят батманов,
Затем тремя пальцами не поймает,
Пусть батыром себя не зовет, —
Меч алмазный он не возьмет.
Коль силачом он не будет таким,
Другом достойным не будет моим;
Всадник такой усидит ли в седле,
Если я поскачу по земле?
Кто хочет имя батыра иметь,
Кто мною желает завладеть,
Пусть испытанье такое пройдет —
Тогда и в руки меня возьмет!»
И все, кто слышал слова Акбузата,
К подножью большой горы пошли.
Ровно в семьдесят батманов
Исполинский камень нашли.
Вывернуть из земли хотели,
Целый месяц кряхтели, потели,
Вытягивали его целый год —
Камень не поддавался тот.
Хумай на Шульгена поглядела:
«А ну-ка, подними!» — повелела.
Шульген к камню тому подошел,
Стал ощупывать с разных сторон,
Понял, что камень очень тяжел,
Так напрягся, что по колени
В землю, там где стоял, ушел.
Месяц тужился, говорят,
Год весь тужился, говорят,
Толкал обеими руками —
Только с места не двигался камень;
Окончательно изнемог,
Повалился бессильно с ног.
Посмотрела Хумай на Урала,
«Ну, теперь ты, батыр», — сказала;
К камню Урал подошел, говорят.
Был огорчен и наполнен стыдом.
Ибо был посрамлен его брат.
По камню стукнул он кулаком,
Из земли его вырвал рывком,
И затем тот камень схватил,
В небо синее запустил —
Точно выстреленный, тот взмыл
И в небесном пространстве исчез.
Все засмотрелись в глубь небес.
Каждый падения камня ждал.
Было утро — полдень настал,
А потом — час закатный пал.
Наконец в небе шум раздался —
Это камень назад возвращался.
В страхе, что он, упав, прибьет,
Горьким плачем зашелся народ:
«Ах, не дай беде разразиться,
Камню на головы наши свалиться!» —
Так Урала народ умолял.
Руку одну подставил Урал,
Камень падающий поймал.
«В какой стороне Азрака?» — спросил,
И когда ему показали,
В сторону страны Азраки
Камень что есть сил запустил.
Люди, собравшиеся толпой,
Переглянулись между собой,
Стали строить догадки: куда, мол.
Приземлятся запущенный камень?
После этого Акбузат
Голову перед ним склонял:
«Покориться тебе я рад», —
Он как будто бы говорил.
Расступился тут народ —
Выступил царь Самрау вперед,
Руку богатырю протянул,
Зятем быть своим предложил.
Зазывалы тут всех собрали,
Свадьбу сказочную сыграли,
И, благодарности полны,
Просили: «Будь батыром страны?»
За этим всем я Шульген наблюдал,
Видел, как был восславлен Урал,
Вынести такого не мог,
Завистью черною истек.
И Урал его пожалел,
С Хумай по душам поговорил,
Отцу ее все как есть объяснял;
Совет они стали держать втроем,
Отозвать Айхылу решили потом.
Вновь на свадьбу собрать народ,
Выдать замуж ее за Шульгена.
Решили, чтоб успокоился тот.
И согласился с тем Самрау,
Дочери благословение дал,
Устроить пир большой приказал.
Когда свадьба Хумай и Урала
Шла, веселье было и смех,
Внезапно вся земля задрожала,
Напугав и встревожив всех.
Синее небо над головой
Покрылось огненной пеленой.
Люди вскинули вверх глаза.
Засмотрелись на небеса,
Стали растерянно думать-гадать,
В чем причина старались понять,—
Никто не мог ничего сказать;
Когда стояли так, в страхе немом,
Думая: может быть, это — див?
Когда стояли, в страхе застыв,
С неба что-то, огнем полыхая,
Стало падать, плача, стеная;
Все стояли, рты пораскрыв.
И тот дымный клубок огня,
Что стремительно вниз слетал,
Изловчившись, поймал Урал.
Клок огня, что с небес спускался,
Девушкой Айхылу оказался.
Когда возвращалась она назад,
Ее огонь объял, говорят.
Каждый рассказу ее ужаснулся:
«Когда ваш камень к небу взметнулся,
Я с небес на него смотрела
И уж только потом разглядела,
А тот камень через моря
Далеко-далеко уходил,
Прямо на землю Азраки-царя
Раскаленным комком угодил.
Землю надвое он разбил.
Вздыбился огонь высоко
И меня собой охватил
Так, что я потеряла память.
Очнувшись, стала сбивать я пламя,
С трудом добралась до своей страны».
Все тут были поражены.
Осознал Шульген наконец,
Что Азрака ему солгал,
Уверив, что он — Айхылу отец,
Когда-то замуж ее отдал.
Девушка, что с небес сошла,
Той самой невестой его была.
«То, что когда-то мне див говорил,
То, что на дочке своей женил, —
С начала и до конца — все сплошь,
Оказывается, хитрость и ложь», —
Про себя подумал Шульген.
И соврал он и сам: мол, в плен
Я попал и сбежал вот к вам.
Поверила Айхылу тем словам.
Видя, что снова Шульген предстал
Вместе с дивом, который не раз
Выйти замуж ее умолял,
Хумай встревожилась тотчас,
Дух сомненья ее объял.
Самрау же про себя был рад:
Два батыра — оба зятья.
Будет опорой мне каждый брат,
Жить в спокойствии буду я.