Шульген:
«Во многих землях ты побывал,
Много всякого повидал,
В богатырстве силу обрел
И сюда вот теперь пришел.
Оказался в стране Самрау,
Словно в собственный дом вступил.
Что же дальше делать решил?
Кажется мне, ты не видишь пути,
По которому надо идти.
Давай против Самрау войной пойдем,
Акбузата его отберем,
Один из нас жезл волшебный возьмет,
Сядет на Акбузата другой —
Устоит ли кто против силы такой?
Станем мы во главе страны —
Всех кругом покорить мы должны;
Станем могучими царями!
Дай ты мне свой жезл колдовской —
Ввергну эту страну я в пламя;
Я царевну, что красотой
Всех пленяет, в плен захвачу.
На коня ее гордо вскочу.
Не забудь: ведь я брат твой родной —
Разделе свою славу со мной!»
Урал:
«Знай, Шульген: они никогда
Людям не причиняли вреда,
Кровь ничью они не проливали.
Других врагами не считали.
Лучше отправимся мы вдвоем
В царство дивов и их побьем.
Всех, кто в страшных муках томится,
На свободу вернем из темницы.
Захочешь ли девушку отобрать.
Иль Акбузата захочешь взять,
Бери, если девушка согласится.
Если конь с твоей властью смирится.
Из-за девушки воевать,
Смерти дорогу открывать —
Не будут ли это злодейством считать?
Можно ли в отчий край возвратиться
С кровавым именем убийцы?
Азраку мы должны победить,
Водою Живого родника
Род человеческий окропить.
И тогда всех людей на земле
Сможем в бессмертных мы превратить».
Слыша это, Шульген замолк,
Взяв наконец мысли брата в толк.
Однажды в укромном месте, когда
Время Хумай коротала одна,
К ней неслышно Шульген подошел.
Руку ей положил на плечо,
Сладкозвучно и горячо
С нею речь о любви повел:
«Добрые и злые дела
Возвращаются к их творцу», —
Ты когда-то давно изрекла.
Черных помыслов между нами,
Пиров, где топят друг друга в крови,
Не будет — во имя нашей любви.
Слово есть у меня к тебе:
Вместе с братом выросли мы
Там, где воды лишь и холмы;
Сердца наши в дружбе закалены.
Если выслушаешь, скажу.
Тайну заветную разглашу
И со страстью и нетерпеньем
Твоего слова я буду ждать.
А отвергнешь мое предложенье,
Не сможешь ответа ясного дать,
Буду вынужден для решенья
Я другие пути искать.
Лишь пришел во дворец я твой,
Был пленен твоей красотой,
Вмиг душой ты моей овладела,
Хоть на меня и не поглядела.
То ли меня ты тогда не узнала,
(Лицо ли мое тебе что сказало)
И тебя это испугало,
Или испытывала меня,
Как испытывают коня,
Иль, быть может, приход Урала
Стал причиной, что в подземелье
Ты меня заточить велела.
Снова увидев твой светлый лик,
Обо всем позабыл я вмиг.
«Не может лучше красавицы быть
Век ищи — не найдешь такую, —
Думал я, любя и тоскуя,
Подавляя сердечный крик.
Пожелаешь — и будем вместе.
Прикажи — на тебе женюсь.
Ну, а станешь противиться если,
В одиночестве удалюсь».
Хумай:
«Егет, я выслушала тебя,
Тайные помыслы твои
Безошибочно поняла.
Дочь я лучшего из царей,
Старшая из дочерей.
Мечты исполнятся все твои,
Созову я большой майдан,
Твою удаль увижу там,
Акбузат сам выбора ждет,
Только равного изберет.
Конь в подарок мне матерью дан,
Кликну — явится на майдан.
Коль батыр ты — сразу поймет.
Если из ножен вырвешь меч,
Притороченный к луке седла,
Вскинешь его над собой, тогда
Будешь признан батыром ты,
Перейдет тебе конь навсегда.
Я отцу моему скажу,
Что, мол, замуж выхожу».
Так сказала Хумай в ответ.
Тем ответом он был согрет.
Вот царевна майдан созвала,
Акбузата к себе призвала;
С громом в небесной глубине.
Вызвав бурю по всей земле,
Глыбы камней круша на горах,
Всех ввергая в смертельный страх
Вдруг возник, будто сам собой.
Словно с неба летящей звездой,
Акбузат в мир сошел земной.
Подойдя послушно к Хумай,
Голову склонил, говорят.
Успокоился Акбузат.
Весь майдан восторгом объят:
На коне чудесном седло,
Ну а к луке седла того
Приторочен алмазный меч;
Лита из золота лука седла,
Недоуздок на нем золотой;
Уши — два шила над головой,
Грива развевается гордо,
Вздернута точеная морда,
Зубы — как дольки чеснока,
Грудь соколиная, узки бока,
Крут и легок в копытах он,
Медью отливают глаза,
Шея тонкая, как змея;
Двойная макушка, впалые щеки,
Словно вытянутые — ноги,
Веки — как у дикого беркута;
Ступает, вздернув голову кверху,
Землю хвостом метет на ходу,
Уши ножницами раздвигает.
Танцует на месте, кося глазами;
Как у волка, быстрая кровь,
Так и пылает пара зрачков.
Дрожит под ногами его земля,
Пена стекает из пасти, бела,
А помчится, вспорхнув, как птица, —
Только следом пыль заклубится;
Любого, кто повстречается с ним,
Поражает величьем своим —
Вот таким был дивный тот конь,
Слетевший вниз, как небесный огонь.
И Хумай коня обласкала,
И такие слова сказала:
«Как звезда, ты на небе жил,
Свято честью своей дорожил.
Тех батыров сбросил с седла,
В ком не людская кровь текла.
Батыров моих наперечет
Знаешь ты — им узду не давал,
Достойными себя не считал;
Ну а сам для меня батыра
Тоже искать по свету не стал.
Вот два батыра, что здесь сошлись,
Прихода твоего заждались.
Сочтешь ли своим того, кто пригож,
По богатырству ли изберешь,
Только один в твоей судьбе
Станет избранником, другом тебе,
Так же, как нареченным мне».