– Можете думать, господин фон Редер, что это дарованный мне свыше талант, – пояснил Курт по-прежнему невозмутимо. – Я лично считаю это приобретенным reflexus’ом: в моей службе бывало всякое, и, думаю, именно потому я чувствую, когда кто-то смотрит мне в спину. Мой помощник же полагает, что это физическое проявление параноидального расстройства моего рассудка. Мои многочисленные недруги – что это моя врожденная способность. В любом случае, примите это как данность: если вы пожелаете что-то скверное сделать за моей спиною, скорее всего, я это почувствую.

– Отличное объяснение, – покривился в усмешке тот. – Главное – непроверяемое. И что странно: именно в день вашего приезда произошло это событие; с чего бы?

– А вот здесь я снова с вами соглашусь. Это и впрямь наводит на размышления. Почему произошло именно так? Не знаю. Версий множество. Одна лежит прямо на поверхности: о моем прибытии знали заранее, и убийство наследника решено было совершить именно тогда, когда я буду рядом. Тогда вы (и не только вы, что существенно) снова кричали бы о «прославленном Молоте Ведьм», который, вопреки этой громкой славе, ничего не смог сделать. Вторая версия: прознав о моем здесь появлении, заговорщики решили убить двух зайцев. Согласитесь, если б стрела угодила в наследника, наша заминка была бы много дольше, и открытых второму выстрелу мишеней также было бы в достатке. Быть может, не промажь он, этот выстрел таки был бы, как знать… Версия третья: совпадение. Хотя я в такие совпадения не верю. Версии за номерами четыре и пять можно вывести позже, на холодную голову.

– «Позже» не будет, – твердо сообщил фон Редер. – Если вы полагаете, что после всего произошедшего я позволю Его Высочеству остаться здесь дольше часа…

– Вы серьезно, господин фон Редер? – нахмурился помощник, переглянувшись с Куртом. – Вы намерены покинуть пределы лагеря?

– А по-вашему, святой отец, у меня есть иной выход? У вас есть другие предложения?

– Есть. Остаться здесь, под защитой этих стен и присутствующих здесь людей.

– Да вы смеетесь, – хмуро констатировал тот. – Вы не гнушаетесь произносить слово «защита» после всего, что произошло несколько минут назад?

– Внемлите призыву наследника, – посоветовал Курт настоятельно. – Успокойтесь и попытайтесь смотреть на ситуацию хладнокровно.

– У вас с этим, как я погляжу, никаких проблем.

– Не вижу в этом ничего предосудительного. По вашему мнению, я не рву на себе волосы, потому что не испытываю к вашему подопечному сердечных чувств? Не стану отрицать. Мое существование не было посвящено охранению его жизни, здоровья и безопасности, я впервые его вижу, и для меня он в сложившейся ситуации есть не более чем пострадавшее лицо. Особо важное пострадавшее лицо, ибо от наличия этого лица зависит будущее государства и организации, к которой я принадлежу и судьба которой мне небезразлична. Без обид, – обмолвился Курт, на миг обернувшись в сторону принца, и тот лишь молча и нетерпеливо кивнул. – И мой беспристрастный подход, господин фон Редер, куда практичней вашего сумбурного метания.

– А может, честнее будет сказать, что вам попросту все равно?

– Как угодно, – пожал плечами Курт. – Думайте так, как вам привычней или приятней, ваше дело.

– Я думаю вот как, – решительно вымолвил фон Редер. – Мы не останемся здесь ни одной лишней минуты. Сей же миг вы покинете эту комнату, майстер инквизитор, вы и ваши приятели, и дадите нам возможность беспрепятственно оставить этот… лагерь.

– Не думаю, что это хорошая идея, – возразил Фридрих, не поднимаясь и глядя в стол перед собою. – Я считаю, что здесь я буду все же в большей безопасности. Мы остаемся.

– Вопросы безопасности решаю здесь я, – довольно жестко отозвался фон Редер. – При всем уважении, Ваше Высочество, я вам неподотчетен, я работаю на вашего отца, и ваши приказы надо мною не имеют власти. Не знаю, что руководит вами сейчас, юношеский запал, любопытство или желание доказать собственную храбрость, однако ничто из этого не стоит вашей жизни, охрану которой доверили мне.

– Я высоко ценю вашу преданность делу, Ульбрехт, – все так же не оборачиваясь, чуть повысил голос наследник, – однако полагаю ваши действия неверными.

– Можете высказать это Его Величеству по прибытии в Карлштейн, однако сейчас ваше мнение несущественно. Мы уезжаем немедленно, – подвел итог фон Редер, потянув его за плечо. – Попрошу вас подняться и собраться в дорогу, Ваше Высочество.

– Уберите руку, – тихо, четко разделяя слова, проговорил Фридрих, и в лице барона отобразилось удивление пополам с легким замешательством.

– Не затевайте раздора, – попросил фон Редер после мгновенной заминки, лишь крепче сжав пальцы, и тот повторил, все так же не глядя на своего телохранителя:

– Уберите руку, Ульбрехт. Немедленно.

Еще миг протек в напряженном молчании, и барон нехотя расслабил ладонь, убрав ее с плеча наследника.

– Считаю, что вы поддаетесь смятению, – продолжил Фридрих по-прежнему холодно и сухо. – Не стану произносить слова «паника» в применении к вам, однако уравновешенности в ваших планах я не вижу. Быть может, вы и наделены властью строить мой распорядок и выдвигать мне запреты, однако всему есть предел, Ульбрехт, и мое слово в известных ситуациях все же выше вашего.

– Не думаю, что сейчас та самая ситуация, Ваше Высочество, – пытаясь сохранить спокойствие, возразил фон Редер сумрачно. – И прошу простить за некоторую вольность, но, если потребуется, я увезу вас отсюда силой. Если вы пожелаете высказать недовольство моими действиями Его Величеству – это будет ваше право.

– Высказать… – повторил наследник неспешно. – Что ж, это неплохая идея. Пожалуй, будет нелишним сообщить отцу, что вы утратили ясность в оценке обстоятельств, решив подвергнуть меня опасности ради того, чтобы явить собственную независимость и показать характер перед конгрегатами. Что не справились с возложенной на вас миссией. И еще по пути сюда бывало, что я оставался один, особенно ночами, когда вся моя охрана сладко дремала, оставив меня без присмотра. Крепче всех спали вы.

– Никогда ничего подобного не было, – с трудом сдерживая злость, возразил фон Редер; наследник передернул плечами:

– Любопытно, чье слово покажется отцу правдивей.

– Никогда в жизни Его Величество не поверит… – начал тот, и Фридрих согласно кивнул, не дав ему закончить:

– Не поверит. Но неприятный осадок останется.

– Bravo, – чуть слышно пробормотал Курт, оглядев наследника с ног до головы, точно внезапно увидев на его месте кого-то другого, неожиданно возникшего ниоткуда. – Однако обойдемся без пошлого шантажа. Согласен с вами, господин фон Редер, в том, что вашего подопечного здесь удерживают скорее азарт и гордость, нежели соображения логики. С ним же самим – в том, что именно это место, и только оно, поможет сохранить ему жизнь. Теперь же выслушайте меня и попытайтесь найти возражения тому, что я скажу, но только возражения обоснованные и не приправленные излишними эмоциями. Да, покушение произошло на этой территории, и, вернее всего, виновен ее обитатель. Однако там, снаружи, наследник будет в куда большей опасности – на открытом пространстве, или в лесной чаще, или на горной тропинке, где порою невозможно увидеть собственных спутников; там угроз много больше, а вы будете защищены хуже. Разумеется, даже если вы покинете лагерь, никого больше отсюда не выпустят, и все, кто был здесь сегодня, здесь и останутся, и покушавшийся не будет иметь возможности пуститься за вами следом. Но осознайте, господин фон Редер, следующее. На жизнь наследника покушался наверняка ведь не одиночка, этого вы не можете не понимать; навряд ли здесь найдется кто-то, затаивший на принца личную обиду. Как вы сами заметили – это предатель. Предатель же предается кому-то. Кто-то нанимает его для таких дел, кто-то стоит за ним. А если он здесь не один? Если поблизости, в окрестностях лагеря, находится контролер? Если они рассчитывали на это – на то, что в случае неудачи вы, опасаясь второй попытки, покинете пределы лагеря и окажетесь там, снаружи, без прикрытой спины и поддержки? Никакие дарования свыше не помогут избежать арбалетного выстрела в глухом лесу или ущелье. И я уж не буду расписывать подробности всего того, что может приключиться, если предателем все-таки был кто-то из ваших людей, наедине с которыми вы останетесь вне этих стен.