– К примеру, беготня по оврагам? – не столь уверенно, как прежде, уточнил Фридрих, явно возражая уже из принципа, и Хауэр кивнул:

– Ну-ка, пробегитесь мысленным взором по героическим легендам. Не по тем балладкам, где страдания о замужней полюбовнице, а по другим, где кровь, мясо и смерть. Было такое, чтобы герой предания, когда падет его конь, сказал: «Вот незадача; пойду-ка я домой»? Можно вообразить, чтоб, плюнув на конский труп и таки добежав до места битвы, Роланд упал бы на четвереньки и подох от остановки сердца? Нет, он перевел бы дыхание и пошел бы драться. Не валясь с ног и не жалуясь.

– В легендах, – напомнил наследник. – В преданиях.

– Любопытно, – нехорошо ухмыльнулся инструктор. – Сейчас я услышал сомнения в правдоподобии, но уже не в нужности «дурацкой беготни».

– Когда я был в академии, – заговорил Курт, и взгляды обратились к нему. – Когда я был в академии, – повторил он, – с нами приключилась странная история. Мы провели там всего несколько месяцев, уже немного пообвыкли и к самой академии, и к наставникам, и друг к другу, уже несколько перебесились и успокоились, но все-таки еще не втянулись в жизнь, где никуда не надо было идти, бежать, с кем-то драться и влезать в неприятности ради добычи пропитания… Мы тогда еще не знали, к чему нас готовят, и просто послушно исполняли все веленное – учились, чему сказано; кто-то послушно, кто-то не очень, но жизнь все-таки как-то утихла. Словом, настал день, когда один из нас понял, что попросту скучает. Однажды он нашел в саду кусочек проволоки – видимо, деталь от инвентаря или… Бог знает, как она туда попала. Не кольчужная, а тонкая, чуть толще струны. И вот тот парнишка – просто так, со скуки – взломал замок на двери рабочей комнаты отца Бенедикта. Академия тогда только-только была в начале становления, не хватало людей, мало было охраны; да и отец Бенедикт, как мне кажется, еще не вполне представлял, чего от нас можно ждать. Парнишка, пробравшись в комнату, как трофей прихватил с собой старую чернильницу. Потом он просто выбросил ее в окно, в заросли, когда налюбовался. Взлом обнаружили. Устроили дознание и в конце концов выяснили, кто виноват. Однако моего сокурсника не наказали, не заперли в карцере, не всыпали ему хотя бы розог… Дело в том, что отца Бенедикта не было в комнате всего несколько минут, и успеть за такое время вскрыть, а потом закрыть замок обратно при помощи старой проволоки… Отец Бенедикт сказал так: «Я отсчитаю две минуты. Если успеешь за это время повторить свой трюк – наказание отменяется».

– И? – уточнил наследник; Курт усмехнулся:

– Повторил. К нашему удивлению – заслужив похвалу. А потом отец Бенедикт сказал нам, что теперь этот парнишка будет учить нас всех искусству взлома. Мы тогда были… так сказать, в некоторой растерянности. А если прямо – попросту были ошеломлены. Но делали, что велено, как и прежде. После мы узнали, кем нам предстоит быть… А спустя много лет это умение спасло мне жизнь. Вот так-то. Спросите, для чего была сия притча?

– Сдаюсь, – кивнул Фридрих, вскинув руки. – Любое умение может сгодиться; майстер Хауэр, признаю, что ошибся. Вы победили.

– Такие слова, – с внезапной серьезностью проговорил Хауэр, – порою хуже смертельного удара. И я учу вас, Ваше Высочество, для того, чтобы в будущем вам больше никогда и ни перед кем не довелось их произнести.

– Я понимаю, – не сразу отозвался наследник. – И снова вынужден признать, что вы правы.

– Итак, – с прежней насмешкой подытожил инструктор, – вывод следующий. Развитием иных способностей, необходимых вам ввиду вашего общественного положения, займутся или занимаются другие. Я делаю вас воином. Именно под моим руководством вы будете совершенствоваться в этом, будете разучивать каверзные нерыцарские приемы, упражнять мускулы, развивать реакцию, скорость и выносливость, а значит, становиться завтра лучше, чем сегодня, что непременно приведет вас к Царствию Небесному. То есть, Ваше Высочество, коли уж вы отдышались – по тропке, еще круг, к райским кущам бегом – марш!.. А вы какого расселись, господа дознаватели? – с неподдельным удивлением поинтересовался Хауэр, обратившись к Курту с помощником. – Встали и бегом. Бегом! – подстегнул он сурово, когда указание было выполнено не сразу.

Собственно говоря, отлынивать Курт и не намеревался – и без того присутствие высокого гостя сделало сегодняшнюю тренировку скорее небольшой разминкой; dromos[846] подле главного корпуса, невзирая на новоприобретенные трансформации, проходился легко, не в малой части просто потому, что сегодня Хауэр не навесил на своих подопытных тяжелые дорожные мешки со скарбом, как это бывало обыкновенно. Вероятно, по его мнению, принц до этой ступени еще не поднялся, а Курту и Бруно по этому поводу просто не было сказано ни слова.

Судя по всему, присутствию господ конгрегатов на этих занятиях инструктор, что бы там он ни говорил, отводил роль скорее развлекательную, уже смирившись с тем фактом, что их пребывание в учебке пропадет втуне, а посему Курт, обойдя прочих, прибавил шагу и ушел далеко вперед, уже не рисуясь перед фон Редером, а попросту пытаясь не прохлопать день уж совсем впустую. Оставалась надежда на то, что юный наследник отцепится от него хотя бы ненадолго, и можно будет, наконец, уже серьезно заняться собою самим…

Назвать майстера Гессе общительным мог только человек с непомерно развитой фантазией или монах-молчальник, и это вынужденное пребывание в компании наследника с обязательными беседами, говоря по чести, раздражало. Любопытство, имевшееся изначально, уже было удовлетворено – за последний час он выяснил, что Фридрих фон Люксембург не отличается заносчивостью, наделен любознательностью и неглуп; однако заинтересовать собою следователя настолько, чтобы тот проникся искренним интересом к его обществу, наследнику не удалось, и ничем особенным из тысяч таких же подростков он не выделялся. В его пользу говорил разве что один факт – высокопоставленный отпрыск, кажется, понимал, что своим произволом рушит его планы, и не пребывал в уверенности, будто лицезрение его светлой особы есть само по себе за то награда. Когда не требовалось смотреть под ноги, Фридрих, по его мнению незаметно, косился в сторону майстера Гессе, пытаясь отследить его настроение и, кажется, ища одобрения своим усилиям. Нахваливать принца Курт, однако, не стал бы, даже если б от его потуг и была существенная отдача, и в этом он был вполне солидарен с Хауэром, поливающим своих подопечных бранью, но весьма скупым на дифирамбы: практика показала, что излишняя похвала зачастую расслабляет и может свести на нет усилия многих месяцев. Поэтому по завершении круга на ожидающий взгляд наследника он отреагировал, лишь сподобившись на одобрительный кивок, пытаясь предположить, сколько еще времени инструктор намерен уделить юному Фридриху и есть ли шанс получить его в свое распоряжение хотя бы на час хотя бы к вечеру.

Пробежка завершилась не подле плаца – Хауэр ожидал их чуть в стороне от тропки, вьющейся вокруг монастырского корпуса, возле невразумительных строений, каковые также относились к числу новаций, в прошлое посещение Куртом еще не виденных. Точнее сказать, эти стены, испещренные нишами, гладкие, как стекло, или кривые и отвесные, он видел и даже испытывал, однако тогда они были ниже, их было меньше, и форма каменных и деревянных конструкций была не столь изощренной.

– Ты достроил полосу препятствий, – констатировал Курт, осматриваясь, пока наследник, согнувшись пополам и упершись в колени дрожащими ладонями, восстанавливал дыхание. – Вышло занятно.

– Да, – с заметной гордостью окинув взглядом возведенные длинным извилистым кольцом постройки, кивнул Хауэр. – Кое-что переделал, что-то усовершенствовал, что-то изменил; вышло неплохо… Не растерял еще навык? Испытаешь?

– С каких это пор ты интересуешься мнением подопытного перед тем, как дать ему задание? – усомнился Курт, и тот изобразил оскал, отдаленно напоминающий усмешку: