Изменить стиль страницы

– Господи… – пробормотал Курт, глядя на написанное им. – Вот зараза…

Левая рука.

Вот кто написал второе послание майстеру инквизитору – левая рука того же человека, что сочинил то, первое, которое Бруно назвал чересчур толковым…

Итак, его предположение было верным. Все, абсолютно все, было продумано заранее – от его приезда сюда до начинающегося бунта местных жителей – все это продумал и спланировал чей-то разум; и уж конечно не разум крестьянина Таннендорфа. Кто-то написал два послания, чтобы привлечь внимание следователя наверняка, чтобы он не смог не приехать…

– Господи, вот зараза… – повторил Курт шепотом, будучи готовым порвать оба клочка в клочки еще более мелкие; сжав ладонями голову, упал лицом в руки, с трудом восстановив дыхание. – Зараза, зараза…

Не может быть, чтобы все это было придумано соседом барона; слишком изобретательно для провинциального правителя. Слишком… или нет? Ведь как в свое время сказал один из наставников о самом Курте: «Неприлично любопытен и смышлен не в меру»… А кто сказал, что потомственный барон глупее беспризорника с улицы?..

– Так… – стараясь собраться, вслух произнес он, – так…

Ergo, conclusio[46].

Кто-то очень ждал приезда инквизитора в эту деревню. И не просто ждал, а настолько желал этого приезда, что написал два письма, сочиненных якобы двумя разными людьми, чтобы придать достоверности и без того достоверным сведениям. Кто-то очень неглупый, но скрывающий свою образованность…

И кто-то умудрился за неполный день распустить в народе слух о стриге в хозяйском замке – слух, который вот-вот готов будет вылиться в почти бунт…

– Я в заднице, – сообщил Курт самому себе, яростно потирая глаза. – Я в полной заднице…

Если тот, кто все задумал, добьется своего…

А не входило ли в его планы избавиться от господина следователя? Если этот некто желает скомпрометировать барона, то убийство инквизитора – куда как хороший выход…

Снова обмакнув перо в чернила, Курт, почти не глядя в текст Евангелия, уже привычно шифруя на ходу, составил короткую и, наверное, не совсем внятную приписку к основному докладу, потратив на этот раз не более минут сорока. Пусть лучше вышестоящие, приехав, обнаружат, что новичок поддался панике, чем не придать значение мелочи, которая после может вылиться в не слишком приятные последствия…

Дописав, он запечатал письмо, небрежно побросал в сумку письменные принадлежности, оставив Новый Завет лежать на столе, сбежал вниз, оттолкнув с дороги некстати подвернувшегося толстяка Карла, и бросился к конюшне. Жеребца Курт оседлал за минуту, взлетел в седло тут же, поддав в бока каблуками, и, пригнувшись, чтобы не удариться о низкую притолоку, рванул в галоп с места.

По Таннендорфу он пролетел, как ветер, едва не сшибая прохожих, и так же, не сбавляя темпа, понесся по тропинке вдоль реки, нещадно долбя сапогами коня и жалея, что нет хлыста.

Отца Андреаса он догнал минут через десять; догнал, заехал вперед, преградив дорогу и затормозив так резко, что жеребец вскинулся на дыбы, а святой отец испуганно вскрикнул.

– Простите, – задыхаясь, выговорил Курт, доставая только что составленное письмо, – но это важно. Вот. Возьмите.

– Что-то случилось? – растерянно спросил отец Андреас; Курт пожал плечами и тут же замотал головой:

– Нет… Неважно, просто передайте это. И, еще раз, скажите, что – срочно. Хорошо?

– Да, но…

– Спасибо, – бросил Курт, разворачивая коня, и с той же скоростью ринулся обратно.

Он остановился минуты через две, задыхающийся, взмокший; мысли прыгали в голове, как сумасшедшие, натыкаясь одна на другую. И самой неприятной среди них была одна: господин следователь боялся. Если все, что сегодня пришло ему в голову, правда, если это не ошибка, не бред, то в опасности не только сын местного барона, как того опасался Мейфарт, но и сам майстер инквизитор. И, судя по оперативности действий неведомого противника, вызванная им помощь может успеть только к его похоронам…

Глава 7

Все следующее утро Курт провел в праздности, рассматривая потолок в комнате, изредка спускаясь вниз, чтобы выпить воды, – аппетит вновь пропал; от унылых мыслей в голове было темно, словно в сундуке с ветошью. Ближе к полудню он вышел из трактира, никуда в особенности не направляясь, попросту влачась по улице и глядя в землю. Вскидывая глаза на случайных прохожих, он уже не слышал пожеланий здоровья и доброго дня – люди глядели настороженно и недобро, лишь немногие что-то бурчали невнятно и убыстряли шаг; кто-то, Курт чувствовал это, останавливался и долго смотрел ему в спину…

С прежней улыбкой поприветствовал его лишь Каспар, торопящийся к дому с ведром воды, однако завел столь докучливый разговор о своем пресловутом пиве, что Курт, поморщившись, прервал его довольно неучтиво и заспешил прочь. Кажется, пивовар надеялся уже не за просто так впарить господину следователю бочонок-другой; а может статься, рассчитывал на право приписывать на оных бочонках «поставщик Конгрегации с 1389 года»…

После долгого блуждания по улицам Таннендорфа, все столь же нежданно, как и в минувший вторник, он вдруг обнаружил себя стоящим у местной церквушки. Двери по случаю отсутствия священнослужителя были замкнуты, и Курт, подумав, поворотил к священническому саду, под прохладную тень деревьев, в тишину.

А что, в самом деле, он предпримет, если местные вознамерятся учинить бунт? Как уже говорено было святому отцу, майстер инквизитор имел право на кое-какие действия, вплоть до предания смерти по собственному разумению, однако же право правом, а возможности… Возможности его были весьма ограничены. Что он сумеет один против всей деревни? Что такое крестьянское недовольство, он знал – в последнее время эта часть немецкого общества расхрабрилась и обнаглела. Доходили сведения даже о созидаемых ими тайных единениях, по своему влиянию немногим отличающихся от некоторых орденов. Даже, наверное, превосходящих их в этом, ибо таились крестьяне намного лучше, благоразумно страшась власть имущих, а в своих действиях были столь же беспощадны, как описанные Куртом детские банды. Наверное, оттого, что терять многим из них было нечего. Это ведь только в этом месте все сложилось так, что (до сего дня, по крайней мере) им ничто не мешало жить, а во многих майоратах, где прежние крепостные отношения все еще сохранились, подданным живется навряд ли лучше, чем заключенным в казематах…

С ветки сорвалось яблоко, едва не угодив господину следователю по макушке; Курт, склонившись, поднял его, отер о рукав и, надкусив, сплюнул – червивое. Подняв голову, он окинул взором гнущиеся под бременем плодов ветви, подпрыгнул, уцепившись за нижний сук, и вскарабкался. Сорвав приличное с виду яблоко, он уселся на ветке поудобнее, привалившись к стволу спиной.

Быть может, повинен и не соседский барон? Может ли все происходящее быть плодом измышления агента крестьянской тайной общины? А ведь о чем-то подобном рассказывали в академии, но Курт, подобно многим выпускникам, особенное внимание уделял другим дисциплинам, как ему казалось, более близко связанным с будущей работой… Что же это было… «Союз плуга» как будто создан в 1370-м; мятежи вспыхнули в семьдесят пятом, четырнадцать лет назад, в нескольких владениях разом, задержано более полутора сотен человек, казнено около пятидесяти, главари не были пойманы. Дознанием занимались светские власти, хотя существовал слух о колдовских способностях верхушки этого союза…

– Ага, – донесся вдруг снизу без труда узнаваемый издевательский голос, – стало быть, господа из Конгрегации еще и по чужим садам воруют? Что, твое инквизиторство, старые замашки проснулись?

Он взглянул на Бруно сверху вниз, выбросив огрызок в траву, и спрыгнул.

– Сам-то ты что позабыл в чужом саду в отсутствие владельца? – справился Курт неприветливо; тот пожал плечами:

вернуться

46

Итак, вывод (лат.).