– По-моему, дождь стал сильнее, – вслух повторил его мысль Бруно, на сей раз без язвительности и даже, кажется, с заметной опаской. – Скажи, что я зря сею панику, но хочу отметить некий факт: в тот день тоже шел дождь; и – вода, ты говорил, его стихия?..

– Панику сеять, безусловно, понапрасну не следует, но поостеречься не помешает; словом – смотри в оба. И не только за тем, встанет ли Крюгер.

– Полагаешь, – вмешался Ланц недоверчиво, – все же нам могут попытаться помешать? До сей поры мы никого не видели.

– Это меня всего более и настораживает, – возразил Курт убежденно. – Самое время. А кроме того, как только что верно отметил Бруно, такое совпадение в погоде вполне может быть и неспроста; помни о том, что он уже почти выбрался, он почти на свободе, он уже обладает довольной силой для того, чтобы убить – пусть и пока лишь одного и пока лишь ребенка. И нам не известно, что сейчас происходит в Кёльне; быть может, уже не одного и уже не только ребенка. И никто не знает, чего мы можем от него ожидать здесь, поблизости от места его… сказал бы «упокоения», если б не обстоятельства… Так куда идти? – нетерпеливо прервал он самого себя, обернувшись к Хельге Крюгер, и та махнула костлявой рукой в сторону теперь уже невидимого Везера:

– Так к реке ж, говорю. Там уж покажу. Я сейчас только…

За тем, как старуха сползает с болтающейся из стороны в сторону телеги, Курт наблюдал со все возрастающим нетерпением, и когда Бруно уже шагнул было вперед, дабы оказать ей помощь, Ланц, попросту ухватив бормочущий мешок с костями за шиворот, одним сильным рывком приподнял оный над бортом телеги и установил на взбитую слякоть по другую сторону.

– Веди, – велел он коротко.

– Ты уверена, что помнишь, куда идти? – уточнил Курт с сомнением, и та кивнула, засеменив к реке по хлюпающей грязью траве:

– А то ж. Это верно, и день я тот помню, и что говорили тогда, и что я делала – ясно помню, яснее, чем какой иной день в жизни, и где могила – помню… А только ведь, кроме того, знаю просто. Верно, кровь зовет…

– Теория по ситуации, значит? – тихо пробормотал Бруно; Курт покривился, перехватив его многозначительный взгляд, и промолчал.

– Они, может статься, и правы были, – продолжала старуха чуть слышимо, словно говоря с самой собою, – когда хотели и меня туда ж, к нему. Злое семя, они сказали. Я после уж поняла, когда подросла, – верно говорили. Я ведь оттого и замуж не шла, и детей не имела. На что его множить, семя это, к чему кровь нечистую плодить? Я решила так, что пусть она со мною в могилу отыдет, на мне и кончится.

– Мечта инквизитора, – с тусклой иронией отметил подопечный. – Гляди, на костер не запросится?

– А ты спроси, – отозвался Курт, ладонью сгоняя с волос ледяную воду и с чавканьем вытаскивая сапоги из липкой глинистой грязи. – Еще немного – и запрошусь я.

– Разумеется, тебе хуже всех, – согласился Бруно. – Я тащу две лопаты, тяжеленные, как чертова душа, и веду коня в поводу, но мне не на что жаловаться. Хотя кто-нибудь мог бы и помочь.

– «Кто-нибудь» прикроет тебя, случись что, посему этот кто-нибудь имеет свободные руки.

– Единственное, что мне до сих пор угрожало, это опасность отморозить ноги и подцепить горячку, а теперь – еще и немалая вероятность вывихнуть плечо.

– Слабак, – тяжело отфыркиваясь, как понуро бредущий позади курьерский, выдохнул Курт, перехватив одну из лопат, и впрямь весящую прилично, с плеча подопечного.

Идти становилось все труднее даже не с каждой минутой, а с каждым шагом – дождь и в самом деле усилился, мало-помалу переходя из моросящей крошки в самый настоящий, осенний, секущий; в сапогах, облепленных комьями мокрой земли, сопревшей травой и мелкими корешками, пакостно чмокало, и неспешно ползущая впереди Хельга Крюгер начинала пробуждать уже откровенное раздражение.

– Вон оно, то место, – наконец проскрипела старуха, и Курт облегченно вздохнул, проследив взглядом за трясущимся сухим пальцем, указующим на близкий берег Везера. – Там в те времена голо было, теперь, вижу, деревья выросли… Но это там, подле обрыва.

– Да, – подтвердил он недовольно, – деревья. К слову, за кустами, через которые мы идем, можно укрыть по меньшей мере троих. Прямо вот тут, в пяти шагах от нас.

– Ты параноик, абориген, – впервые за последние полчаса разомкнул губы Ланц, на миг полуобернувшись. – А с тобой и я стану.

– Не самый бесполезный недуг, – буркнул Курт, озираясь. – Реже прочих приводит к летальному исходу.

Сослуживец лишь скептически покривил губы и вновь умолк, тяжело переведя дыхание.

Спустя четверть часа, которые потребовались на то, чтобы добрести до невысокого скользкого обрыва, дождь уже лил вовсю, скапливаясь в лужи под ногами, и стылый ветер бросал воду в лицо большими колючими горстями. Старуха Крюгер, замотанная в обрызганное грязью одеяло и оттого похожая на нахохлившуюся мокрую ворону, остановилась в десяти шагах от кромки берега, указав дрожащей посиневшей рукой прямо перед собою.

– Здесь, – произнесла она тихо, и очередной порыв ветра едва не сбил ее с ног, выплеснув на путников ведро ледяной воды. – Вот это самое место.

– Уверена? – уточнил Курт, вновь тщетно пытаясь отереть лицо вымокшей насквозь перчаткой; та кивнула:

– Здесь это, майстер инквизитор. Знаю. Помню и – знаю; чувствую. Тут он. Прямо вот тут вот, – повторила Хельга Крюгер, без колебаний ткнув пальцем себе под ноги, и Ланц невольно отступил назад, глядя в темную слякоть пристально, словно бы тщась увидеть останки погребенного углежога сквозь слой тяжелой мокрой земли. Старуха повторила его взгляд, мелко смаргивая текущую по лицу воду, и тяжело вздохнула, отойдя в сторону: – Простите, майстер инквизитор, я присяду вот тут вот… Сил никаких нету…

– Не стоило б наземь-то, – неуверенно возразил Бруно, глядя, как она опускается прямо в мокрую траву. – Застынешь.

– Чего мне уж бояться? – шепотом возразила та, закрывая глаза. – Уж ерунда все это…

На засыпающую под дождем ценную свидетельницу Курт бросил взгляд мельком и отвернулся. Еще час назад он наверняка высказался бы о тяготении крестьянства к грязи, однако сейчас лишь жалкие обломки самоуважения и брезгливости мешали самому усесться прямо в эту промозглую мешанину.

– Последний рывок, – выдохнул он, с размаху воткнув лопату в пронизанную мелкими корешками землю, и широко повел рукой, приглашающе кивнув Бруно: – Приступай.

– А почему опять я? – насупился тот недовольно.

– На белом свете, Бруно, есть два типа людей: одни со Знаком, а другие копают, – пояснил Курт наставительно и, встретясь с убивающим взглядом подопечного, вздохнул: – Вместе будем ковыряться, не напрягайся. Надеюсь, вся наша затея не окажется злой шуткой старческого слабоумия. Последний раз, – чуть повысил голос Курт, обернувшись к неподвижной старухе, – ты точно уверена, что это здесь?

Та не ответила, не повернув к нему даже головы, оставшись сидеть, как сидела, закутавшись в одеяло и закрыв глаза; Ланц толкнул ее в плечо, окликнув, и Хельга Крюгер, пошатнувшись, запрокинулась на бок, обдав его сапоги роем грязных брызг. Несколько мгновений протекли в безмолвии; наконец, медленно присев у недвижного тела на корточки, Ланц осторожно коснулся оголившейся дряблой шеи двумя пальцами, замерев на миг, и, убрав руку, молча перекрестил ворох костей и тряпья, минуту назад бывший дочерью Крысолова.

– Она уверена, – просто ответил Курт сам себе.

– Это надлежит понимать как очередное укрепление веры? – так же тихо произнес подопечный; он пожал плечами:

– Как тебе угодно. Говоря объективно, это просто смерть древней старухи, которой не давало уйти в мир иной незавершенное дело. Теперь она сочла свой долг уплаченным.

– А что на самом деле?

– Если мы так и будем стоять здесь и просто разглядывать труп, мы этого не узнаем, – вздохнул Курт, берясь за сырой склизкий черенок. – Что на деле – увидим; предлагаю начать докапываться до истины.