СТИХ 37
КУОГАЛДЬЫМА КУО
Ой, беда мне!
Ой, радость мне!
Ох, как пойду я
Шуметь, греметь…
Ох ты, лихо мое!
Любопытство мое!
Такой красавец
Приехал к нам,
Что даже во сне
Не снился мне.
Солнце плечами
Он заслонил,
Небо спиною
Загородил,
В землю проваливаются
По колено
Дюжие ноги его,
В камне вязнут
Босые ноги его!
Из дальних стран
Явился к нам
Достойный меня
Дружок-женишок!
Спать он будет со мной
В постели одной!
Прискакал за мной,
Прилетел стрелой
Сам Нюргун Боотур,
Богатырь удалой…
Знать, молва обо мне
До него дошла,
Страсть ко мне
Его привела…
Он там, у дверей,
Белоногий — стоит,
Увидал меня —
Задрожал…
Ох, радость мне!
Ох, праздник мне!
Кричу, шумлю!
Молчу, терплю!
Истосковалась я по нему —
По суженому моему!
Замирает сердце мое,
Распирает печень во мне!
Принесите
Сорок отборных шкур,
На которых
Правлю кырар,
Принесите сорок облезлых шкур,
Заскорузлых за девять веков,
Разверните их,
Расстелите их!
Мой суженый,
Мой красавец-жених
Лечь на ложе
Хочет со мной…
Если лопнет терпенье его,
Если рассердится он —
Всем вам тогда
Будет беда…
Эх, сестрицы,
Братцы мои!
Есть теперь у меня
И свой муженек…
Буду вдоволь беременеть я,
Ежегодно стану рожать
По восьми плешивых детей,
Через год я стану рожать
По семи паршивых детей!
В клочье ложе кожаное изорву,
Шкуры, содранные
С околевших быков,
В лоскуты от радости раздеру!
Ух ты! Держись у меня!.. —
Так — девушка бедная —
Пела она
В диком исступленьи своем.
Вдруг раздался
Хлесткий удар
По плоскому затылку ее…
Пронзительно закричала она;
Чей-то еще щелкнул удар,
Потом железный,
Острый крюк
Поддел ее под ребро,
Поднял к черному потолку;
Сорвалась оттуда она,
Упала на пол у камелька,
Отчаянно начала кричать,
Руками, ногами стучать…
Вдруг чей-то голос, как гром,
Раскатился из-под земли:
— Замолчи!
Убирайся прочь!
Не беснуйся,
А то — запру!
Дома нашего не порочь!
Люди добрые нас начнут хулить,
Будет нам стыд и позор! —
Тут в железном доме
Утихло все.
А потом
Под настилом каменных плит,
В подполье глубоком своем,
Зычный старческий голос
Протяжно пропел,
Такие слова произнес.
СТИХ 38
ГОЛОС СТАРИКА
Сам собрался, приехал к нам
Сын-исполин
Великой семьи.
Он ни с чем
Добром не уйдет,
Грозное оружье возьмет.
Богатырем его назовем,
С топором сравним,
С боевым мечом;
Он по важному делу к нам
Пожаловал издалека, —
Попусту такой богатырь
По свету не станет скакать.
Наконец, в наш дом он пришел —
Долгожданный,
Достойный гость!
От ожиданья приезда его
Затылки одеревенели у нас,
От ожиданья прихода его
Хребтины окоченели у нас.
В тот день, как он
Родился на свет, —
Необъятный ревущий
Небесный свод
Дрогнул,
Закачался волной…
Средний мир
По средине вздулся дугой,
Как трясина,
Весь всколебался он…
Страшный подземный мир
Расплескивался,
Как вода в турсуке…
И тогда молва
Прокатилась о нем:
«Родился, видать,
Исполин-богатырь,
Невиданный в трех мирах!»
Доставайте из погребов,
Подымайте на белый свет
Грозное оружье боев,
Грозную стальную броню!
С древних лет я оружье ковал,
Для мести ожесточал,
Великими чарами заколдовал,
Так и рвется на битву оно…
Положите горой перед ним
Оружье, что изготовили мы,
Выносите
Сверкающий серебром
Стальной, трехслойный
Щит боевой!
По плечу примеряйте
Кольчугу ему,
Облачите его
В боевую броню! —
Так вот, голосом громовым,
Под землей
Говорил великий кузнец…
СТИХ 39
ГОЛОС СТАРИКА
Если слово узлом вязать,
Если все доподлинно рассказать —
Вышло много высоких черных людей,
Выше лиственниц,
Черней их теней.
Люди-тени пришли,
Из тьмы принесли
Оружье и доспех боевой;
Хватило бы оружья того
На долгую тревожную жизнь
Трех мощных богатырей.
Пред Нюргун Боотуром они
Положили доспехи горой,
Говоря: — Выбирай!
Все испробуй и осмотри,
Что по нраву, то и бери!
Все примерь,
Наилучший из всех
По плечу избери доспех;
Все кольчуги перетряси,
Ту, что выберешь, и носи! —
Богатырь не мог
В седле усидеть,
Прянул он с коня,
Ухватил рукою один доспех,
Мол, не годен ли для меня?
Только на ноги доспех натянул,
Только ноги в коленях согнул —
Разлетелся доспех на куски,
Рассыпался по земле.
Стал второй доспех примерять,
Руки вдел в кольчужные рукава;
Только голову всунул в шейный прорез,
Только на плечи натянул,
Да плечами повел —
Весь доспех железный
Треснул по швам,
Посыпался к богатырским ногам.
Третий доспех
Лежал, как гора;
Он с надеждой его схватил,
Проворно надел на себя
Просторный грузный доспех.
Будто латы кузнец для него ковал,
Будто швом стальным для него сшивал,
Ладно стан исполину
Доспех облек.
Потянулся Нюргун, сколько мог,
Выгнул спину,
Плечами повел.
Трехслойная кольчуга на нем
Не треснула, не разошлась;
Ни единая бляха с него
Булатная не сорвалась.
Чем круче он спину сгибал,
Тем крепче ратный доспех
Тело ему облегал.
Упругая, при повороте любом
Кольчуга растягивалась на нем
И стягивалась опять.
Не тесня, красовался на богатыре,
Как литой,
Доспех боевой.
Видно, он обрел, наконец,
Непробиваемую броню,
Боевую сбрую свою.
Меч он выбрал —
Длинный, прямой,
Наилучший среди мечей.
Было меча лезвие
Чарами напоено
Восьмидесяти восьми грозовых
Мчащихся облаков.
У девяноста и девяти
Клювастых илбисов
Отбив
Железных клювов концы,
Сбили их в одно лезвие
Заклинатели-кузнецы.
Сваривали лезвие меча
На крови из печени льва,
Потом закалили его
Желчью зубастых рыб.
Стал таким блестящим булат меча,
Что за три перехода дневных
Видеть зоркий юноша мог,
Словно в зеркале, в этом мече
Отраженье губ своих и зубов.
Было сорок четыре
Чары в клинке,
Тридцать девять
Коварств колдовских…
Жажда мести
К нему приросла,
Смерть сама
В булате жила.
Илбисы — духи войны
Клубились вокруг него,
Садились на жало его.
Кровь горячая
Пищей мечу была.
Переливался кровавый закал
На широком его лезвие.
Он, как вызов на бой, сверкал —
Грозен и горделив.
Выбрал Нюргун Боотур копье
С разукрашенным древком цветным.
На рогатине длинной его,
На блестящем его острие,
Как огонь, метался,
Бился илбис.
Кровью черной питалось копье;
Глядя на его лезвие,
Брови и ресницы свои
Девушка могла б издали,
Словно в зеркале, увидать.
Красной крови горячей просило копье;
Вкруг рогатины роем илбисы вились,
Вопили, в битву рвались.
Выбрал Нюргун Боотур
Для охот и утех боевых
Исполинский лук костяной,
Непомерно тугой на сгиб.
Этот лук в необъятный простор
Стрелы гремящие,
Стрелы разящие
Без промаха посылал.
Этот лук был велик,
Словно длинный изогнутый мыс,
Опоясывающий широкий алас,
Этот лук был велик,
Как излука большой реки.
Были склеены пластины его
Черной желчью
Зубастых рыб,
Красной кровью
Из печени льва.
Выточена основа его
Из ядра свилевых берез
Дальних туманных стран,
Из ядра железных дерев
Дальних неведомых стран.
Из сухожилий и жил,
Вытянутых из брюха льва,
Скручена была тетива.
Силой свирепого духа войны
Был этот лук наделен.
Внедрился в его рога
Непобедимый илбис.
Обтянут берестой тугой
Заоблачных синих стран,
Грозным оружьем был этот лук.
Были стрелы для лука припасены
Огромные, бьющие наповал,
Острые, словно рыбья кость;
Были стрелы оперены
Маховыми перьями
Из крыла
Хотоя Айыы орла,
Чей отец — Хомпорун Сюнг Хаан,
Орла, разящего клювом кривым.
Оглашающего простор
Клекотом громовым.
Наконечники стрел пылали огнем;
Было так много стрел,
Что в колчане рядами торчали они,
Как могучий кедровый лес.
С пронзительным воем любая стрела,
Пущенная с тетивы,
Долететь мгновенно могла
До верхних бурных небес.
Колотушки-палица там была
Из цельного дерева
С толстым комлем
В девяносто девять пудов.
Этой палицей
Было сподручно разить
По макушкам свирепых абаасы,
Адьараев толстые черепа,
Железные скулы их
Вдребезги разбивать.
Выбрал Нюргун Боотур
Эту палицу,
Этот лук.
Любуясь, поднял Нюргун
Боевой закаленный меч,
Воющий при взмахе, как вихрь,
Пылающий синим огнем,
Самый грозный из всех мечей.
По руке ему пришлась рукоять,
Сам просился огромный меч
Доспехи тяжелые рассекать,
Бить врага,
Как прорубь рубить,
Ратоборцев грозных разить,
В обе стороны
Пришлых косить.
Поглядим — каков был собою он,
Кто для подвигов был рожден
На верху высоких небес,
Прославленный в трех мирах
С высоким именем исполин,
О ком далеко молва разнеслась, —
Славнейший среди людей
Светлого рода айыы —
Добрых сердцем,
С поводьями на хребте,
Самый отважный среди людей
Солнечных племен
С жалостливой душой,
С поводьями за спиной.
Если снизу вверх поглядеть
На этого богатыря —
Огромен он, как утес,
Грозен лик у него,
Выпуклый лоб его
Крут и упрям;
Толстые жилы его
Выступают по телу всему;
Бьются, вздуваются жилы его —
Это кровь по жилам бежит.
Впалые у него виски,
Чутко вздрагивают
Нервы его
Под кожею золотой.
Нос его продолговат,
Нрав у него крутой.
Выпрямился его стан,
Будто еще негодует он,
Вспоминая недавний плен;
Кровь у него горяча,
Щеки впалые у него,
Скулы круты,
Губы остры.
Глаза у него горят,
Как два блестящих луча.
Вот каким он стал — богатырь,
Защитник людей уранхай-саха.
Лес из лиственниц молодых
До пояса не доходит ему,
А темя его головы
Касается верхних ветвей
Могучих лиственниц вековых.
Телом кряжист,
В плечах непомерно широк,
Наконец он в силу вошел,
Этот лучший среди людей.
Крепкие, мощные мышцы его,
Словно корни лиственниц вековых.
Голени прямые его,
Как два толстых длинных бревна
Из очищенных лиственниц молодых.
Локоть согнутый, как рычаг,
Как средний могучий сук
Изогнутой кедровой сосны.
Широкие ладони его,
Как две деревянных лопаты больших,
Вытесанные из цельных колод.
Остры, зорки его глаза,
Черные неподвижны зрачки.
А вокруг зрачков сверкают белки,
Как в уздечке серебряных два кольца,
Так они круглы и светлы.
Черные длинные брови его
У переносья сошлись,
Будто сшиблись рогами
Два черных быка.
Вид величественный у него —
Богатырская стать,
Исполинский рост;
Непомерная сила в нем.
Схожа верхняя часть его
С мечом иль рогатиной боевой.
Схожа нижняя часть его
С многозубою острогой.
Строен станом, словно копье,
Стремителен, как стрела,
Был он лучшим среди людей,
Сильнейшим среди людей,
Красивейшим среди людей,
Храбрейшим среди людей.
Не было равных ему
В мире богатырей.
Если на небо он глядел,
Небо загораживал он;
Если плечи приподымал,
Солнце и луну закрывал.
Вот каков он был — аарт-татай!
Наконец-то день наступил,
Наконец исполнился срок,
Когда величайший из богатырей
Трех изначальных миров,
Этот воин, взращенный, чтоб защитить
Обитаемый Средний мир,
Этот богатырь удалой,
Этот выкормыш озорной
Небесной Айыы Умсуур,
Стремительный Нюргун Боотур
Боевые доспехи надел,
Боевое оружие взял…
Ловко, быстро сел он в седло —
С гиком, будто птицею был,
Будто буйным небесным соколом был.
Так вот сел он плотно верхом
На своем — у края бурных небес
Стоя рожденном коне,
На летающем, как громовая стрела,
Вороном коне.