В глубокой задумчивости я подошла к окну и грустно посмотрела на весело щебечущих птичек, порхающих с дерева на дерево, счастливых, свободных и беззаботных. Перед моими глазами стояла прелестная картина, которая постепенно успокоила меня. Я еще раз осмотрела себя перед зеркалом, увидела снова безукоризненные линии своего тела, но инстинкт подсказывал мне, что для полного совершенства мне чего-то не хватает. Чего именно? Я этого не знала. Может быть, мое тело, созданное для любви и блаженства, не выполняет своего назначения? Может быть, это и нарушает всю гармонию и не дает мне покоя? В безудержном порыве я сильно, до боли, сжала руками свои плечи. Кровь прилила к голове. Я смеялась и плакала. Мне хотелось слиться со своей страстью, с воздухом, с небом. Вне себя от внезапно охватившего меня восторга, я ничком упала на диван, обняла подушку и стала прижимать ее к груди и целовать. И здесь мне почудилось, что в моих руках трепещет и бьется живое тело, что это тело отвечает на мои ласки бурно и неистово. Безумная страсть овладела всем моим существом, в сладостном опьянении я просунула подушку между моих ног и упивалась блаженством. Но вскоре подушка показалась мне недостаточно пылкой. Я резко отбросила ее в сторону и продолжала вызывать вожделение своими беспокойными и жадными руками. Вскоре силы оставили меня… Мое тело стало импульсивно вздрагивать все учащающимися толчками и какая-то теплая жидкость разлилась внутри. Я в испуге вскочила: «Что со мной?» Я была совсем мокрая, руки дрожали, колени подгибались от слабости. Мне стало страшно. Не в состоянии еще понять, что же со мной произошло, я подумала, что меня поразила какая-то болезнь, что Господь покарал меня за мои грешные мысли и чувства…
— Какая очаровательная наивность! — воскликнула Гамиани, но в ее голосе звучала зависть. — Вы просто прелесть, дитя мое. Как бы я хотела испытать что-нибудь подобное, но… — графиня горько усмехнулась, — увы, это невозможно…
— Не огорчайтесь, Гамиани, — сказал я, — у вас все еще впереди!
— Вы невыносимы, Альсид, — засмеялась графиня.
Фанни, занятая своими мыслями, задумчиво произнесла:
— Все, что произошло этой ночью, так неожиданно! Подумать только, еще два часа тому назад я была совсем невинна. А теперь, мне кажется, я знаю все. И это благодаря вам, Гамиани. Я пока еще не знаю, благодарить ли мне вас за это?
— Конечно, благодарить! — воскликнули мы с Гамиани в один голос.
— Фанни, радость моя! — обратился я к девушке. — Я без ума от вас. Примите доказательства моей любви. Гамиани, я жажду оросить этот божественный цветок небесной влагой! — и с этими словами я заключил Фанни в свои объятия. Девушка с готовностью приняла мои ласки, и пылкая страсть закружила нас в вихре наслаждения.
— О, Альсид, — страстно шептала моя подруга, — я чувствую, как моя душа расстается с телом… Альсид… любимый…
— Вы были великолепны, дети мои, — сказала Гамиани, когда мы с Фанни, утомленные, замерли, не разжимая, однако, своих объятий. — Ну, довольно! Будьте благоразумны, Альсид, — добавила она, заметив, что мы собираемся возобновить погоню за наслаждением.
Я довольно неохотно высвободился из тесных объятий Фанни и та, явно недовольная тем, что ее оторвали столь бесцеремонно от занятия, которое ей доставляло большое удовольствие, капризно сказала:
— В чем дело?
Гамиани, не смутившись, обратилась ко мне:
— Альсид, теперь ваша очередь рассказывать, если вам, конечно, есть, что рассказать…
Я не дал долго себя упрашивать и, собравшись с мыслями, начал свой рассказ.
Глава 4
Не знаю, почему моим родителям, веселым и жизнерадостным людям, пришло в голову сделать меня священником. До сих пор для меня это остается загадкой. Я был крепким, озорным мальчуганом, скучал во время молитвы, глазел по сторонам, когда меня водили в церковь, предпочитал обедне игры со своими товарищами, которых у меня было множество.
Однако несколько лет, проведенных мной в стенах католического колледжа, несколько изменили мой характер. К двенадцати годам я стал серьезным и задумчивым, строго следовавшим всем заповедям Христовым. Мои духовные отцы внушали мне глубокое уважение, их мнение по любому вопросу для меня было законом, и я не сомневался ни в существовании Бога, ни в его могуществе, ни в правильности избранного мной пути. Я с увлечением изучал теологию, с удовольствием выступал на богословских диспутах. Родители радовались моим успехам, мои наставники хвалили меня, предрекая мне в недалеком будущем сан епископа, чья расшитая золотом мирта завладела моими мечтами ничуть не меньше, чем маршальский жезл — мыслями настоящего солдата. Но Господу Богу было угодно направить меня по другому пути…
Природа создала меня мужчиной, и вскоре я услышал ее первый зов. В Библии содержится немало эротических эпизодов, так как большинство святых и пророков, прежде чем стать святыми, вволю погрешили. Однажды, углубившись в чтение Ветхого завета, я обратил внимание на историю гибели Содома и Гоморры. Особенно меня потрясло то, что жители Содома хотели изнасиловать двух ангелов Господних. Этот эпизод неприятно поразил мое воображение. Ночью же эротические видения, посетившие мой сон, вызвали у меня излияние семени. Проснувшись утром, я обнаружил следы этих извержений, и мне стало ужасно стыдно.
Я подверг себя строгому посту, надеясь умертвить свою плоть, но пост не принес мне желанного облегчения. И если днем мне еще удавалось бороться с искушением, то по ночам меня преследовали сладострастные видения. Я потерял покой, стал очень рассеян и раздражителен. Я потерял аппетит, молился без прежнего увлечения и часто страдал головокружениями.
Как-то случайно мне повстречалась молодая женщина, и она показалась мне прекрасной. Я почувствовал, как вся моя кровь прилила к голове. Фея излучала какое-то сияние, воздух вокруг нее пронизывали невидимые электрические искры, которые, касаясь меня, вызывали в моем теле неудержимую дрожь. Я чувствовал, что горю, словно в огне. Перед моими глазами витали образы, один обольстительнее другого. Я вдыхал с наслаждением аромат, который исходил от этой очаровательной особы. Он опьянял меня, и казалось, что я теряю сознание от блаженства, от нахлынувшего желания. Глаза мои затуманились, мысли и чувства смешались, я только чудом не упал в обморок.
Когда же я очнулся, женщина уже исчезла, оставив лишь печальное воспоминание. Несколько дней после этого я не мог прийти в себя и боялся, что потеряю рассудок. Постепенно я успокоился, но образ прекрасной незнакомки еще долго являлся ко мне во сне.
Однажды утром, стряхнув едва дремоту с глаз своих, я почувствовал странное напряжение во всех членах. Все мое тело как будто свело судорогой, руки и ноги конвульсивно дергались, как в припадке падучей. В испуге я хотел позвать на помощь, но голос не повиновался мне. Вдруг перед моими глазами возник красный вихрь, в центре которого появилась быстро растущая точка. Вот это уже не точка, а стремительно вращающийся черный круг, который неудержимо приближается ко мне. Вот он уже вырос до гигантских размеров, заслонил собой все. И вдруг поток ярчайшего света хлынул сквозь него, он ослепил меня, озарил все вокруг и открыл передо мной необозримый, бескрайний простор, яркий, как горящее небо. То тут, то там вспыхивали зеленоватые звезды, мелькали золотистые нити молний, хвостатые кометы разбрасывали дождь изумрудных искр. Это было похоже на гигантский разноцветный фейерверк.
Внезапно огонь погас, и пространство засияло ровным и мягким голубоватым светом, он обволакивал меня, и я, охваченный восторгом, будто плыл в этой бесконечности, а навстречу мне медленно и плавно двигались мириады сильфид. Их одежды, словно сотканные из воздуха и солнечных лучей, переливались всеми цветами радуги. Их туманно-прекрасные лица ослепляли своей божественной красотой. Они пели нежными, серебристыми голосами и манили за собой в страну наслаждения. Охваченный негой и восторгом, я устремился вдогонку за ними, но они шаловливо смеялись и ускользали от меня, струясь между моих пальцев, уносились в бескрайнюю лазурь и снова приближались, еще более прекрасные и очаровательные. Они щедро дарили мне лукавые взгляды, обольстительные улыбки, кружась вокруг меня блестящими гирляндами. И опять, как только я хотел приблизиться к ним, они плавно ускользали.