Власти Новой Англии вместе с хорошо известными нам англоамериканскими экспансионистами также пытались оказать воздействие на ход переговоров. Получив известие о содержании Гаагских прелиминариев, губернаторы Массачусетса, Нью-Гемпшира, Коннектикута и Род-Айленда совместно с рядом ведущих представителей колониальной верхушки (включая Ветча и Никольсона) в октябре 1709 г. обратились к королеве с петицией, где, помимо ставших к тому времени традиционными просьб о помощи в борьбе против французов, говорилось о необходимости добиваться приобретения владений противника дипломатическими методами. Они, в частности, заявляли: «И если тем временем будут предприняты какие-либо новые попытки примирения, необходимо, чтобы шестнадцатая статья в Прелиминариях [имеются в виду Гаагские прелиминарии. — Ю. А.] <…> могла быть расширена таким образом, чтобы она включала Канаду и Новую Шотландию, которые были бы переданы в руки Ее Величества».[1308] Однако, как мы видели, правительство и здесь не вняло их просьбам, которые никак не отразились на ходе и содержании переговоров в Гертрёйденберге.

Это, конечно, не означает, что ситуация в Северной Америке волновала только колонистов и их ближайших партнеров и покровителей. Еще в самом начале лета 1709 г. Совет по торговле передал королеве записку, где был сделан обзор ситуации на континенте и излагались английские притязания. В частности, там говорилось о том, что Ньюфаундленд, Новая Шотландия, а также Канада (Новая Франция) являются лишь частями «Новой Британии»,[1309] хотя традиционно так в то время называлась только северная часть Лабрадора (см. раздел I, глава 2). Излагая историю открытия и колонизации Северной Америки в нужном англичанам свете, члены совета делали вывод об отсутствии у французов каких-либо «законных» притязаний на их владения. Они также перечисляли те проблемы и трудности, с которыми, по их мнению, столкнулись бы англичане в случае, если Канада осталась в руках их врагов.[1310] Несомненно, данная записка была составлена с целью привлечь внимание Анны к колониальным сюжетам и настроить ее в соответствующем ключе, но, надо полагать, большого эффекта не возымела.

В 1709 — первой половине 1710 г. Король-Солнце был готов пойти на максимальные уступки своим противникам, что явилось прямым следствием военных поражений в европейских компаниях и тяжелейшего внутреннего положения Франции. Однако к концу 1710 г. ситуация стала меняться в лучшую для Людовика XIV и его внука сторону. Большее значение имело изменение обстановки в Испании, где после Бриуэги и Вильявисьосы позиции «Карла III» были практически полностью подорваны. Внутри Великого Союза нарастали противоречия. Что же касается англо-французской составляющей конфликта, то здесь в первую очередь следует отметить перемены в британском правительстве, о которых мы рассказывали в главе 5.

Собственно эти перемены и привели к возобновлению контактов. Уже в конце 1710 г. Сент-Джон по неофициальным каналам (через аббата Готье) дал знать французам, что Лондон готов пойти на заключение мира и при этом не будет настаивать на переходе испанского наследства к Габсбургам. Англичане предлагали Торси возобновить переговоры с голландцами, однако Людовик XIV, помня о недавнем унижении в Гертрёйденберге, отказался иметь с ними дело и предложил вести переговоры напрямую.

Завязавшиеся в январе 1711 г. англо-французские контакты первоначально также проходили не слишком гладко. Англия была не просто заинтересована в получении максимально выгодных для себя условий, но также стремилась сохранить хорошие отношения со своими союзниками. Первый вариант мирных предложений, представленный Торси, был отвергнут. Однако смерть императора Иосифа I (17 апреля 1711 г.) и вступление на австрийский престол претендента на испанскую корону эрцгерцога Карла сделали англичан более сговорчивыми. 22 апреля 1711 г. Торси подписал шесть предварительных статей общего характера, после чего в конце июля 1711 г. для обсуждения условий прелиминарного соглашения в Париж был отправлен дипломат и поэт Мэтью Прайор.[1311]

Представленные им английские требования касались ряда колониальных сюжетов. Англичане настаивали теперь на уступке им не только Ньюфаундленда, но и Акадии, а также требовали «возвращения» побережья Гудзонова залива. Кроме того, они предлагали, чтобы стороны «сохранили и владели соответственно всеми странами, владениями и территориями в Северной Америке, которыми каждая из этих держав будет владеть в тот момент, когда о ратификации этого договора будет объявлено в этой части света».[1312] Нетрудно догадаться, что таким образом англичане рассчитывали сохранить в своих руках не только Акадию, но и Квебек, куда как раз в тот момент направлялись корабли Уолкера, на успех которого Лондон как мы помним, очень серьезно рассчитывал.

Со своей стороны французское правительство рассматривало самые различные варианты уступок, касающихся Северной Америки. Это, в частности, видно из анонимного меморандума, составленного в середине — второй половине 1711 г. сотрудниками морского министерства.[1313] Там, в частности, говорилось, что «если отдать англичанам Ньюфаундленд, Квебек с другими землями, которыми французы владеют в Канаде и сохранить страну, которая расположена вдоль Гудзонова залива, а также Акадию и Кейп-Бретон, Франция на самом деле нашла бы в этих колониях те же самые блага, [заключающиеся] в мехах и свежей и сухой треске, которые она имеет сегодня, но из-за этих изменений [она] столкнулась бы с ситуацией, которую нельзя исправить, поскольку

- во-первых, англичане будут хозяевами страны, граничащей с теми странами, которыми они уже владеют на этом континенте, и они станут тогда слишком могущественными;

- во-вторых, когда они [англичане. — Ю. А.] окажутся посреди мест, занимаемых Францией и постепенно найдут общий язык с их обитателями, им будет легко изгнать нас [французов. — Ю. А.], поскольку со стороны Гудзонова залива невозможно ни создать значительных поселений, ни построить мощные форты из-за льдов, которые делают навигацию очень сложной и которые позволяют проникать туда только в определенное время, а также потому, что [там] нет наций, с которыми можно было бы объединиться и которые могли бы оказать нам помощь, в результате чего мы бы оказались не в состоянии сопротивляться англичанам;

- в-третьих, англичане получили бы возможность — по реке Сен-Жан и из Бостона — <…> вторгнуться в Акадию, к чему они всегда стремились, по причине того, что там имеются превосходные земли, чего нет в окрестностях Квебека».

Далее констатировалось, что если англичане будут владеть Канадой, «они легко смогут осуществить завоевание Миссисипи <…> откуда им было бы легко проникнуть в Мексику и мало-помалу стать хозяевами Нового Света».

Отсюда делался следующий вывод: «Все эти доводы заставляют полагать, что необходимо сохранить Канаду в том виде, в каком мы ее имеем вместе с Кейп-Бретоном, а также Акадию; и отдать англичанам остров Ньюфаундленд и берег Гудзонова залива, поскольку мы [французы. — Ю. А.] будем в состоянии получить больше пушнины, чем это необходимо для потребления королевства и продолжим ловить треску».

По поводу английского присутствия на побережье Гузонова залива отмечалось, что «поскольку для англичан будет также сложно, как это было бы сложно для нас, создать большие поселения на берегу Гудзонова залива, они не смогут причинить нам [французам. — Ю. А] никакого вреда». Это объяснялось, с одной стороны, тем, что «протяженность земель, которые расположены между этим заливом и Квебеком <…> велика», а с другой — тем, что французы в случае, если бы они все же подверглись нападению, могли бы рассчитывать на помощь индейцев, которые «с давних времен» являются их союзниками и которые «перестанут ими быть, если мы [французы. — Ю. А.] перестанем владеть Квебеком».