Изменить стиль страницы

В этих декорациях ежегодно, в сентябре — месяце весеннего равноденствия в южном полушарии — проходило состязание «Птицечеловек». Происхождение этой причудливой церемонии абсолютно неизвестно. В центре церемонии были поиски (в прямом смысле) яйца черной крачки, конкретно — первого яйца крачки, отложенного в текущем сезоне на птичьем острове Мото-Нуи, который находился в миле к юго-западу от мыса Оронго. Поиском от лица местной знати занимались молодые люди хопу ману («слуги птицы»), а организовывали его ученые хранители дощечек с надписями Ронгоронго. По сигналу судей хопу ману спускались со скалистых обрывов Оронго и плыли наперегонки к островку на маленьких конических плотиках из тростника, называемых пора. Первый, кто возвращался с яйцом черной крачки, должен был торжественно вручить его своему патрону, который провозглашался Тангату-Ману — священным птицечеловеком. В течение следующего года он пользовался королевскими почестями, брил голову и красил ее в ярко-красный цвет. Одновременно на скалах Оронго в его честь высекался петроглиф с изображением странного человека с птичьей головой и длинным клювом.

Манутера, местное название черной крачки, означает буквально «солнечная птица». Поэтому мы считаем весьма вероятным, хотя не имеем прямых доказательств, что крачка считалась символом Солнца — подобно тому, как сокол и Феникс служили символами Солнца в Древнем Египте. Последний, мифическая птица Бенну, ассоциировался с Гелиополисом («Город Солнца») и пирамидальным солнечным камнем Бенбен, а также с яйцом: «Когда конец его приближался, Феникс устраивал новое гнездо из ароматических сучьев и снадобий, поджигал его и сам сгорал в пламени. Из погребального костра чудесным образом возникал новый Феникс, который, сложив пепел своего родителя в яйцо из мирры, летел с ним в Гелиополис, чтобы возложить на алтарь храма бога Солнца Ра».

Не исключено, что культ птицечеловека на острове Пасхи выражал близкие идеи. По мнению историка Р А Джайразбоя, «если искать прообраз этой практики в прошлом, то в голову приходит мысль о яйце египетского бога Солнца [космическомяйце]. В «Книге Мертвых» говорится, что это яйцо отложил Кенкенур, «Великая Квочка» [синоним Феникса], и что усопший наблюдал и охранял его. Об этом говорится в главе под названием «Власть над водами в преисподней». Что же касается путешествия на тростниковом плоту через море, то оно напоминает путешествие египетского бога Солнца Ра к горизонту на тростниковых плотах».

Соображения Джайразбоя, хоть их и игнорировали другие историки, весьма разумны: почти все, что связано с церемониалом птицечеловека, приобретает смысл, если рассматривать его как ритуальный поиск первобытного яйца Ра, символом которого служит яйцо ману-тера, солнечной птицы. Особенно интересны в этом смысле тростниковые плоты, которые жители острова Пасхи называют пора, что дословно означает «тростниковые плоты солнца». Джайразбой обратил внимание на то, что в древнеегипетской «Книге Мертвых» тростниковые плоты иногда фигурируют в качестве транспортного средства для перемещения Солнца по небу. О них же упоминается и в более древних «Текстах Пирамид»: «Тростниковые плоты неба уже приготовлены для Ра, дабы он мог переплыть на них к горизонту…» По сути дела, мы не видим особенной разницы между тростниковыми плотами, на которых Ра переплывал небо в Древнем Египте, и тростниковыми плотами бога Солнца Ра, которыми пользовались хопу ману острова Пасхи, чтобы доплыть до Мото-Нуи и символически вернуть космическое яйцо солнечной птицы. Более того, конические тростниковые плоты, о которых повествуют иероглифы и которые, по мнению археологов, являются «древнейшими плавучими средствами Нила и болот дельты», неотличимы от тростниковых плотов, которыми продолжали пользоваться в Нубии и Среднем Египте еще в XX веке. Те же, в свою очередь, идентичны тростниковым плотам острова Пасхи; единственное различие между ними — вид тростника, служившего материалом (ротор — на острове Пасхи и папирус — в Египте).

Гуляя по мысу Оронго, между краем Рано Кау и прибрежными скалами, мы размышляли о возможности скрытой от нас связи между странным культурным самовыражением острова Пасхи, ритуалом птицечеловека, аху и моаи, и древним поиском бессмертия, описанным в «Текстах Пирамид», который символизировали «небесные тростниковые плоты», позволявшие не только Ра, но и душам умерших «переплыть к горизонту». В основе этого поиска, как мы видели в части второй, лежало знание, абсолютно необходимое тем, кто стремился «жить миллионы лет». Следует ли поэтому считать случайностью, что титул, присуждавшийся священному птицечеловеку острова Пасхи — Танчату-Ману, в переводе означает «ученый человек священной птицы» Древнеегипетская религия придавала огромное значение именно такому ученому птицечеловеку — Тоту с головой ибиса и длинным клювом, богу знаний и звездочету, который заявляет в «Книге Мертвых»:

«Я — Тот, владыка законов, который дает толкование написанному, умелый писец, чьи руки чисты, который пишет то, что является правдой, и питает отвращение ко лжи. Я — Тот, великий волшебник, плывущий на корабле миллионы лет, управляющий небом, землей и Дуатом, насыщающий солнечный народ».

Уместно вспомнить и изречение 669 из «Текстов Пирамид», где обещание монарху будущей жизни связано с удивительной символикой птицы и яйца: «Возрождение твое — в гнезде Тота… Гляньте, царь существует; вот он срастается, вот он разбивает яйцо».

Около 18 часов мы увидели, как над кратером Рано Кау повис мост радуги. В 18.15 она исчезла. В 18.40 солнце спустилось за горизонт, только, краешек виднелся. Небо на западе стало оранжевым. И тут прямо перед нами, вблизи Мото-Нуи с морем стало происходить что-то удивительное — ливень словно пуповиной соединил тучу с океаном. Впрочем, нельзя было уверенно утверждать, что это именно ливень. Может быть, мы наблюдали процесс образования тучи, которая, втягивая влагу, продвигалась вглубь суши. Туманные корни двигались вместе с ней, туча насыщалась океаном, океан насыщался тучей.

В этот момент мы осознали мистическую мощь этого одинокого острова и прямо-таки ощутили его полное одиночество. Окруженный глубинами Тихого океана, дикие просторы которого труднее пересечь, чем любую пустыню, он лежал под звездами, взирая на небеса именно так, как предписывало его название Мата-Ки-Те-Рани.

Слово «мата», означающее на языке острова Пасхи «глаз» или «глаза», может содержать и некий оккультный смысл. Фонетически оно чрезвычайно близко к древнеегипетскому слову маат, означающему «истина»/ «целостность», «прямота», «правильность», «подлинность» и т. д., а также «справедливость», «равновесие» и «космическая гармония». Концепция маат олицетворялась богиней Маат, чьим символом служило перо истины и которая играла ключевую роль в сцене судилища в «Книге Мертвых» — когда принимается решение о вечной судьбе умершего.

Но в древнеегипетском языке имеется и еще одно слово «маат». Согласно «Словарюиероглифов» сэра Э.А. Уоллис-Баджа, оно может означать «глаз», «зрение», «вид», «видимое», «сцена», «видение». В «Книге Мертвых» оно встречается довольно часто в виде выражения «маат Ра», что означает «глаз Ра»; например, в главе 17 мы читаем: «Это — вода небес; иначе говоря, это образ глаза Ра (маат Ра)».

Если слегка подредактировать название Мата-Ки-Те-Рани, убрав «Ки-Те» («смотрящий на»), то окажется, что «Мата Рани», стойкое словосочетание на острове Пасхи и в других полинезийских языках, которое означает «глаз неба». Невозможно отрицать, что «Мата Рани'' довольно близко фонетически и семантически к древнеегипетскому «маат Ра». означающему, в сущности, не что иное, как «глаз солнца»3. Более того, в обоих случаях делается особый акцент на небесах и небесных телах; иначе говоря, выражения эти носят астрономический характер.

Тайный язык

Существует прямое свидетельство забытого астрономического наследия острова Пасхи, которое не ограничивается аху и моаи. Наряду с физическим доказательством в виде ориентации сохранившихся на острове каменных развалин, до нас дошли интригующие обрывки мифов, отражающие сильный дуализм «небо — земля», характерный также и для Древнего Египта и Ангкора. Мы уже упоминали в главе 13, что богоцарь Хоту Матура, как утверждали, спустился с неба на землю в большом «корабле». Полностью этот отрывок из предания звучит следующим образом: