Правда, сохранились воспоминания Фурье, что перед тем, как отдать его на обучение в торговый дом, мать, видимо под впечатлением его школьных наград, отправила Шарля в Дижон, где он изучал риторику. Поэтому мы не знаем, был ли он свидетелем того, как в 1788 году восставшие безансонцы вышли на улицы города, а солдаты местного гарнизона отказались стрелять в народ.

Год 1789-й. Наступивший кризис всей феодально-абсолютистской системы Франции достиг крайней остроты. Отсталое сельское хозяйство, цеховой строй с его рутинной техникой и организацией труда в промышленности, разобщенность провинций, узость внутреннего рынка и крайняя бедность народа тормозили рост и развитие новых производительных сил страны.

Став самым богатым, экономически могущественным классом, но отстраненная от государственного руководства, буржуазия постоянно наталкивалась на ограничения, правительственный контроль. Жадно стремясь к власти, она надеялась в своих интересах по-новому устроить государство. Неограниченный феодальный гнет в деревне разорял крестьянские массы. Лишаясь имущества и крова, превращаясь в бродяг и нищих, крестьяне уходили в леса. В безысходном положении находились рабочие крупных городов страны.

Политика расточительных затрат привела государство к состоянию полного банкротства. Закрывались промышленные предприятия, свертывалось строительство, и доведенный до отчаяния народ брался за вилы и топоры. Вооружались целые деревни. Весной 1789 года мятежи вспыхивали в разных концах страны. Народ требовал хлеба и установления доступных цен на продукты питания.

Взятие ненавистной и грозной крепости-тюрьмы Бастилии исполненными веры в свои силы восставшими парижанами подорвало основы старого режима. Это было начальным событием революции. Весть о ее победе в Париже эхом распространилась по всей Франции.

Факелами пылали помещичьи замки и усадьбы, крестьяне делили луга и леса, жгли кабальные бумаги, расправлялись с наиболее ненавистными помещиками. Дворяне, духовенство, состоятельные буржуа, охваченные страхом, бежали в Париж или за границу. В больших и малых городах восставшие создавали новые муниципалитеты. Почти одновременно поднялась городская беднота Лилля, Марселя, Тулона и Экса. В Страсбурге восставший народ два дня был хозяином города. Жители Руана и Шербура заставили спекулянтов распродать хлеб по сниженным ценам. В Труа народ захватил оружие и овладел ратушей. В апреле рабочие Сент-Антуанского предместья Парижа оказали мужественное сопротивление правительственным войскам. Много рабочих было убито.

Во всех городах королевства, как только туда доходила весть о событиях в Париже, восставший народ замещал старые власти новыми выборными органами — муниципалитетами. В них в большинстве случаев вошли именитые представители третьего сословия. Эта «муниципальная революция» в результате привела к власти буржуазию, которая использовала движение восставшего народа в своих интересах. В Лионе была организована буржуазная милиция. От своей победы народ ничего не выиграл. Не изменилось его положение и после того, как в августе 1789 года Учредительное собрание, приняв Декларацию прав человека и гражданина, торжественно провозгласило, что «люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Принятием Декларации буржуазия надеялась успокоить народные массы. Но, являясь для своего времени документом большого революционного значения, Декларация узаконивала имущественное неравенство. Объявляя право частной собственности, буржуазия яростно защищала это право от народа.

Сотни мелких предприятий, занятых производством никому не нужных в эти дни предметов роскоши, закрывались, а на улицах городов оказывались толпы безработных. В деревне конфискованные земли были объявлены национальным имуществом и должны были быть реализованы для покрытия государственного долга. Крестьяне не могли раскупить земли, продаваемые большими участками. Распродажей национализированных земель воспользовалась буржуазия. Нехватка и рост дороговизны продуктов питания били в первую очередь по рабочим, ремесленникам, сельской бедноте.

В послании народному собранию из Кагора в сентябре 1790 года сообщалось: «В некоторых местностях народ снова начинает сажать «майские деревья», что является общим сигналом к восстаниям… в других местах воздвигаются виселицы для тех, кто будет собирать ренты…» Обеспокоенное правительство осенью 1790 года направило мятежные местности войска и комиссаров, наделенных неограниченными полномочиями. Отряды национальной гвардии были встречены камнями.

Постановления Учредительного собрания не улучшили материального положения трудящихся масс. Волнения рабочих Парижа и провинций не прекращались. Они требовали сокращения рабочего дня и повышения заработной Платы. В городах стал исчезать хлеб, появились голодные очереди. Вспыхнул бунт на Монмартре.

1790 год Шарль Фурье встречает в Париже, где начинает заниматься изучением юридических наук. Надо полагать, что не без расчета родственники, нарушив свои планы, разрешили Шарлю на протяжении почти полугода заниматься юриспруденцией. Современный торговец должен знать законы страны…

Попав впервые из провинции в столицу, Шарль, конечно, был поражен красотой города.

Сохранилось одно из его писем того времени. В нем он сообщает матери о впечатлениях, которые произвели на него архитектурные памятники столицы.

«8 января 1790 года.

Вы спрашиваете, пришелся ли мне по вкусу Париж. Без всякого сомнения. Он великолепен, и я был просто Очарован, увидев Пале-Рояль. Первый раз кажется, что входишь в жилище фей. Здесь все есть, что только можно пожелать: прекрасные постройки, зрелища, места для прогулок, выставки мод — все, что душа просит… Можно сказать, что это самое приятное место, какое только существует на свете».

Тридцать два года спустя он вспомнит, что именно в первую прогулку по Парижу под отвратительным впечатлением уродств Руана и Труа у него родился «план города, весьма отличного от наших». Этим открытием, уверял Фурье, он был обязан прогулке по бульвару Инвалидов и двум маленьким особнякам между улицами Акации и Н. Плюмэ. От улицы Н. Плюмэ, бульваром, пересекая мост Инвалидов, Елисейские поля, площадь Людовика XV, он доходил до улицы Риволи. Вот где изощрялась в строительстве своих особняков пришедшая к власти буржуазия!

Об уродстве архитектуры Руана по сравнению с Парижем Фурье впоследствии напишет матери. Кстати, по письмам этого периода мы можем судить, насколько Шарль зависел от нее. Он отчитывается в каждой мелочи, вплоть до 12 су, данных портье гостиницы, оправдывается дороговизной столичной жизни, обещает тратить не слишком много, быть экономным. Париж же полон соблазнов.

В Латинском квартале, в этом людном студенческом районе, он освоился быстро. Здесь, на бульваре Сен-Мишель, можно было с удовольствием порыться в книгах у букиниста. На библиотеку времени оставалось совсем немного.

Летом 1790 года Шарль Фурье — ученик в солидном торговом доме в Лионе, городе, откуда, как помним, он бежал два года назад. Он старается — уж если нет другого выхода — исполнять свои обязанности добросовестно и усердно. Лионский покровитель Шарля — купец Бускэ относится к нему очень тепло и в одном из писем к госпоже Фурье сообщает:

«Уверяю Вас, сударыня, что нет ничего равного доброму характеру Вашего сына, он деликатен, честен, образован. Во всех моих поездках он мне доставляет самое большое удовольствие».

Два года в лионском торговом доме были для юного Шарля прекрасной школой. Должность коммивояжера для молодого человека — знак большого доверия со стороны патрона. Это не только льстило, но и давало возможность разъезжать по стране. При посещении всякого нового города он ничего не оставлял без внимания.

Участие во всевозможных торговых операциях давало прекрасный материал для раздумий. Шарль видел, что при всех политических переменах процветала, по его мнению, только торговля. После отмены в 1790 году внутренних таможен торговый капитал захватывал все новые и новые производства. В эти бурные годы торговцы извлекали барыши отовсюду: из конфискации имений, из всевозможных военных поставок — оружия, амуниции, хлеба. А главное, из непосильного, изнурительного труда рабочих.