— Насколько знаю, вы служили в группе не только главкомом...

— Да, я прибыл в Германию в 1956 году, после училища — был командиром взвода, роты... Во время событий 1961 года мы перекрывали границу, ждали провокаций со стороны западных немцев. Там были факельные шествия, разные выкрики вдоль границы, но мы демонстративно не обращали на это внимания. У нас ведь была хорошая техника: у меня рота была на БТР-50П — это надежные гусеничные машины, со мной был танковый взвод, артиллерийская батарея — и мы так ходили вдоль границы... Наверное, в связи с этими событиями нас, ротных, своевременно не заменили, так что в первый раз я отслужил в Группе почти семь лет, а в общей сложности получилось десять.

— Во второй раз вы вернулись в Группу почти через 30лет. Она сильно изменилась за это время?

— Да, но неизменным осталось главное: служба всегда была поставлена очень хорошо. Там была в полном смысле боевая служба — учеба проходила день и ночь, с полным охватом людей, со стопроцентным выполнением всех существовавших тогда программ. Отрабатывалось все: от одиночной подготовки солдата до армейских учений. И так было с начала и до самого конца. Вот когда я выводил Группу, то если бы только приостановил боевую подготовку — представляете, сколько было бы безобразий?

— Старинная пословица: «Праздность — мать всех пороков»...

— Правильно. Поэтому занимались боевой подготовкой до конца. Ведь боевая подготовка — элемент не только боеготовности, но и дисциплинированности. Лишь за полгода до вывода я снимал дивизию с боевой подготовки — то есть прекращались стрельбы и вождение, но проводили политическую подготовку, строевую, физическую... Это поддерживало нормальные условия жизнедеятельности войск. Однако еще в мае 1994-го — за три месяца до окончательного вывода войск! — я провел фронтовое КШУ с управлением Группы и штабом 20-й армии, которая оставалась там последней.

— А в это время в СМИ писали, что наша армия чуть ли не бежит из Германии... Хорошо, вопрос более приземленный: как за 30 лет изменились бытовые условия размещения наших войск?

— Когда я был командиром взвода, роты, то жил прямо в полку, в казарме. Из казармы сделали помещения, нам выделили комнаты. Кухня была одна на шесть семей, один туалет, ванны не было — ходили в баню в городке. Так примерно все жили. Хотя некоторые начальники служб, которые для боевой готовности были не очень важными фигурами, жили за пределами части, в немецких домах, но тоже с большим подселением. Обычно в трехкомнатных квартирах жили если не три семьи, то уж две — это точно. В то время нам разгуляться не давали... Но постепенно, конечно, обустроились, условия жизни стали гораздо лучше. Вот все, кто в Вюнсдорфе служил, имели свои двух-трехкомнатные квартиры, да и в частях в основном все тоже имели свои квартиры. Вообще, за советские, российские деньги на территории Германии было построено 21111 зданий и сооружений. Конечно, это было не только жилье, не только школы, больницы — это и гаражи, склады, другие помещения... Строили нам жилье гэдээровцы, оплату гасили за счет получения наших энергоресурсов. Так что жилищные условия на этапе завершения Группы войск были хорошие.

— Как вы относитесь к рассуждениям о том, что нам надо было строить жилье не в Группах войск, а в России?

— Конечно, задним умом мы все сильны. Но я скажу — то, что делалось, было правильно. Все-таки советские люди 49 лет жили в тех условиях. Не будешь же, служа в Германии, жить в России! Другое дело, когда подводились итоги, надо было рассчитаться достойно, чего мы не сделали. Мы все отдали за бесценок, в чем виноваты наши тогдашние руководители. За нашу собственность немцы дали нам 15 миллиардов марок, хотя Коль был готов и на большую сумму, парламент ему на это «добро» давал. Но наши руководители, увидев эти небольшие деньги, уже были довольны...

— А что теперь делается в наших бывших военных городках?

— Они в основном пустуют. Я недавно был в Потсдаме, где у нас стояла артиллерийская дивизия, еще в старых немецких казармах. Часть их сейчас приведена в порядок, но основная часть стоит разбитой — нет окон и дверей, прохудились крыши... Даже дом главкома, в котором я жил — это был еще дом главкома сухопутных войск при Гитлере, — добротный такой, большой, сейчас стоит со* вершенно неухоженный. Крыша протекает, все приходит в негодность... Если не продать, так хоть бы отдали кому-то! Пусть люди живут и сохраняется память.

— Мне кажется, кое-кому вообще хотелось бы лишить людей памяти. Вот кто сейчас вспоминает о том, что между народами социалистических стран была настоящая дружба?

— Действительно, если в начале 1950-х годов мы еще с опаской смотрели на немцев, то уже в конце 1950-х — начале 1960-х с ГДР была полная ясность. Мы были уверены, что это не просто наши союзники — это наши друзья. Мы сообща крепили боеготовность, вместе занимались боевой учебой, и все у нас получалось нормально, мы успешно решали все свои задачи...

— К сожалению, бездарная политика наших тогдашних лидеров отразилась на всем социалистическом блоке...

— Да, примерно уже с конца 1960-х годов в ГДР тоже стала ослабевать экономическая база, и самое главное — появилась большая запущенность. Города стали грязными, начало рушиться то, что было построено. Я, когда главкомом приехал, посмотрел — просто многого не узнал, многое было потеряно. Хотя отношение к нам было хорошее, но все равно...

— Насколько известно, с объединением Германии далеко не все оказалось так просто, как декларировалось...

— Ну, Коль — политик хитрый, он сразу убрал из всех городов Восточной Германии все службы быта, даже мусор не убирался, и месяца за три-четыре эти города просто загадили. Я приехал в Дрезден — как по мусорной яме ходил! И как раз в это время было нашествие журналистов со всего мира: они увидели, какой неухоженный участок принял на себя Коль.

— А также — до чего якобы довели Германию коммунисты...

— Да, была такая «демонстрация». Конечно, потом немцы все вновь начали убирать, всем заниматься, много сил и средств израсходовали на улучшение внешнего вида, строительство дорог, домов, понастроили много различных магазинов. Однако производство на восточных землях они не очень развивали... Зато Берлин, который стал столицей, теперь во многом отстроился заново — великолепными зданиями министерств, разных больших фирм, и смотрится он значительно лучше.

— К сожалению, даже в самых внешне красивых городах «постсоциалистических» стран большинству людей лучше жить не стало... Впрочем, это другая тема. Обратимся к выводу войск Группы из Германии — к тем его аспектам, которые называются «малоизвестными страницами». В Группе ведь было ядерное оружие?

— Да, было.

— Как же оно возвратилось в Россию? Обычно любое перемещение каких-либо ядерных компонентов по Европе вызывает огромную истерику. А тут — такой повод...

— Мы ядерное оружие очень быстро вывезли — еще когда они все спали. Так что когда 5 марта 1991 года я проводил пресс-конференцию и мне задали вопрос по ядерному оружию, я спокойно отвечал: «Не беспокойтесь, мы его уже вывезли». Но тут министр иностранных дел

Бессмертных вдруг говорит: «Есть, есть ядерное оружие!» Действительно, кое-что еще оставалось... Я был вынужден сказать, что это не мое оружие, а центрального подчинения — Москва его держит.

— И все-таки как это производилось технически?

— Ядерного оружия было много, мы вывозили его скрытно — под различной маскировкой. Делали, например, отвлекающие маневры: вывозили мусор с большой охраной и подчеркнутыми мерами предосторожности... А ядерное оружие могли вывозить и без охраны.

— ..?

— Охрана, конечно, была, но скрытая. Так мы его и вывезли...

— Немцы не пытались своими силами получить более точную информацию?

— Было, конечно, и такое. Вот была у нас одна база, где хранилось ядерное оружие, но к этому времени оно уже было вывезено. Стоит на посту часовой... А надо сказать, что в 1992 году у нас уволились 50 тысяч человек — это когда два и полтора года служившие одновременно увольнялись. Грачев тогда не дал ни одного человека, и некого было уже на посты ставить. Ну, я обратился к министру обороны Узбекистана Ахмедову: «Слушай, друг, тебе надо подготовить армию? Давай мне десять тысяч, я тебе их подготовлю!» Президент Каримов дал «добро», и мы семь тысяч оттуда самолетами привезли. Договорились на восемь, но у нас не хватило сил перевозить их... Немножко подучили узбеков и поставили на посты, а наши ребята тем временем занимались подготовкой техники к выводу, И вот подъезжают к ограждению три немецких майора. Там все было написано на немецком языке: и «Стой!», и «Стой, стрелять буду!». Тем не менее они подошли к ограждению, один развернулся — и туда. Солдат стрельнул в воздух, немец никак не реагировал, тогда он выстрелил в него и попал в плечо, ранил... Я возмутился — министр обороны ФРГ принес извинения: мол, это было хулиганство. Но это были разведчики, они дозиметром измеряли уровень радиации... И больше попыток проникновения не было.