Факт побега стоит запомнить, как важный штрих к портрету будущего «красного маршала». Биографию Михаила Николаевича мы пересказывать не будем, равно как и не станем ни отрицать, ни оспаривать его заслуг. Гражданская война и последующие события имели свою особенную логику, которую не понять с позиций сегодняшнего дня, а к толпе бездумных разрушителей памятников и легкомысленных ниспровергателей авторитетов мы не принадлежим. Поэтому речь сейчас идет совершенно о другом.
А именно: мог ли в 1930-е годы возникнуть в стране военный заговор? Ответ однозначно утвердительный: мог. Но это совсем не значит, что мы на все сто процентов уверены в наличии такового. К тому же мы категорически отрицаем возможность так называемого «военнофашистского заговора».
Итак, несколько перефразировав, повторю сказанное ранее: «лодка», именуемая Россией, казалась предельно раскаченной... Достаточно перечислить «Шахтинский процесс» 1928 года, дело «Промпартии» 1930-го, «Процесс меньшевиков» 1931-го, убийство Кирова в 1934-м, процесс над Л. Б. Каменевым и Г. Е. Зиновьевым в 1936-м... Создается впечатление, что в стране существовала мощная оппозиция, власть большевиков находилась под угрозой.
Сейчас любят рассуждать, что все понимали суть сфальсифицированных обвинений. Однако наш народ издавна привык слепо верить «официозу» и, несмотря ни на что, любить своих вождей... Поэтому, думаю, большинство как раз и верило.
Вот, кстати, реакция на осуждение Каменева и Зиновьева представителей руководства страны: «Что расстреляли собак — страшно рад», — писал К. Е. Ворошилову Н. И. Бухарин. А В. А. Антонов-Овсеенко пошел еще дальше, выразив в письме к Л. М. Кагановичу готовность «выполнить любое поручение партии» в отношении Каменева и Зиновьева. Читай — самолично привести приговор в исполнение...
К этой мнимой или реальной политической нестабильности следует добавить «революционную традицию» — то, что «процесс пошел» еще в 1917 году. Известно ведь, что труднее всего сделать первый шаг, а дальше гораздо легче. Вспомним российский XVIII век, вошедший в историю «эпохой дворцовых переворотов», когда государи дважды поднимались на окровавленный трон, а законный император Иоанн VI23 года (!) отсидел в тюрьме... Уверены, это было бы невозможно, если бы не убийство царевича Алексея Петровича. Не только потому, что он наследовал бы престол после отца, но и потому, что тогда впервые стала очевидной возможность пролития царской крови. А ведь революции и перевороты рождают в честолюбивых сердцах соблазн: почему не я, почему не мне, чем я хуже?
«Мы все глядим в Наполеоны», — сказал Александр Сергеевич Пушкин. Русское офицерство, в большинстве своем состоявшее из людей небогатых и незнатных, Наполеона очень даже любило — как символ, перспективу, мечту. Мгновенный взлет через боевые подвиги на самую вершину власти. Кто бы отказался?
«Наполеоновский комплекс» жил и в душе Тухачевского. Уверен, что и он, и люди, к нему близкие, не отказались бы взлететь на вершину «кремлевского Олимпа». Впрочем, видимо, не они одни — многие в стране считали себя способными сменить Сталина, который в ту пору отнюдь не пользовался таким авторитетом и уважением, как после войны... Тем более что был он не «божий помазанник», а, говоря по-большевистски, «первый среди равных». Вчера Ленин, сегодня Сталин, кто завтра? И кто еще сможет в этой ипостаси принести большую пользу?
Сталин, методически уничтожающий своих политических противников, или некий герой Гражданской войны?
Предположим, что Тухачевский действительно претендовал на место вождя. Что именно мог бы он сделать для достижения своей цели? В приговоре, вынесенном Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР от 11 июня 1937 года, предлагается такой вариант: Михаил Николаевич и другие подсудимые, «являясь руководителями антисоветской военно-фашистской организации, нарушили свой воинский долг (присягу), изменили Родине, установили связь с военными кругами Германии и с врагом народа Троцким, по их указанию подготовляли поражение Красной армии в случае нападения на СССР иностранных агрессоров — в частности фашистской Германии, и в целях подрыва обороноспособности СССР занимались шпионажем и вредительством в частях РККА и на предприятиях оборонного значения».
Простая логическая оценка показывает, что эти утверждения не стоят выеденного яйца. Прежде всего, честолюбивый маршал вряд ли взялся бы добывать власть для Троцкого. Да, Лев Давидович когда-то ему патронировал, помог сделать карьеру... Теперь же он фактически никто, а мертвый медведь, как известно, в лесу не хозяин... Вообще, во имя чего рисковать? Чтобы отдать Троцкому первый пост в государстве, а самому сделаться военным министром? Так это могло прийти и от товарища Сталина. Вождь, как явствует из некоторых документов, относился к Михаилу Николаевичу тепло...
Второй момент — подготовка поражения Красной армии. Категорически невозможно! Если бы Бонапарт попытался прийти к власти во Франции, опираясь на английские или любые иные чужеземные штыки, то он никогда бы не стал великим Наполеоном. Это была бы марионетка, имя которой давным-давно позабылось бы, или предатель национальных интересов — типа позднейшего Петена.
Знал Тухачевский и то, что в России любое иноземное нашествие (под какими бы лозунгами ни шли агрессоры) вызывает всенародный отпор и ведет к консолидации общества. Нет, вряд ли Тухачевского могла увлечь такая перспектива.
Не выдерживает никакой критики и утверждение про «шпионаж и вредительство в частях РККА». Основной силой и гарантом военного переворота является армия — какой же дурак будет рубить сук, на котором сидит? Наоборот, чтобы взять власть в свои руки, Тухачевский должен был укреплять армию, при этом как можно больше подчиняя ее себе.
История свидетельствует, что чем слабее правитель, тем хуже он относится к армии, тем больше боится военачальников и считает войско главной для себя угрозой... А сильный и мудрый правитель видит в вооруженных силах главный гарант независимости государства. «Хочешь мира — готовься к войне», — говорили древние. А император Александр III, завещавший сыну, что «у России есть лишь два верных союзника — ее армия и ее флот», вошел в историю под именем царя-миротворца.
Так что тем путем, что предлагает приговор Специального судебного присутствия, Тухачевский пойти не мог. Тогда каким же? Впрочем, и пошел ли? Сегодня этого не знает никто. И вот почему...
Декабрист П. И. Пестель написал «Русскую правду», а декабрист Н. М. Муравьев — «Конституцию»... Они, как и их единомышленники, мечтали о коренном переустройстве российского общества. Спустя сто с лишним лет ни Тухачевский, ни другие наши военачальники к переустройству общества не стремились. Им не было нужды вновь возвращать власть капиталистам и помещикам, их вполне устраивал социализм со всеми его возможностями — как для народа, так и для высшей военной номенклатуры. К тому же их запросы не шли ни в какое сравнение с аппетитами сегодняшних нуворишей... Так что искать в архивах планы государственного переустройства СССР не имеет никакого смысла.
Ну а планы самого переворота? Они-то были? Думаю, что тоже нет. Опыт Октябрьской революции свидетельствовал, что после победы в столице в действие вступил «принцип домино» — и советская власть на местах установилась как бы сама собой. В СССР было еще легче: один портрет на стене в кабинете секретаря обкома заменить на другой. И все.
К тому же в этом случае нужен был бы не ленинский план 1917 года со взятием банков, вокзалов и Центрального телеграфа, а паленский 1801-го — с ударом по виску табакеркой и шарфом на шею... «Государь Иосиф Виссарионович скончался! Ура государю!..» Вот и весь переворот. Разве что на всякий случай нужно арестовать наркома внутренних дел Ежова, наркома обороны Ворошилова и еще кого-то...
Не имело смысла и составлять списки заговорщиков. Ведь в заговор — если он существовал — вошли прекрасно друг другу известные военачальники примерно одного ранга. Это были заместители наркома, командующие войсками Белорусского и Киевского округов, начальник академии — люди зрелые, прошедшие Гражданскую войну. Среди них не было юных офицериков, к вечеру обалдевающих от своей смелости, а поутру бегущих каяться; не было неудачников, смертельно завидующих удачникам; не было беспринципных карьеристов, любым путем стремящихся подняться повыше — каждый фактически достиг «потолка»... В общем, если заговор действительно был и ограничивался кругом восьми высших военачальников, то это был идеальный заговор, и раскрыть его можно было только в случае прямого предательства одного из них.