— Даже в так называемый период репрессий иностранные военные атташе в Москве докладывали своему начальству, что высоко оценивают боевой потенциал Красной армии. В апреле 1938 года — в разгар чисток — французский военный атташе Паласс сообщал в Париж, что РККА вполне в состоянии защитить собственную территорию, а ее наступательная мощь, хотя и является ограниченной, может нанести врагу серьезный урон. То же самое и тогда же сообщал в Лондон британский военный атташе Файэрбрейс: «Я по-прежнему считаю, что Красная армия явится внушительным противником». В докладе от 20 апреля 1938 года американский военный атташе Феймонвилл достаточно высоко оценивал шансы Советского Союза противостоять нападению на него «коалиции агрессивных держав» — как с точки зрения подготовленности армии, так и обеспечения страны всем необходимым для ведения войны. Кто мог заставить военных атташе давать такие оценки?

— Возразить трудно...

— Утверждение, что без 1937-го не было бы 1941-го, необъективно. По завершении чисток вооруженные силы оказались качественно усилены — в том числе командными кадрами, была повышена оснащенность войск современной боевой техникой. Руководство СССР проводило громадную работу в целях повышения обороноспособности страны.

— Вы невысоко оцениваете репрессированных военачальников...

— Тухачевский и иже с ним не были ни гениальными, ни бездарными стратегами. Это были заурядные, нахватавшиеся верхушек военных знаний командиры незаслуженно высокого ранга. Кто-то из них был лучше, кто-то хуже, однако их общий уровень был таков, что всерьез говорить о каких-то «стратегических талантах» просто нельзя. Вся молва об их полководческой славе пошла со времен Гражданской войны.

Если обратиться к серьезным исследованиям, то станет очевидным следующее: Тухачевский, Уборевич, Якир, Блюхер, Федько, Дыбенко, полуштатские «герои» типа Сокольникова, Лашевича, Смилги, Муралова, Мрачковского талантливыми полководцами себя не проявили. Всеми своими успехами они обязаны кадровым офицерам, перешедшим на службу в РККА. По данным Кавтарадзе, автора уникальной научной монографии («Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг>. — Авт.), в Красной армии к концу Гражданской войны служили примерно 75 тысяч военспецов.

— Можно поконкретнее?

— В период Гражданской войны все главкомы Красной армии были военными специалистами. Из 20 командующих фронтами 17 являлись военспецами, то есть 85%, среди командующих армиями — 82%, среди начальников штабов армий — 90%, среди начальников штабов дивизий — 70%. Правда, из 75 тысяч военспецов 65 тысяч были офицерами военного времени. То есть сугубо кадровыми, обладавшими настоящим военным образованием, было всего 10 тысяч человек. Это столько же, сколько их было у Колчака, в два раза больше, чем у Юденича, однако в три раза меньше, чем у Деникина, кадровый офицерский состав армии которого насчитывал 30 тысяч человек. Преобладание среди военспецов офицеров военного времени объясняется прежде всего тем, что они представляли более демократические слои российского общества, чем кастовое кадровое офицерство.

Десятитысячный корпус кадровых офицеров оказался очень внушительной силой. Занимая посты начальников штабов и помощников командующих, эти офицеры и генералы были подлинными руководителями фронтов, армий, корпусов и дивизий. Именно они являлись организаторами побед Красной армии.

— Как вы считаете, почему они гили служить большевикам?

— Служили они не коммунистам, а России, которую, по их разумению, могла спасти от расчленения твердая государственная власть, на вершину которой взгромоздились лидеры большевиков. Приход офицеров в Красную армию был обусловлен не принуждением, хотя и призывали военспецов в ряды РККА, а мощным всплеском русского патриотизма, вызванным наглым вооруженным вмешательством Антанты в Гражданскую войну. Бывшие царские генералы и офицеры понимали, что от Антанты, покровительствовавшей сепаратистам и ярым врагам России, хорошего ждать не приходилось. Они выбрали сильную и независимую от иностранцев национальную армию, хотя и с чуждой им идеологией.

Наша справка. Некоторые современные исследователи считают, что захват власти большевиками в Петрограде в октябре 1917 года был невозможен без содействия военной разведки России и симпатий со стороны части генералитета. Генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Николай Михайлович Потапов (фактический руководитель военной разведки) сотрудничал с большевиками с июля 1917 года. Согласно воспоминаниям большевика М. С. Кедрова, знавшего Потапова с юношеских лет,«после июльских дней генерал Потапов Н. М., помощник начальника Главного штаба и генерал-квартирмейстер, предложил через меня свои услуги Военной организации большевиков (и оказывал их)». Аналогичную позицию заняли военный министр генерал-майор А. И. Верховский, главнокомандующий армиями Северного фронта генерал от инфатерии В. Н. Клембовский, командующий Балтийским флотом контр-адмирал А. В. Развозов, комендант Могилевского гарнизона (там располагалась Ставка Верховного главнокомандующего) генерал-майор М. Д. Бонч-Бруевич. Разумеется, генералы были увлечены не марксизмом, а видели в большевистской партии единственную на тот момент силу, способную отстранить от власти Временное правительство, политика которого, с их точки зрения, представляла угрозу территориальной целостности России и ставила под вопрос сохранение ею государственности.

— Они и за кадром остались по идеологическим причинам?

— Тухачевский и компания отблагодарил^ военспецов, принесших им незаслуженную полководческую славу, что называется, от всей души, спровоцировав дело «Весна», в результате которого многие бывшие царские генералы и офицеры были репрессированы еще в 1930 году. Кадровые офицеры, прекрасно знавшие стратегию и тактику иностранных армий, были изгнаны из армии, а очень многие угодили тогда за решетку.

— Это дело, с которого фактически начинались репрессии в РККА, сейчас как-то не очень вспоминается...

— Эти аресты предшествовали массовой чистке времен Ежова. Тухачевский сам посеял ветер... Кстати, у выдающегося исследователя и публициста Вадима Кожинова, ныне покойного, в работе «Великая война России» есть заслуживающие внимания наблюдения по поводу арестов 1937-1938 годов.

Цитата из его книги будет весьма уместна в тексте нашей беседы: «Господствует мнение, что в результате репрессий 1937-1938 годов место зрелых и опытных военачальников заняли молодые и неискушенные, и это привело к тяжелейшим поражениям в начале войны. В действительности же на смену погибшим пришли в основном люди того же поколения, но другие — и с иным опытом. Так, скажем, Я. Б. Гамарник, В. М. Примаков, М. Н. Тухачевский, И. Ф. Федько, И. Э. Якир родились в 1893-1897 годах, и в те же самые годы, в 1894-1897-х родились Г. К. Жуков, И. С. Конев, Р. Я. Малиновский, К. К. Рокоссовский, Ф. И. Толбухин. Но первые, исключая одного только Тухачевского, провоевавшего несколько месяцев в качестве подпоручика, не участвовали в Первой мировой войне, а вторые (кроме окончившего школу прапорщиков Толбухина) начали на ней свой боевой путь простыми солдатами. Далее, первые оказались вскоре после революции на наиболее руководящих постах (хотя им было тогда всего от 21 до 25 лет...) — без сомнения, по «идеологическим», а не собственно «военным» соображениям, а вторые, медленно поднимаясь по должностной лестнице, обретали реальное умение управлять войсками».

— Выходит, армия в руках не прошедших должной выучки деятелей, которых принято считать героями Гражданской войны, боеспособной силы собой не представляла?

— Вот архивный документ — я цитирую: «Плохая боевая выучка войск времен Уборевича и Якира была обусловлена не только низкой квалификацией командиров РККА, но и плохим воинским воспитанием. Об уровне последнего можно судить, например, по коллективному портрету комсостава 110-го стрелкового полка БВО, сделанному комдивом К. П. Подл асом в октябре 1936 года: «Млад[шие] держатся со старшими фамильярно, распущенно... сидя принимают распоряжение, пререкания... Много рваного обмундирования, грязные, небритые, в рваных сапогах...»