А первому секретарю ЦК было выгодно вбить клин в отношения Жукова с Серовым, фактически вдвоем решившим в июне его судьбу. Серов, судя по выступлению Хрущева на пленуме ЦК 27 октября, после разговора с Никитой Сергеевичем сразу же бросился к Жукову выяснять отношения.

Из выступления Хрущева на Пленуме ЦК КПСС. «Теперь относительно Комитета государственной безопасности. Жуков заявил Серову: «Не верь Хрущеву, я ему не говорил, что тебя надо снять». Спрашивается: почему я стал бы врать Серову? Что, я буду заискивать перед ним? Я первый секретарь ЦК, а Серов — председатель Комитета государственной безопасности, он подчинен ЦК и должен делать то, что ЦК указывает, и делать не потому, что я нравлюсь или не нравлюсь, а по долгу службы, потому что так поручил ЦК партии. Товарищ Жуков хотел, чтобы все было при Министерстве обороны — и КГБ, и МВД. А где место Центрального Комитета? Если Жукову все отдать, то через месяц он сказал бы: «И ЦК должен быть при Министерстве обороны, уж я буду вас защищать…»».

Как бы то ни было, к осени отношения Жукова с Серовым становятся натянутыми. Ухудшались отношения министра обороны и с членами Президиума ЦК КПСС. 60-летнему маршалу, прошедшему «сталинскую школу», казалось, что далеко не все делается, как требует ситуация в стране и мире.

Из выступления Хрущева на октябрьском пленуме ЦК. «Беда Жукова в том, что он очень самонадеянный человек. Когда его избрали в Президиум ЦК, он по всем вопросам стал давать советы и наставления, просто иной раз неприлично слушать. Ты узнай сначала суть дела, дай другим высказаться, а потом советуй. А он частенько сам как следует не разберется в вопросе, а уже пишет резолюцию».

Начало октября. Жуков убывает с официальным визитом в Югославию. На аэродроме перед вылетом в Севастополь, откуда далее он будет следовать морским путем на крейсере «Куйбышев», министр неожиданно произносит: «Вы тут посматривайте, правительство не очень крепко стоит на ногах».

В отсутствие министра раньше установленного срока начинаются учения войск Киевского округа. Ими руководит главком Сухопутными войсками маршал Родион Малиновский. На учение прибывают члены и кандидаты в члены Президиума ЦК, командующие войсками всех округов. Хрущев поручает партруководителям «плотно» пообщаться с военными, выяснить их настроения.

Начальник Главного разведуправления Генштаба генерал армии Штеменко направляет министру обороны шифровку с информацией о начавшейся в Москве интриге. Жуков просит разрешения Хрущева прервать визит и прибыть в район учений, но ему указывают на необходимость продолжить пребывание в Белграде.

26 октября. Сразу же после возвращения Жукова в Москву его приглашают на заседание Президиума ЦК КПСС, на котором Хрущев обвиняет его в подготовке захвата власти. Принимается решение назначить министром обороны маршала Малиновского.

27–28 октября. Пленум ЦК КПСС. Принимается единогласное решение о выводе Жукова из состава членов ЦК КПСС.

В октябре 1957 г. маршал Жуков выводится из состава ЦК и освобождается от должности министра обороны. По некоторым свидетельствам, в 1964 году Хрущев позвонил Жукову и якобы признал, что его неправильно информировали осенью 57-го и что после возвращения из отпуска он хотел бы встретиться с маршалом. Если эта информация верна, Никита Сергеевич, догадывавшийся о начавшихся против него интригах, возможно хотел вернуть популярного полководца на вершину власти. Но это только предположения…

Мемуары маршала были изданы при его жизни с большими изменениями и купюрами после неоднократных правок в Главном политуправлении СА и ВМФ, а также в аппарате ЦК КПСС. Считается, что посмертные издания воспоминаний Г. К. Жукова во времена «перестройки» восстанавливают изначальный текст рукописи, однако достоверность внесенных добавлений и исправлений, к сожалению, ими уже подтверждена быть не может.

Существует несколько версий описания встречи Жукова в аэропорту. Мы воспользовались личной записью полководца и рассказом его дочерей — Эры Георгиевны и Эллы Георгиевны.

Вот что писал Георгий Константинович:

«В окно самолета я увидел встречающих меня маршалов Советского Союза и главнокомандующих всеми видами вооруженных сил, среди которых был Чернуха, технический работник при Президиуме ЦК. После того, как мы все перездоровались, ко мне подошел Чернуха и сказал, что меня сейчас же приглашают на Президиум ЦК. Там, сказал Чернуха, все в сборе. Я сказал, что заеду домой, переоденусь и сейчас же приеду!..»

Рассказывает Элла Георгиевна.

«В сентябре весьма неожиданно для нас и для папы ему, по личному распоряжению Хрущева, предложили прервать отпуск и выехать с официальным визитом в Югославию и Албанию. Когда мы спросили, почему, отец ответил: «Никита просил помочь урегулировать кое-какие вопросы, зная, что я в дружеских отношениях с Тито».

У нас в семье интуитивно не доверяли Хрущеву. К тому же были реальные основания подозревать его в коварстве и двуличии, хотя бы после истории с Маленковым. Я сама слышала, как за столом на одной из подмосковных дач Хрущев и Маленков клялись друг другу в вечной дружбе. Однако прошло немного времени, и Георгий Максимилианович был отстранен от руководящих должностей. Но всякий раз отец, когда мы заводили речь о коварстве Хрущева, говорил: «Я Никите Сергеевичу верю, он не может со мной так обойтись».

Через несколько дней после отплытия отца в Югославию к нам стали поступать тревожные сообщения от наших друзей. Они рассказывали, что в частях и военно-учебных заведениях проводятся собрания партийных активов, где звучит резкая критика в адрес отца по поводу его стиля и методов руководства…

Мы со старшей сестрой пытались позвонить папе по связи ВЧ, благо такой телефон стоял дома, просили передать письмо, зная, что через день к нему направляются документы и газеты по фельдсвязи. Но нам сказали, что связь прервана… Подумав немного, наша мудрая Эра предложила обобщить информацию и вручить ее отцу при встрече на аэродроме — мол, всякое может быть, и мы заранее заготовили письмо. В день отъезда на аэродром я свернула листок в несколько раз и спрятала его поглубже за вырез платья. Сейчас все это может показаться смешным, но тогда нам было совсем не до смеха. Нервы были напряжены до предела…

Вот и Внуково. Погода прекрасная, ярко светит солнце. Самолет приземляется, и по трапу спускается отец. Улыбающийся и ни о чем не подозревающий, он приветствует маршалов и генералов. Подошел к нам. Обнял, расцеловал и тут же скороговоркой: «Вы поезжайте домой, а меня приглашает в свою машину Иван Степанович Конев. Поедем на заседание Президиума ЦК…

Все ясно, думаю, хотят взять тепленьким. Бросаюсь на шею к отцу и прямо в ухо шепчу: «Папа, необходимо, чтобы ты поехал с нами, это очень важно. Взяв меня под руку, отец подошел к Коневу: «Семья очень соскучилась. Довезу их до квартиры, оттуда сразу в Кремль, это же рядом».

Никогда не забуду, как посмотрел на меня Конев. Если бы взгляд мог испепелить, от меня бы ничего не осталось. Наконец мы в машине, и отец читает наше послание. Видим, как меняется его лицо. Прячет листок во внутренний карман, снимает очки и тихо говорит: «Я подозревал что-то неладное. Когда сказали, что связь с Москвой прервана… Сейчас поеду, и все прояснится». Отец высадил нас, машина укатила в Кремль».

Вернемся к записям маршала Г. К. Жукова:

«…Явившись в Президиум, я увидел за столом всех членов и кандидатов Президиума и всех маршалов, кто встречал меня на аэродроме. Мне предложили коротко доложить о поездке в Югославию и Албанию. Я доложил основное…

Затем Хрущев сказал:

— За время вашего отсутствия Президиум ЦК провел партполитактив Министерства обороны. По этому вопросу доложит Суслов.

Суслов начал с того, что министр обороны Жуков проводит неправильную политическую линию, игнорируя политических работников и Главное политическое управление…

Взял слово Микоян и сказал: