Видно, что подбором офицеров Милорадович занимался серьезно.

«Настроение господ передается крестьянам: на пути за границу войска встречают в деревнях радушный прием; современники, по словам Михайловского-Данилевского, должны помнить возгласы: "Забросаем Бонапарта шапками!"» [545]

Патриотизм и политграмотность крестьян умиляют! Между тем русскую армию ожидал серьезный противник. Французы словно бы взяли на вооружение суворовские принципы ведения войны, «…ибо совершенно им последуют: быстрота видна во всех их движениях, в походах они неутомимы, идут день и ночь излучистыми путями, обходят, окружают и внезапным появлением изумляют устрашенного неприятеля. Два только способа, которыми русские во времена Суворова сильно вредили неприятелю, французами почти не употребляются, а именно: штыки и ночные нападения… Но зато французы стреляют превосходно, почти всякий из их солдат есть искусный стрелок, заряжают они отменно скоро, и пули из рядов стреляющих батальным огнем сыплются как дождь.

Ружья их гораздо исправнее и лучше наших. Артиллерия французская действует также отменно исправно и метко… Французы наступают и отступают всегда колоннами, в том и другом движении производят беспрерывный огонь, охотники рассыпаются перед головами колонн и первые вступают в перестрелки с неприятелем… Конница французская весьма многочисленна и довольно хороша, только лошади несколько тяжелы, люди прекрасные, а особливо конные гренадеры и кирасиры, покрытые непроницаемыми латами. Более же всего отличается она конными егерями, которые весьма искусно стреляют с лошадей» [546].

«Армия Кутузова (40—45 тысяч человек) перешла 13 августа границу Австрии» [547]. «В 8 часов утра полки Черниговский драгунский, Малороссийский гренадерский, наш Апшеронский, роты артиллерии и пионеров свернулись в колонну и под начальством генерал-лейтенанта Эссена 2-го перешли за границу.

Солдаты были бодры, но на лицах их изображалась горесть» [548].

«На завтрашний день колонна наша пошла в поход, а я вместе с генералом М… остался в Ландсгуге, мы прожили почти две недели, пока все шесть колонн, составлявшие нашу армию, прошли мимо» [549]. Далее автор «Писем…» говорит о проживавших в поместье, где они квартировали, «прекрасной задумчивой графине М.», «скромной и всеми дарованиями украшенной княгине Л.» и «молодой, любезной графине Г.», утверждая, что они «достойны называться грациями». Что там было или чего не было, и почему генерал Милорадович так надолго задержался в этом поместье, сегодня никто уже сказать не может.

13 сентября Кутузов разделил армию на две части:

«Первая часть, состоящая из пяти колонн пехотных полков, следует под главным моим начальством; в оной командуют:

Первой колонной генерал-майор князь Багратион…

Второй колонной генерал-майор Милорадович.

Полки: Малороссийский гренадерский, Апшеронский, Смоленский мушкетерские» [550].

Австрийская кампания вновь свела этих гордых и самолюбивых соперников. «И то правда, что Кутузов имел необыкновенных помощников: князь Багратион и Милорадович командовали его пехотой, князь Витгенштейн [551]— конницей, а Ермолов [552](в чине подполковника) артиллерией. Что за люди!» [553]

Вот и еще два знаменитых имени, которые пройдут через все наше повествование…

«Узнав о быстроте движений Наполеона из Булони к среднему Рейну, австрийское правительство просило Кутузова ускорить движение и выставило массу подвод. Кутузов, скрепя сердце, приказал идти форсированными маршами… Обогнав армию, Кутузов приехал 24 сентября (6 октября) в Вену, где был принят "торжественно, однако ж не с таким восторгом, как 6 лет перед тем Суворов"» [554].

2 октября. «Наконец ввечеру вчерашнего числа прибыли мы в город Браунау. Колонна наша под начальством генерала Милорадовича вступила в город с восклицанием: ура! Во всех полках играла музыка и пели веселые песни. Город Браунау, стоящий на берегу реки Инна, пограничный город между Австрией и Баварией, имеет прекрасные укрепления, но ни одного человека в гарнизоне, имеет много медных пушек в арсеналах, но очень мало исправных на валах…» [555]

«Пока мы стояли в Браунау, Главнокомандующий приказал назначать к нему с каждого полка на ординарцы офицера с одним унтером из дворян и по одному рядовому на вести… Рано утром ввели нас в огромную аванзалу и построили в две шеренги. Скоро зала наполнилась генералами и штаб-офицерами. Сзади нашего фронта была маленькая дверь, вроде потаенной, и оттуда, через полчаса, вышел Кутузов. Скромно пробравшись вдоль стены к правому флангу, сперва прошел он офицеров, разговаривая с некоторыми, а потом начал смотреть наш фронт. Я стоял по старшинству полка первый. Михайло Ларионович подошел ко мне, спросил мое имя и которой губернии. На ответ мой он вскричал: "Ба, малороссиянин!" — и, обратясь к Милорадовичу, промолвил: "Благословенный край, я провел там с корпусом мои лучшие годы, люблю этот храбрый народ!" Моему шефу генералу Дохтурову [556]он приказал оставить меня при главной квартире бессменным. Потом я узнал, что Кутузов часто посещал дом моего деда и нередко проживал у него дня по три и более» [557], — вспоминал Иван Бутовский (1784 —после 1857), бывший в 1805 году портупей-прапорщиком Московского пехотного полка.

Что ж, и Кутузов привечал родственников своих друзей…

Как ни спешила русская армия на соединение с австрийцами, она опоздала — 8 (20) октября, под Ульмом, капитулировали главные силы союзников, предводимые генералом Макком [558]. Австрийское командование впало в панику.

«Из Вены, не только от гофкригсрата, но и лично от императора сыпались и советы, и приказания; и те, и другие указывали, что в Вене не только жители, но правительство подвергалось действию страха; вместе с тем указывали они на явное желание рискнуть не только своими, но и русскими войсками для спасения Вены. От Кутузова сразу требовали "удерживать французов на каждом шагу" и притом не только "избегать поражений", но "сохранять войска целыми… не вступать в сражения". На это последовала всепочтительнейшая отписка, что пред Кутузовым такой противник, которого одними маневрами не удержишь» [559].

12 октября Кутузов отдал приказ: «Завтрашнего числа имеет быть поход в 6 часов пополуночи. Дивизии и бригады выступают левым флангом.

Впереди идет отделенная [560]бригада под командою генерал-майора Милорадовича…» [561]

Таким образом, с самого начала кампании Михаил Андреевич был определен в привычном уже ему качестве авангардного вождя.

«Наконец вышли мы из Браунау, и началось знаменитое отступление, которому и сам неприятель не отказал удивляться.

Глубокое осеннее время и беспрерывные дожди до такой степени разрушили дороги, что войска на третьем переходе от Браунау догнали отправленные вперед тягости, и по необходимости умедлилась скорость движения… В городе Ламбахе армия остановилась на один день, дабы тягостям дать время удалиться. Здесь достиг нас авангард неприятельский, и мы в царствование Александра I в первый раз сразились с французами. Мы занимали выгодное местоположение, войска нашего арьергарда противостали с наилучшим духом, потеря была незначительна… Авангард французский был не в больших силах, ибо войска, не имевши продовольствия, разбросались по дороге и производили грабеж.