Через несколько дней мы с Келом вновь проводили свободное время вместе после учебы, прежде чем я направлюсь на работу. Мы близко сидели на траве в закрытой местности того, что мы теперь считали «нашим» парком рядом с университетом. Мы часто встречались тут между парами или после них. Сидели в его машине и слушали радио, если шел дождь, или хватали подстилку из багажника и сидели на траве, и это было классно. Сегодня день был солнечным, но прохладным, поэтому наш парк, по большому счету, пустовал. Мы сидели на подстилке Келлана поверх свежеподстриженного газона, закутанные в наши куртки, выпив наши эспрессо и наслаждаясь прохладой дня и теплом нашей близости.

Келлан игрался с моими пальцами с улыбкой на лице. Любопытство побороло мой здравый смысл, и я тихо спросила:

— Та песня, что ты играл на прошлых выходных, такая напряженная… она же не о женщине на самом деле, так? — Он удивленно посмотрел на меня. — Денни, — пояснила я. — Он рассказал мне о случившемся, пока он жил с твоей семьей. Песня была о тебе, не так ли? О тебе и отце?

Кел кивнул и посмотрел на тихий парк, не издавая ни звука.

— Хочешь поговорить об этом? — робко спросила я.

Все еще не глядя на меня, он тихо ответил:

— Нет.

Мое сердце разбилось от боли в его глазах. Я ненавидела себя за следующий вопрос, но мне так отчаянно хотелось, чтобы он открылся мне.

— Но все равно поговоришь?

Он шмыгнул и опустил взгляд в траву. Подняв ножик, он начал медленно крутить его в пальцах. А затем медленно повернулся ко мне. Я напряглась, ожидая вспышки гнева. Но когда наши глаза встретились, я увидела лишь многогодовую печаль.

— Не о чем говорить, Кира. — Его голос был тихим, но полным эмоций. — Если Денни рассказал тебе, что видел, что сделал для меня, тогда ты знаешь столько же, сколько остальные.

Не желая оставлять тему, я сказала:

— Не столько, сколько ты.

Он молчаливо смотрел на меня, моля глазами больше не спрашивать ни о чем. Я все равно это сделала, ненавидя себя за этот поступок:

— Он часто бил тебя?

Не отворачиваясь, он сглотнул и кивнул.

— Очень сильно? — Будто просто удар был недостаточно плох, подумала я, раздраженная собственным вопросом. Келлан так долго сидел без всякого движения, что я подумала, он не ответит мне, но затем слегка кивнул головой.

— С раннего детства? — вновь кивок, его глаза заблестели.

Я сглотнула, желая перестать задавать болезненные вопросы, на которые он, очевидно, не хотел отвечать.

— Твоя мама никогда не пыталась остановить его… помочь тебе?

Он отрицательно покачал головой, по его щеке скатилась слеза.

Мои глаза увлажнились, слезы угрожали пролиться. «Прошу, остановись», — молила я себя. «Ты делаешь ему больно».

— А когда Денни уехал, все кончилось? — прошептала я, все больше ненавидя себя.

Он сглотнул и покачал головой.

— Стало только хуже… гораздо хуже, — прошептал он, наконец начиная разговаривать. Еще одна слеза покатилась по щеке, блестя в солнечном свете.

Задумываясь, как родитель мог сделать такое с ребенком, как мать могла позволить этому случиться… не отдать свою жизнь ради защиты единственного сына, я ненарочно прошептала:

— Почему?

С омертвевшими глазами, Келлан прошептал:

— Тебе придется спросить у них.

Слезы уже катились градом из моих глаз, он наблюдал, как они падали. Я обвила руками его шею и прижала к себе в крепких объятиях.

— Мне так жаль, Келлан, — прошептала я ему на ухо, пока он слегка приобнял меня в ответ.

— Все нормально, Кира, — сказал он разбитым голосом. — Это было много лет назад. Они давно уже не приносили мне боль.

Судя по его реакции, я не очень ему поверила. Я прижала его ближе, чувствуя, как тело парня начало трястись. Его щеки были влажными, когда я отстранилась. Я досуха вытерла их и взяла его лицо в свои руки, глядя на него, пытаясь представить, каким ужасным было такое детство, пытаясь представить его боль. Не могла. Мое детство было счастливым и полным замечательных воспоминаний. Да, мои родители были слишком заботливыми, но нежными и любящими.

Он грустно посмотрел на меня, из его глаз катились все новые слезы. Я наклонилась и поцеловала слезинку. Когда я отодвигалась, он повернул голову и наши губы соприкоснулись.

Погрузившись в сочувствие к его боли, опьяненная его внезапной близостью, я позволила его губам оставаться на моих. Мои руки все еще были на его щеках, мы все еще сидели вблизи на траве, и наши закрытые рты были прижаты друг к другу, но никто из нас не двигался. Я даже не уверена, дышали ли мы. Должно быть, со стороны у нас был странный вид, если бы вокруг было кому смотреть.

В конце концов, он выдохнул через рот, из-за чего его губы слегка приоткрылись. Моя реакция была произвольной, инстинктивной и мгновенной — я поцеловала его. Нежно ласкала его губы, чувствуя тепло, мягкость, дыхание.

Келлан не мешкал. Он немедленно ответил на мой поцелуй, так же нежно лаская меня. Тем не менее, его быстро охватила страсть, и он схватил меня за шею, прижимая ближе для глубокого поцелуя. Его язык быстро коснулся моего. Я застонала от приятного ощущения, от желания, но заставила себя отодвинуться. И не злиться. Все-таки, это я начала.

Он тут же начал извиняться.

— Прости. Прости, пожалуйста. Мне показалось… Мне показалось, что ты передумала. — В его глазах виднелся страх.

— Нет… это моя вина.

Наши отношения набирали обороты; границы стирались все быстрее. Даже сейчас, глядя на его возбужденное лицо, мое сердце билось быстрее, губы горели от воспоминаний о его касаниях.

— Прости, Келлан. Между нами ничего не выйдет.

Он наклонился ко мне и схватил за руку.

— Нет, прошу. Я стану лучше. Сильнее. Пожалуйста, не прекращай это. Пожалуйста, не бросай меня…

Я прикусила губу, мое сердце болело от его слов, безумного лица.

— Келлан…

— Прошу. — Его глаза вглядывались в мое лицо. Я хотела потянуться и вновь поцеловать его, сделать все что угодно, лишь бы забрать его боль.

— Это не честно. — Слеза скатилась по моей щеке, и я остановила Кела, прежде чем он успел ее смахнуть. — Это не честно по отношению к Денни. По отношению к тебе. — Я почувствовала возрастающий всхлип. — Я жестока к тебе.

Он сел на колени и схватил меня за обе руки.

— Нет… это не так. Ты даешь мне больше чем… просто не прекращай это.

Я уставилась на него в недоумении.

— Что этозначит для тебя, Келлан?

Он опустил взгляд, не отвечая.

— Прошу…

В итоге, его голос и лицо поглотили меня. Я не могла причинять ему боль.

— Хорошо… хорошо, Келлан.

Он поднял голову и очаровательно улыбнулся. Я села на колени и обняла его за шею, прижимая к себе в крепких объятиях, надеясь, что знаю, что делаю.

Я выбросила все мысли о парке из головы, отрабатывая свою смену в «Пите». Ну, я выбросила из головы поцелуй, хотя, клянусь, мои губы до сих пор приятно пощипывало, что сильно меня беспокоило. Но нет, я не собиралась об этом думать.

Я не могла до конца забыть тот ужасный разговор. Мой эгоизм требовал знать о нем все, даже разбередить парочку его старых ран. Я наблюдала за парнем всю смену, задумываясь, действительно ли он в порядке. Казалось, что да, Кел смеялся со своими товарищами по группе, попивая пиво, закинув одну ногу на колено. Старый добрый расслабленный Келлан. Я нахмурилась, гадая, насколько реальной была его естественность и насколько условным рефлексом к пожизненной боли.

Я думала об этом, наблюдая, как он подходит к бару, чтобы поболтать с Сэмом. Парень отклонился на стуле, и Рита налила ему еще один бокал пива. Он посмотрел на нее и тепло улыбнулся, кивнув головой. Сэм ушел через минуту, а Кел остался, тихо попивая пиво за барной стойкой. Он небрежно оперся на нее и посмотрел на меня, когда я подошла, чтобы отдать Рите срочный заказ.

— Итак, куда мы поведем твою сестру в субботу? — Он облокотился на стойку, что сотворило чудеса с его грудью и едва видимой кожей над поясом. У меня появилось внезапное желание пробежаться пальцами по его футболке и коснуться этой голой кожи. Рита рассматривала его голодными глазами, делая мне напитки, ее мысли явно совпадали с моими, судя по взгляду на ее чрезмерно загорелом лице. Я ненавидела этот взгляд.