— Я… соврала бы, сказав, что нет. Но и соврала бы, сказав, что любит…

…любит или нет.

Старая игра на лепестках ромашки.

Сверр, который лежит, раскинув руки. И Кэри голову устроила на его животе. В животе раздается урчание, а значит, пора домой, там, небось, к обеду ждут, но вставать не хочется. Ромашек еще осталось дюжины полторы…

— Любит, не любит… — белые лепестки подхватывал ветер, рассыпая по зеленым травяным космам. — Плюнет…

Сверр фыркает, когда на кончик его носа опускается лепесток.

— …поцелует… — Кэри обрывает два сразу, так не честно, но если играть по правилам, то получится, что ее не любят.

Или плюнут.

Уже которую ромашку подряд. Обидно!

— На кого гадаешь? — Сверр приоткрыл глаз и, дотянувшись, поймал косу за кончик.

— Ни на кого. Так просто.

Он не поверил, а Кэри стало стыдно: не хорошо врать родному брату. И Сверр, словно подслушав ее мысли, за косу дернул, сказал:

— Признавайся…

Ромашка закончилась, но Кэри поймала следующий цветок. Нет, ей было жаль их, желтые солнца в белых коронах лепестков, однако… она ведь должна знать, любят ли ее.

— Хротгар…

— Это который рыжий? — Сверр наматывал кончик косы на палец.

— Прекрати! И он не рыжий!

— Рыжий!

Золотой, особенно, если на солнце смотреть, и веснушки ему идут. Он старше Кэри на целых два года и, конечно, в упор ее не замечает. У них со Сверром свои дела, наверняка, важные, и Кэри не хочет мешать, она издали наблюдает…

— Рыжий… — задумчиво повторяет Сверр, косу отпуская. — Идем.

Он перекатывается на бок и подает Кэри руку. Пальцы его стискивают запястье.

— Ты что? Отпусти!

— Неа, — Сверр сдувает с носа лепесток. — Не отпущу… ты моя и только…

Тем же вечером он пробирается в комнату Кэри, зажимая распухший нос. Лоб его украшала глубокая ссадина, а левый глаз и вовсе заплыл.

— Из-за него все, — буркнул Сверр, привычно забираясь в постель. Он потянул одеяло и холодная ступня коснулась ноги Кэри.

— Из-за кого?

Ей было жаль брата, которому наверняка больно. И Кэри, убрав со лба длинную белую прядь, подула на ссадину.

— Рыжего твоего… я спросил, что он о тебе думает.

— А он?

— Он сказал, что думает, что ты уродка.

Губа Кэри задрожала.

— Неправда.

— И я сказал, что неправда, — согласился Сверр, вытягиваясь. Он обнял Кэри и прижал к себе. — И мы подрались. Я его побил.

Он произнес это с огромным удовлетворением, и Кэри вздохнула:

— Врешь ты все…

— Что побил?

— Нет, что он… такое сказал.

— Вру, — Сверр фыркнул. — Я его просто побил.

— Зачем?

— Затем, что ты моя и ничья больше, ясно?

Он ущипнул Кэри, и та, разозлившись, толкнула Сверра локтем.

— Уходи.

— Нет, — он вцепился в одеяло. — Или… ты любишь его больше, чем меня?

Светлые глаза потемнели от обиды.

Больше?

Кэри задумалась… Хротгар ей нравился, конечно. Он был милым и забавным, и однажды нарвал для нее целый букет одуванчиков, но…

— Тебя, — решительно сказала она, обнимая брата. — Я люблю тебя много больше, чем его… чем всех.

И Сверр улыбнулся.

— Я никому тебя не отдам, — он прошептал это на ухо и обнял Кэри так, что ей стало тяжело дышать. — Слышишь? Никому…

…это было еще любовью?

Или уже безумием?

И как понять, где заканчивается одно и начинается другое?

Кэри вздохнула и словно невзначай провела пальцами по медальону, что спрятался под тонкой шерстью. Он делался не для Кэри?

Пускай.

Но теперь принадлежит ей. И уступать его она не собирается.

Ни его, ни мужа.

Настроение сразу стало лучше.

— Вот и чему ты улыбаешься? — Грай все еще дулась, но живая натура ее не позволяла слишком долго печалиться. И теперь Грай ерзала, разрываясь между обидой — все-таки окружающие не спешили проникнуться прогрессивными взглядами Грай — и желанием поделиться очередной сплетней.

— Представляете, — она наклонилась и понизила голос, заставив кузин податься вперед. — В городе взрывы были!

— Я читала, — шоколад оставил горькое послевкусие.

— Писали, что взорвалось само! А на самом деле… — Грай покосилась на тетушку. — На самом деле…

— Не стоит верить слухам, милая леди, — раздался вкрадчивый, но такой знакомый голос. И Кэри вздрогнула, а серебряная ложечка с длинным тонким черенком вывернулась из ставших вдруг неловкими пальцев.

— Слухи на то и слухи, — полковник наклонился, подняв ложечку, которую протянул подоспевшей девушке, — чтобы будоражить умы. Правды в них нет. Леди Кэри, не будете ли вы столь любезны представить меня вашим подругам?

Узнал?

Несомненно, но…

Короткий поклон и…

— Конечно, если вы помните меня… нам доводилось встречаться…

Полковник нехарактерно вежлив. А трость при нем старая, потемневшая и с широким набалдашником, на котором лежит массивная лапа. Ему к лицу пюсовая однобортная визитка, и темный с золотой нитью жилет отнюдь не выглядит вульгарно.

— Как я могла вас забыть? — Кэри сумела улыбнуться, надеясь, что улыбка ее получилась дружелюбной. — Леди Грай, это…

— Полковник Торнстен из рода Высокой Меди, к вашим услугам.

Он поклонился.

— Вы не похожи… — Грай запнулась, поняв, что едва не оскорбила нового знакомого, но полковник виновато развел руками:

— Увы, и вправду не похож. К сожалению и высокий дом не всегда гарантирует чистоту крови… или к счастью.

Взгляд его задержался на Кэри.

Насмехается?

Или намекает, что ее собственная кровь не столь уж чиста?

— Леди Кэри, я наслышан о вашем замужестве. Надеюсь, вы счастливы?

— Вне всяких сомнений.

Он кивнул и, перехватив трость, поклонился.

— Что ж, я рад это слышать. Вы заслужили счастье. А теперь, дамы, позвольте откланяться. Я и без того злоупотребил вашим вниманием, хотя, конечно, был бы рад встретиться вновь…

— И мы были бы рады, — пророкотала тетушка, которая очнулась ото сна. — Принимать вас, если, конечно, ваши дела позволят…

— Позволят, — его взгляд остановился на Грай, и улыбка той поблекла. — Леди Кэри… разрешите вас на несколько слов.

Он подал руку, и Кэри не осмелилась проигнорировать просьбу. Она встала, не ощущая собственных ног, и кажется, стоило сделать шаг и… полковник не позволил упасть.

— Вам дурно, леди? — весьма светским тоном поинтересовался он.

— Простите. Голова закружилась.

— Это с непривычки. Здешние ароматы лишь на первый взгляд кажутся безопасными… — полковник вел ее к низенькому диванчику, у которого застыла девица в белом платье-халате. Широкий золоченый пояс, обвивавший ее под грудью, на спине распускался причудливым цветком. — Вам следует беречь себя, Кэри… и не следует бояться.

Он усадил Кэри и взмахом руки отослал девушку.

— Не в моих интересах раскрывать нашу маленькую тайну… — полковник стоял чуть ближе, чем то предписывалось правилами приличия. Кэри же спиной ощущала неодобрительный взгляд тетушки, и любопытный — Грай. Кузины, как и прежде, предпочитали смотреть в пустые чашки.

— Я… буду молчать.

— Не сомневаюсь. И я также обещаю вам молчание, но… Кэри, если вдруг случится, что в вашей жизни возникнет кто-то из старых знакомых…

Кто еще?

Ригер? Мясник? Дирижер?

Почему все эти люди не ушли в прошлое?

— …и этот кто-то будет вам угрожать, то найдите минутку сообщить мне.

— И что вы сделаете?

— Поверьте, — он наклонился и мягко коснулся щеки, — я сумею помочь.

— Почему?

— Не верите в добрую волю и мою к вам симпатию?

— А вы мне симпатизируете? Мне казалось, что вас я…

— Раздражаете?

— Именно, — дышать становилось легче, и головокружение почти прошло. Страх… страх вот остался.

— Раздражали меня не вы, но беспечность вашего брата… вы мне не верите.

Солгать? Ответить правду и оскорбить?

— Не верите, — полковник склонил голову. — Что ж, признаюсь, у вас имеются все основания. И ситуация, в которой состоялось наше с вами знакомство, говорит отнюдь не в мою пользу…