Потом Август вздохнул, промокая салфеткой губы:

- Право же, ваше высочество, жаль, что вы не в самом деле мой родственник.

- Отчего же? – спросил Патрик, за улыбкой пряча тревогу. «Дядя» называл его Людвигом даже наедине, и переход к истинному имени или титулу мог свидетельствовать о предельной серьезности или откровенности.

- Оттого, - грустно ответил «дядя», - что еще немного – и вы уедете, и вряд ли мы встретимся снова – вот так, чтобы никуда не торопиться, беседовать о поэзии, а не о делах… нечасто теперь приходится отдыхать душой.

- Полно, дядюшка, - засмеялся Патрик, - мы же не навек расстанемся. Когда все закончится, вы сможете приезжать в столицу и… мы побеседуем еще, я вам обещаю.

- Ловлю на слове, - улыбнулся и Август. – Бессрочный пропуск во дворцовую библиотеку и личная аудиенция хотя бы раз в неделю.

Они посмеялись, потом помолчали. «Дядя», откинувшись в кресле, закурил – и спросил вдруг:

– Скажите, ваше высочество, вы никогда не думали о том, чтобы остаться здесь насовсем?

- То есть как – остаться? – не понял Патрик.

- Очень просто. Остаться здесь – моим племянником. Начать жизнь заново. Вас никто не ищет, у вас есть новый паспорт, новое имя, будет дом – если вы захотите. Отчего бы вам не стать ван Эйреком? Что ждет вас впереди? Не спорю, в случае успеха вы вновь обретете то, что потеряли, но что будет, если вас постигнет неудача? А ведь вероятность очень велика… один раз вы уже избежали смерти, но если это случится еще раз? Нужно ли вам так рисковать? Мы смогли бы укрыть вас здесь, вас никто не узнает, вы будете жить спокойно и…

Патрик ошеломленно смотрел на «дядю».

- Вы всерьез это, господин ван Эйрек? – тихо спросил он.

- Абсолютно, ваше высочество! – горячо ответил Август. – У вас шансов на успех – едва ли половина. Уверены ли вы, что хотите так рисковать?

Патрик отложил недоеденный пирожок, встал, прошелся по комнате. Этого он не ожидал. Внезапно подумал, что ведь и в самом деле смог бы… зачем ему этот сумасшедший риск, если можно просто жить… жениться, получить в наследство этот вот дом и имение… забыть все, как страшный сон, пусть другие думают о том, что делать со страной. Наследный принц умер – и все дела. Забыть каторгу… забыть Яна… и Вету тоже забыть…

Август, внимательно наблюдавший за ним из своего кресла, вздохнул.

- Простите меня, ваше высочество. Наверное, я несу полную чушь…

- Наверное, - резко ответил принц.

Этой весной Патрик снова начал фехтовать. В доме ван Эйрека был неплохой выбор оружия, да и сам «дядя», несмотря на возраст, все еще твердо держал в руках шпагу. Патрик, не в силах скрыть жадность, пытался взять больше, чем смог бы сейчас, и в первые недели после занятий лежал пластом, тихо ругаясь сквозь зубы. Действовать осторожно и постепенно было не в его характере. После нескольких мягких увещеваний Августа дело пошло на лад, и теперь принц опускал клинок, едва почувствовав усталость. Да и господин ван Эйрек, надо отдать ему должное, всегда прекращал занятия, если видел, что его подопечный устал или страдает от боли.

В самом начале апреля приехал лорд Лестин. Он выглядел спокойным и невозмутимым, но где-то в глубине глаз таилась озабоченность и усталость. Заулыбался, увидев, как легко и быстро, совсем не хромая, двигается теперь Патрик; от участия в верховой прогулке отказался – поясницу схватило; сказал, что он приехал ненадолго – через два дня отправится обратно. На вопросительный взгляд Патрика покачал головой и ответил вслух:

- Нет. Вам в столицу пока нельзя.

Весь тот день они провели на воздухе – благо, было солнечно и безветренно. Гуляли по саду, сидели в беседке, говорили ни о чем – о погоде, об урожае, о здоровье беспутного повесы Людвига, о жизни в столице... А вот ужин, начавшись, как ему и положено, в столовой, плавно переместился в библиотеку, грозя затянуться до полуночи. Когда были пересказаны все столичные новости, Август, извинившись, ушел к себе в кабинет, сказав, что должен написать несколько писем. Патрик посмотрел ему вслед и с легкой грустью заметил:

- Жаль, что дядюшка не захотел присоединиться к нам.

- Я предлагал Августу, - вздохнул Лестин, - еще в самом начале, когда рассказал, кто вы такой, но он отказался. Сказал: чем меньше знаешь, тем лучше спишь. Отчасти он прав, конечно, но… одного его знакомства с вами в глазах короля уже хватит, чтобы упечь его… гм… туда, откуда не возвращаются. Не понимаю его осторожности теперь, но не смею и настаивать: он и так сделал для нас неоценимо много. Ладно, мой принц, не все сразу.

Яркий весенний закат уже угас, окна налились чернотой. Неслышно вошедший слуга зажег свечи в старинных тяжелых подсвечниках и опустил шторы. На большом блюде давно остыл пирог с грибами из прошлогоднего урожая.

- Ваш батюшка, - говорил лорд Лестин, - перед смертью обеспечил вам поддержку части лордов и членов Государственного Совета. Но он никак не мог предполагать, что умрет маленький король Август и власть перейдет к Густаву не только фактически, но и формально. Большинство тех, кто остались ему верны, сейчас кто где. В лучшем случае они получили отставку, как я. Кто-то уехал, кто-то вовсе пропал… или арестован и выслан, как Марч или Радич, например. В какой-то степени нам сейчас это все на руку – вам нельзя пока появляться в Леррене… да, по-хорошему, и вообще нельзя – вплоть до самого конца. Но это затрудняет дело, главным образом, из-за расстояний. Всем хороша страна Лерана, - усмехнулся он, - да уж очень велика.

- О да, - фыркнул Патрик, - это я уже понял.

- Пока вы не очутились в безопасности, я не мог даже косвенно навести справки о тех, кого в столице сейчас нет, чтобы не выглядеть в глазах Густава подозрительным. Теперь – по крайней мере, о половине из тех, кого оставил вам отец – я точно могу сказать, кто где и в каком качестве находится. И скажу честно: не все будет так радужно. Одно дело – подтвердить вашу невиновность, имея Густава лишь регентом, тем более в той неразберихе, которая случилась после смерти Его Величества. И совсем другое – признать вас живым, когда вы официально мертвы, да еще и будучи самому в опале, да еще при законном короле. Это попахивает государственным переворотом.

- Можно подумать, это и так не ясно, - заметил Патрик.

- Для нас с вами – да. Но нам, согласитесь, терять нечего. Им – есть. У большинства семьи, дети. Родственники, которые в чести у Густава. Имения и казна. Станут ли они рисковать этим всем ради вас – Бог весть. И это теперь зависит только от нас с вами.

Они засиделись далеко за полночь. Перебирали имена, прикидывая, прикидывая, кто может и хотел бы помочь. И выходило – не так уж и плохо, и хоть немного было тех, кто в списке «точно поможет», но не так уж и много получалось тех, кто «точно предаст».

- Главное – Совет, - сказал Патрик. – От того, признает ли меня Совет, зависит очень многое.

- Совет… с Советом тяжко, мой принц, - вздохнул и Лестин. – Из тех, кто был в Совете при вашем отце, осталась едва ли четверть. Густав позаботился о том, чтобы окружить себя верными людьми, а они, как вы понимаете, не из тех, кто был верен Его Величеству Карлу. И сейчас я бы не рискнул даже трогать их.

- И гвардия… ох, как нам нужна гвардия! Государственный переворот… черт, - горько проронил Патрик, - когда меня обвиняли в попытке измены, я был ни сном ни духом! Кто бы мог подумать, что я и вправду стану замышлять против власти?

- Все когда-то бывает в первый раз, - философски заметил Лестин.

- Надеюсь, что и в последний, - в тон ему отозвался принц.

Лестин постучал костяшками пальцев по столешнице.

- Так вот, гвардия. Кто еще из военных остался в столице?

- Мой принц, пока удалось узнать не так уж много. Мне сейчас не по должности соваться к военным. Пока я только знаю, что остался в столице полковник де Лерон, потому что видел его на военном параде по случаю коронации. Де Лерона я помню еще с тех времен, когда он был лейтенантом – мы воевали вместе с его отцом. Говорят, он в чести у Густава теперь, но за него я могу ручаться – он предан Его Величеству Карлу.