При изучении такого рода историй становится понятным, почему «яростные тевтонцы» стали в Германии символом устрашения и достижений. «Полицейская» дивизия была элитным соединением. Она состояла из представителей кадровой полиции, которых откомандировали в вермахт на период войны. С конца февраля 1942 года их включили в состав войск СС, выдав соответствующее снаряжение, форму и знаки различая. В течение двух месяцев дивизия теряет у излучины Невы в районе Ивановского и под Синявино 84 офицера и 3665 солдат.

В феврале 1942 года новоиспеченный лейтенант Г. Бидерманн возвращается из военного училища в свою 132-ю пехотную дивизию. Уроженцы Пфальца, баварцы и швабы занимают позиции на восточной оконечности Погостьевского клина под Смердынью. Дивизия доукомплектована за счет пополнения и выздоровевших солдат. Когда Бидерманн прибывает на передовую линию, то она сразу же напоминает ему по историческим описаниям пограничную полосу времен Римской империи. Из-за невозможности создания в болотистой местности песчаных отвалов и отрытия траншей передовая линия представляет собой сплошной деревоземляной забор.

Этот забор состоит из двух деревянных стенок, превышающих высоту человеческого роста. Они установлены параллельно друг другу на расстоянии полуметра, а промежуточное пространство заполнено землей. Перед ними своеобразным выступом выделяются долговременные огневые сооружения, из которых по противнику может вестись фланговый огонь. Такие заборы тянутся вдоль полосы обороны на сотни метров. Участки, где их создание не представляется возможным, перекрываются с целью закрытия обзора тростником, ветками и поваленными деревьями.

Жилые бункеры солдат заглублены в землю. Внутри над полом выложена деревянная решетка со съемными крышками. Через них при таянии снега и дожде вычерпывается болотная вода, препятствуя затоплению. Везде царит сырость, изделия из кожи разбухают. Солдаты спасаются от холода и влаги у печек, сконструированных из тонкой жести или переделанных из бочек с горючим. Внутри бункера постоянно стоит смрад, наполненный испарениями, дымом и запахом пота. Топлива вполне достаточно. Но дрова зачастую приходится доставлять, распиливать и колоть под обстрелом неприятеля.

Непролазная топь перекрывается гатью, сделанной из жердей. Они трещат и прогибаются при каждом шаге. К тыловым службам ведут лежневые дороги, над которыми вода поднимается настолько высоко, что кажется, что солдаты и автомобили плывут по ней. Когда почва подсыхает, то становится ломкой, рассыпаясь комками. Как только мороз отступает, солдатам выдаются резиновые сапоги и галоши. Обувь и военная форма покрываются серой грязью, налипающей мелкими комьями земли.

Многие участки леса заминированы с тех пор, как война пронеслась над этим местом. Схемы установки мин давно уже утеряны. Немецкие и русские мины лежат в огромном количестве вперемежку, покрытые ржавчиной и окислившиеся. Проволочные заграждения перекрывают лесные прогалины и проходы в кустарниках. Поэтому оттуда не удается убрать мертвецов. Стоит удушливый запах гниения, перехватывающий дыхание. С потеплением огромные тучи комаров делают жизнь солдат невыносимой. Противомоскитные сетки, надеваемые поверх касок, являются одними из самых больших драгоценностей.

Эти картины, запахи и звуки сильно воздействуют на солдат, которым удалось выжить в таких условиях. Письма и беседы с этими людьми подтверждают, насколько сильно удерживаются в памяти такого рода впечатления, зато встречи с природой вспоминаются с истинным удовольствием. Обостренное восприятие солдат хранит в памяти наряду со страшными событиями, яростью и мерзостью также и самые нежные, тончайшие оттенки: первую гамму цветов просыпающегося утра на заснеженных полях и голубоватые тени на них, розоватый свет в дымке тумана, поднимающегося из болот.

Бойцы вынуждены вновь и вновь вжиматься в землю под пулями и в пороховом дыму, прячась между разбитыми, истекающими смолой стволами и ветвями деревьев. Час за часом всматриваются они до боли в глазах в нейтральную полосу и передовую линию врага, который делает то же самое. Но сплошь и рядом были и такие солдаты, что внезапно забывали про войну, приходя в восторг при виде оттенков цветов, начиная от ярко-зеленых до совсем черных красок. На них глубокое впечатление производили контраст между сине-зелеными складками леса и ярко-желтыми песчаными откосами, а также причудливые формы облаков, легкие снежинки и хлопья снега. И поныне ощущают они запах древесины и гниющей листвы, а также дыхание майского ветра.

Альмайер-Бек рассказывает, как солдаты 21-й пехотной дивизии натыкаются на большой участок местности со светло-зелеными колосьями ржи. Им приказано разведать состояние бывшей немецкой позиции в Волховском котле, где прошлой осенью солдаты одной из немецких дивизий, наступавших на Тихвин, выстлали дно стрелковых ячеек скошенными снопами. А теперь стебли вновь колосятся прямо на дне окопов, свидетельствуя, таким образом, о том, что фронт после года смертоносных боев ни на метр не продвинулся на восток. Это похоже на урок природоведения в условиях кровопролитной войны. И действительно, бывало так, что захватывающая дух красота соседствовала с перехватывающим дыхание ужасом насилия.

Пока еще дьявольски холодно. Середина января. Красноармейцы проявляют активность, ведя разведку поиском и боем. Они пытаются атаками в составе рот улучшить занимаемое положение, готовя, как предполагают немцы, исходные позиции для нового наступления. Немцы чувствуют, что в стане противника происходят большие перемещения. И когда прекращается снежная вьюга и небо освобождается от облаков, то самолеты-разведчики обнаруживают в тылу линии фронта русских нескончаемые санные обозы и колонны автомобильного транспорта. Ночами они видят протянувшиеся на многие километры бивачные костры, разводимые отдыхающим после марша пополнением. При этом везде отмечается появление русских в новой маскировочной одежде.

Обескровленная 96-я пехотная дивизия, чьи солдаты мечтали в спокойном месте хотя бы немного перевести дух от боев за Городок на Неве, больше не в состоянии оказывать серьезного сопротивления, когда русские начинают новое наступление на западной оконечности Погостьевского клина. Советские штурмовые части пробивают брешь в немецкой обороне при поддержке двадцати танков и через сутки оказываются на лежневой дороге, ведущей через болота к Макарьевской пустыни, где находится бывший монастырь. Его развалины расположены среди топей на песчаной возвышенности и превращены в опорный пункт. На немецких картах он обозначается как «Klosterdorf» («Монастырская деревня». — Ю. Л.). Для «войны несчастного человека» уже стало типичным, что здесь через несколько дней предстоит вести бои не только 96-й пехотной дивизии, но и около сорока различным крупным и мелким частям и подразделениям в составе «группы Линдеманна», объединенных под общим командованием 132-й пехотной дивизией. Впервые артиллеристы этой дивизии, воевавшей под Севастополем, сталкиваются с тем, что им приходится взрывать орудия одной из батарей, когда танки противника врываются на огневую позицию. Затем солдатам 96-й пехотной дивизии удается освободить «Монастырскую дорогу», и 132-я дивизия отвоевывает позицию вместе с взорванной батареей.

В конце концов удается остановить продвижение русских. Возникает новая линия фронта, которая отчетливо различима лишь на штабных картах. Солдат может видеть лишь край поляны, или снежный холм, или ближайший к нему подбитый танк. Происходящее на данном узком пространстве проясняет хроника истребителя танков лейтенанта Бидерманна. Об этом также рассказывают журналы боевых действий, которые готическим шрифтом выделяют следующие разделы: «Описание обстановки», «Погодные условия», «Состояние здоровья», «Сведения», «Потери оружия и боевой техники». Кроме того, об этом свидетельствуют «Сведения разведки о противнике», где приведены переведенные на немецкий язык текущие донесения 54-й советской армии.