Интервьюер. Хелен, вы ведь остались одна, когда Питер ушел на войну? Продолжали ли вы работать с той группой из семи человек?

Хелен. Да.

Интервьюер. Питер сказал: «семь товарищей». Означает ли это, что они все были членами партии?

Хелен. Нет, не все.

Интервьюер. Просто боевыми товарищами?

Хелен. Они считали своим долгом прийти на помощь республике Советов. Это вовсе не означает, что они все были коммунистами. Нельзя забывать о том, что во время войны каждый средний американец просто понимал, что Советский Союз спасает Европу. Понимаете, это совершенно разные вещи. Каждый делал все, что от него зависело. И я тоже…

Один из советских товарищей, с кем я поддерживала отношения, работал в «Амторге». Я была его связной. Мне неоднократно приходилось ездить в Балтимор, Рочестер, в другие города, где находились военные заводы. Мы добывали информацию, а затем передавали ее нашим советским товарищам…

После войны

Питер. 1946–1947–1948 годы. В те годы люди стали постепенно покидать ряды антифашистского движения. Война закончилась. У многих сложилось впечатление, что надо теперь просто жить и обогащаться. Солдаты, возвращавшиеся домой, стали создавать собственные маленькие предприятия и копить деньги. Их жены тоже копили деньги. Они открывали небольшие заведения, например салоны красоты. Компания «Боинг», та самая, которая строила самолеты, наладила выпуск стиральных машин в форме самолетов. Ее начинание имело колоссальный успех. Машины устанавливались в подвалах жилых домов, где жили в основном рабочие и представители среднего класса. Они бросали в автомат 25 центов — четверть доллара — и закладывали в машину одежду, главным образом белые рубашки, нательное белье. Через несколько минут стирка заканчивалась. Вот как в те времена делали деньги. Теперь скажу, как люди относились к Советскому Союзу. Мы очень хорошо чувствовали, что положение изменилось. Вы знаете, что в те годы началась «холодная война». Чрезвычайно важно помнить об этом.

Хелен. Извини, пожалуйста, Бобси. После войны американцы разработали план Маршалла и пришли на помощь не Москве, а другим странам. Они ни гроша не дали Советскому Союзу, понесшему такие огромные потери. Я хочу сказать, что СССР на своих плечах вынес всю тяжесть войны. Американцы же из войны извлекли только выгоду. Они вступили в войну тогда, когда она была практически выиграна.

Поездка в Париж. 1947 год

Хелен. В 1947 году мы отправились в Париж. Как вы помните, мы должны были встретиться с Джонни. Это было в 1947 году. Все говорили нам: «Хорошо же вы в Париже провели время!» Когда мы вернулись, мы были похожи на скелеты!

Питер. В некотором роде так оно и было. Вы представляете себе Париж революционным городом?

Хелен. Расскажи им о полицейском.

Питер. Вы знаете, что 14 июля во Франции отмечается День взятия Бастилии. Хелен и я решили прогуляться. Мы собирались посмотреть на военный парад, хотели подняться на трибуны, где было много сидячих мест. И вдруг заметили заграждения. Они поставили заграждения. Мы намеревались перейти через улицу, но полицейский преградил нам путь. Он спросил: «Куда вы идете?» Мы ответили ему на французском, на очень плохом французском, но все-таки на французском. Мы объяснили ему, что хотим пройти на трибуну. Не знаю, почему он вдруг заговорил о газетах. Он спросил меня, какую газету мы читаем. Мы читали «Юманите», но поскольку мы не хотели ему об этом говорить, то ответили, что читаем разные газеты. Сам же он читал «Юманите». И тогда он сказал: «Хорошо, проходите».

Мы были потрясены увиденным. Царила добросердечная, праздничная атмосфера. В первом ряду рядом с Жаком Дюкло сидел Торез, генеральный секретарь Французской коммунистической партии. Народ кричал Торезу: «Морис!», «Морис!». Его появление было встречено бурной овацией. Вечером все танцевали на улицах и в кафе, где пили вино. Вы же знаете, что во Франции заведения, где подают напитки, называются «бистро». Это русское слово. Во французский язык оно вошло в 1815 году во время войны с Наполеоном.

Хелен. Эти «бистро» должны были обслуживать русских офицеров, которые все время требовали «быстро», «быстро». Вот так и возникло это слово «бистро».

Питер. В тот вечер на улицах Франции многие танцевали, особенно в кафе. На тротуарах стояли столики и стулья. Мы тоже сидели и пили вино…

«Холодная война»

Питер. Потом началась «холодная война», была образована комиссия во главе с сенатором Джо Маккарти, который объявил поход против «красной чумы» и развернул кампанию преследования воображаемых коммунистов и прогрессивных деятелей. Маккарти говорил такие вещи, на которые сам президент почему-то не считал возможным возражать. И это происходило в Соединенных Штатах, в демократической стране!

Хелен. Какая же это демократия, если была открыто объявлена «охота на ведьм», главным образом, за вымышленными коммунистами?

Питер. Маккарти был пьяницей, забулдыгой, закоренелым забулдыгой.

Хелен. Алкоголиком. А президент Трумэн не давал ему отпора.

Питер. Я хочу сказать, что этот законодатель делал все, что ему заблагорассудится. Он мог вызвать на комиссию любого… Я это знаю, потому что у нас была организация ветеранов Интернациональных бригад. Нас вызывали и допрашивали. В частности, писателя Говарда Фаста. Или, например, автора политических романов Дэшила Хэммета. У них спрашивали: «Кому вы даете деньги?» Эти деньги шли для оказания помощи заключенным во многих странах мира. Даже Чарли Чаплин из-за «маккартизма» переехал в Швейцарию. Он больше не мог жить в Соединенных Штатах. Его преследовали якобы за неуплату налогов.

Хелен. Скорее всего, потому, что они знали, что Чаплин был другом Советского Союза.

Бегство

Хелен. В последний раз, когда мы видели Абеля, мы сообщили ему адреса двух наших связей в Калифорнии. Помнишь?

Питер. Две в Калифорнии и одна в Нью-Йорке.

Хелен. Да, но я полагаю, что основной была связь в Калифорнии. Он мог войти с ними в контакт, поскольку мы получили приказ не появляться там.

Питер. Итак, когда нам сообщили, что мы можем поехать и встретиться с другим товарищем, мы так и сделали. Это произошло через несколько месяцев после того, как нам велели готовиться к отъезду из США.

Вы прекрасно понимаете, что отъезд был делом нешуточным. Даже встретиться и подать знак было нелегко. Но мы справились. Делали на скамье мелом отметку, и больше ничего. Наш товарищ приезжал и считывал сигнал. Иногда мы вбивали гвоздь в забор так, чтобы его заметили. Это означало, что этой ночью или этим вечером в условленном месте состоится встреча. Мы все это делали. Нам также предстояло раздобывать паспорта. Причем не фальшивые, а настоящие…

У Хелен и у меня были родители. Через наших советских товарищей мы могли передавать нашим родителям записки и даже письма. Мы были спокойны за родителей. Естественно, очень переживали, что покинули их. Ведь они были уже пожилыми людьми. Однако мы понимали, что в сложившихся условиях поступить было иначе нельзя. Если бы мы не уехали, то было бы гораздо хуже и для нас, и для них. Вы не представляете себе, какая обстановка была тогда в Соединенных Штатах. Мы знали, что все будет очень плохо. И для семьи Хелен, и для моей семьи. Нам ничего другого не оставалось. Мы должны были уехать. Это означало, что нам предстояло проехать полмира. Как мы уже говорили, мы приехали в Западную Германию. С этой стороны границы было только заграждение из колючей проволоки, сетка. С той стороны был Хеб. Если вы посмотрите на карту Чехословакии, то найдете на ней город Хеб. Мы увидели поезд с красной звездой, стоявший на той стороне. Он был таким близким, но недоступным. Мы услышали, как в дверь нашего купе стучат. Мы открыли. В коридоре стояли таможенники. По всей видимости, они служили в фашистской армии. Это было видно по их походке. Они попросили нас предъявить документы. Мы сделали это. Они внимательно изучили их. Я видел, что Хелен была готова взорваться. Таможенник сказал нам: «Следуйте за нами». Они были одеты в бело-голубую форму и вели себя очень строго. Привели нас в вокзальную комнату. Там располагался их штаб. Они вновь изучили наши документы и сказали: «Вы должны остаться здесь».