В первые недели наступления наших войск мы убедились, что эта директива приведена в действие. Резидентуры из числа предателей и фашистских пособников были вскрыты чекистами в Волосовском, Кингисеппском районах.

В подразделении управления контрразведки фронта, где мне пришлось работать во время войны, сосредоточивалось немало информационных материалов о противнике.

Уже в 1943 году мы располагали подробными данными о местах расположения разведывательных и карательных органов противника, шпионско-диверсионных школах, их руководителях и сотрудниках, переправочных пунктах, маршрутах проникновения шпионов в расположения советских войск.

Они были весьма ценными и широко использовались при подготовке к наступательным операциям. Отделы контрразведки соединений, участвующие в боевых операциях, и специально созданные оперативные группы, располагая такими сведениями и опираясь на помощь местного населения, успешно решали поставленные перед ними задачи по задержанию шпионов, бывших карателей, полицаев и фашистских ставленников.

В период наступательных операций чекистам удавалось задерживать и тех, кто готовил и забрасывал на нашу сторону шпионов и диверсантов. В руки чекистов попал платный сотрудник абвера, член НТС, занимавшийся подготовкой и засылкой агентуры в партизанские отряды на Псковщине, Борис Врангель, племянник белого генерала барона Врангеля.

Такая же участь постигла другого энтеэсовца, сынка белогвардейца Белявского — Дмитрия Белявского, который в абверкоманде 104 в Пскове готовил и перебрасывал агентов абвера в наши тылы.

А когда войска Ленинградского фронта вместе с Прибалтийскими фронтами завершали операции по ликвидации Курляндской группировки противника, были задержаны начальник отдела I-Ц гренадерской дивизии Штранлейдорф и начальник штаба этой же дивизии Кейтель, сын фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, начальника штаба вооруженных сил Германии. (Кейтель-младший, сбросив офицерскую форму, скрывался в женской одежде.)

Но многим из руководителей и организаторов шпионажа и карательных операций удалось бежать. Чекистам позднее стало известно, что они нашли других хозяев: их пригрели американская и английская разведки.

Война — суровая школа. Каждый день выдвигал перед чекистами много сложных задач, ситуаций, трудных загадок, которые требовали своего неотложного решения. Не все удавалось сразу, были и огорчения, были жертвы…

Труден был поединок с абвером, но чекисты его выиграли.

Абверу на Ленинградском фронте не удалось совершить ни одной диверсии. Не смог абвер также внедрить свою агентуру в воинские штабы, чтобы получать сведения о численности и оснащенности войск и замыслах нашего командования. Таков главный итог этого поединка.

А теперь расскажем о некоторых операциях по задержанию шпионов и диверсантов.

В районе только что освобожденного от фашистов Порхова регулярно в одно и то же время выходил в эфир неизвестный корреспондент, по всей видимости фашистский агент. Чекисты установили контроль за работой этой рации. Особое внимание их привлекла радиограмма, переданная шпионом 28 февраля 1944 года. Очередное донесение он завершил двумя зловещими фразами: «Казнакова расстрелял за отказ выполнять задания. Не сомневайтесь буду, как всегда, честно работать».

Радиограмма говорила сама за себя: в тылу наших войск действовал опасный преступник, не остановившийся даже перед уничтожением неугодного ему напарника.

Управление контрразведки фронта направило в район Порхова и Дна две оперативные группы из отдела контрразведки 54-й армии. Чекисты не раз побывали в окрестных деревнях, посетили пересыльные пункты и другие места вероятного появления фашистского агента. Установили дежурство на КПП, беседовали с офицерами, солдатами, местными жителями. Так прошло несколько дней.

— Рядом он где-то, рядом, а напасть на след никак не удается, — досадовал старший группы капитан Я. М. Жданов. Он, как и многие его коллеги, пришел в органы государственной безопасности в начале войны и работал с большим упорством, увлеченно.

Выслеживая преступника, капитан, подобно опытному охотнику, мог находить и подмечать, казалось, совсем незаметное, незначительное. Недаром именно ему обычно поручали розыск агентов абвера, действовавших на коммуникациях армии.

«Шпион далеко не уходит. Сообщает о прибытии в этот район новых частей — значит, немецкая разведка поручила ему этот прифронтовой участок, и искать его надо здесь», — размышлял капитан Жданов.

Группа продолжала поиск.

Объезжая воинские части в районе действий вражеского агента, Жданов побывал в автодорожном батальоне, разместившемся в нескольких чудом уцелевших домах сожженного гитлеровцами поселка. Выходя из штаба, он спросил у дежурного, где находится походная кухня. Найдя ее, капитан поинтересовался у повара, не обращался ли к нему кто-нибудь из посторонних. Повар задумался.

— Рано утром подходил ко мне один, — сказал он. — Вроде бы из строительной части, от своих отстал. Попросил хлеба. Говорит, сутки не ел. Я ему, конечно, дал.

— Спрашивал, какая это часть?

— Да, спросил.

— А вы не заметили, действительно ли он хотел есть?

— Да, было такое сомнение. Я еще подумал: сутки не ел, а хлеб в сумку кладет. Но мало ли…

«Ясно. Хлеб — это предлог. Главное — сбор сведений о воинских частях», — подумал капитан Жданов.

— Во что он был одет?

— В ватную тужурку военного образца, без погон.

— Куда направился?

Солдат показал на тракт, ведущий в совхоз «Полоное». Капитан тут же повернул машину на эту дорогу.

В пути он догнал двигавшийся на запад 135-й отдельный мостостроительный батальон. По прибытии в совхоз «Полоное», где остановилась эта часть, чекист сообщил командованию и оперативному работнику батальона старшему лейтенанту Карасеву о поисках вражеского агента и некоторых его приметах. Карасев в свою очередь предупредил об этом всех командиров и политработников части.

В конце дня командир роты старший лейтенант П. С. Скрыпник обратил внимание на одетого в ватник незнакомого человека, разговаривавшего с солдатами.

— Из какой вы части? — спрашивал он бойцов.

— Зачем вам это знать? — в свою очередь спросил у него Скрыпник.

— Я тоже строитель, своих разыскиваю. Может, подскажете? А то вот уже второй день мотаюсь.

— Какую часть ищете?

— Сто тридцатый мостостроительный батальон. Служу там командиром взвода.

Скрыпник насторожился. Он знал многие строительные части фронта, но о 130-м батальоне не слышал.

«Надо задержать этого „строителя"», — решил офицер.

Задержанным занялся чекист Карасев. Отвечая на его вопросы, неизвестный продолжал настаивать на том, что он является командиром взвода 130-го мостостроительного батальона младшим лейтенантом Бойко.

— Предъявите документы, — потребовал Карасев.

— Нет у меня их. Они остались в полевой сумке у связного.

Карасев связался с капитаном Ждановым. Вскоре выяснилось, кто такой Бойко в действительности. Разведчик оперативной группы, в свое время побывавший в фашистской разведшколе в Валге, опознал неизвестного. Он встречал его в Валге, но фамилии не знал.

На допросе в отделе контрразведки 54-й армии задержанный уже не называл себя строителем, а утверждал, будто бежал из немецкого плена. Возмущался, протестовал: почему ему, «бывшему воину, перенесшему ужасы вражеского плена», не верят и задают, как он говорил, провокационные вопросы. Он еще не знал, что был опознан нашим разведчиком, как обучавшийся в разведшколе противника.

— Отвечайте, какое задание вы получили от фашистской разведки? — продолжал прямо ставить вопросы заместитель начальника контрразведки армии подполковник П. П. Майоров, когда задержанный, выразив наигранное негодование, замолчал. — Говорите же.

— Не понимаю, о чем вы спрашиваете.

— Назовите вашу шпионскую фамилию, под которой вы числитесь в валговской школе.