Когда я был у него, следом в его кабинет зашли два человека в штатском. Это были Колесников — зав. наркома внутренних дел ЧИАССР, полковник, и Серов. Серов начал высказывать Рашидову, что между местечком Денидук и с. Нижалой идет «война». Бои ведут отряды Советской Армии с немецким десантом и с повстанцами-чеченцами. Я удивился этому, так как только что прибыл оттуда. Я ответил им, что там никакой войны не было, а в перестрелке с тремя членами банды Шаипова ранен мальчик. Колесников и Серов докладывали начальству, что с обеих сторон имеются большие потери. После этого, Нарком внутренних дел Дроздов и первый секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС Иванов подписали и дали информацию в Москву о том, что они легализовали и уничтожили 5000 бандитов — чеченцев и ингушей, а Л. П. Берия передал в центр, что в течении пяти дней идут ожесточенные бои с чеченскими бандитами.

Это делалось с целью создать видимость тяжелой обстановки в регионе. В то время по грубо завышенным данным НКВД в бандах, находилось всего 335 человек. Откуда они взяли данные о 5 тысячах бандитах, неизвестно. Ведь я был свидетелем всего этого.

Когда меня после допрашивали в Москве по делу Берия, я говорил о фальсификации им сведений о наличии бандитов в Чечне. Это было сфабриковано с целью опорочить весь народ в целом.

Вопрос: Скажите, Мальсагов, в чем выражалась деятельность банд Исраилова, Анзорова и Шаипова? Какие действия они предпринимали против Советской власти?

Ответ: Банды совершали набеги на колхозные имущества, угоняли скот, грабили людей. Хасан Исраилов называл себя генеральным секретарем национально-социалистической партии гитлеровцев. Он был адвокатом, грамотным человеком, но в то же время большим авантюристом.

Вопрос: Скажите, Мальсагов, Вы где-нибудь говорили после о факте уничтожения чеченцев в Хайбахе, писали ли об этом, обращались ли к кому-нибудь с заявлением о привлечении к ответственности виновных лиц в уничтожении людей?

Ответ: В январе 1945 г. я написал о произволе советских воинов в Хайбахе и Малхесты Сталину. В конце февраля меня за это уволили с работы и предупредили, что если я напишу об этом, то попрощаюсь с жизнью.

В 1953 г., после ареста Берия, я написал в Москву об этом случае. Через три недели меня вызвали в (Москву и допрашивали. Я давал конкретные показания, как и Вам сейчас, о геноциде чеченского народа в Хайбахе, Малхесты и в других селах Чечни. В ходе допросов по делу Берия говорил, что были также расстреляны председатель Галанчожского райисполкома Бугаев и шесть ответственных работников-чеченцев в с. Пешхой. Это случилось, когда они шли на соединение со своими родственниками. Во время записи моих показаний по делу Берия, я обратил внимание на то, что следователи не хотят изобличать в совершенном преступлении Серова и Круглова. В отношении преступников — Гвешиани, Берия и других — показания записывали тщательно и охотно.

В Москве я находился более трех недель. Когда шло предварительное расследование, на судебном процессе по делу Берия я не был, хотя был вызван в Москву. Почему-то меня на судебное заседание не вызывали и не допрашивали. Мои показания и весь материал по эпизоду Хайбахского преступления имеются в уголовном деле по обвинению Берия Л. П.

Впоследствии, когда по моим заявлениям из Москвы приезжала комиссия во главе с заведующим отдела административных органов Тикуновым, весь материал по Хайбаху находился у него со всеми моими заявлениями, письмами и жалобами. Тикунов приезжал в Казахстан, где я жил, это было после моей встречи с Н. С. Хрущевым.

С Хрущевым я встретился в июле 1966 г., когда он приехал в Алма-Ату. Хрущев проводил совещание партактива в оперном театре. Я участвовал в работе этого совещания. Мне представилась возможность лично вручить ему заявление о варварском истреблении чеченцев в Хайбахе, Малхесты и других селах.

Охрана Хрущева была из работников КГБ республики. Начальник охраны меня знал и после переговоров с ним он прочитал мое письмо-заявление и разрешил мне подойти к Хрущеву после доклада. Я представился Хрущеву, сказал, что по национальности чеченец и просил рассмотреть заявление по факту уничтожения чеченцев в с. Хайбах. Хрущев пригласил в свою комнату, внимательно прочитал заявление и спросил у меня, знаю ли я, какая ответственность ложится на меня, если не подтвердятся изложенные в заявлении факты? Я ответил, что эти факты не могут не подтвердиться и полностью отдаю отчет своим действиям. Хрущеву я сказал: — Нужно спросить председателя КГБ СССР Серова и Министра МВД СССР Круглова, где находятся 600–700 человек Нашхоевского сельсовета, где многие жители с. Малхесты, где председатель Галанчожского сельсовета и шесть ответственных работников? Потом Хрущеву я отвечаю: — 600–700 человек сожжены в Хайбахе в конюшне колхоза им. Л. П. Берия. Более 300 человек из Малхесты расстреляны в домах, на дорогах и в пещерах, где они скрывались от солдат. Делалось это по приказу Серова, Круглова и Берия.

После этой встречи с Н. С. Хрущевым была создана комиссия по расследованию Хайбахского преступления во главе с ответственным работником ЦК КПСС Тикуновым. В 1966 г. эта комиссия выехала в с. Хайбах, в бывшую Чечено-Ингушетию. При осмотре этого места участие принимал и я. При раскопках бывшей конюшни сразу же обнаружили останки людей. Нашли много пуль и гильз от оружия, которым расстреливали чеченцев. Это расследование длилось свыше 6 месяцев. После была составлена справка по результатам расследования. Эту справку я читал лично. В ней правильно отражались все факты. Была проведена огромная работа, допрошены более ста человек.

Вопрос: Скажите, Мальсагов, были ли те расстрелянные и сожженные люди в конюшне Хайбаха больны тифом или другой болезнью?

Ответ: Неправда, что уничтоженные были заражены тифом. Возможно, среди них были единицы тифозных больных. Солдаты прямо в своих же домах расстреливали тифозных. Кроме того, хворых, которые не могли передвигаться, не выселяли, а сразу же уничтожили на месте 6 своих же кроватях. Бывали случаи, когда нетранспортабельных выводили из домов и расстреливали во дворах.

Мертвых никто не хоронил. Они лежали в тех позах, в которых настигла их смерть.

Вопрос: Скажите, Мальсагов, имелись ли случаи умышленного отравления отбившихся при выселении чеченцев?

Ответ: Да, эти случаи имели место. Военные оставляли отравленные продукты — пряники, сухари, сахар и т. д. Много было случаев гибели чеченцев и от отравлений.

Вопрос: Мальсагов, вы помните, какая была погода, когда уничтожали людей в Хайбахе?

Ответ: В этот день шел мокрый снег, дул сильный ветер, был ужасный день.

Вопрос: Каково было поведение солдат при приказе расстреливать чеченцев? Была ли на их лицах тень сожаления, сочувствия, жалости?

Ответ: Не знаю, но приказ солдаты выполняли беспрекословно. Ни одного возмущавшегося, за исключением капитана Громова, я не заметил.

Вопрос: Встречались ли Вы с ответственными работниками Чечено-Ингушского обкома КПСС после выселения народа, как они относились к этому геноциду?

Ответ: Меня первый секретарь обкома КПСС Иванов не принял. Я встретился с Лысовым, бывшим секретарем обкома КПСС по кадрам. Ему я рассказал о расстрелах мирных жителей. Он посоветовал обратиться к Серову. Я ответил, что Серову об этом рассказал. На этом между нами разговор окончился.

Вопрос: осле выселения чеченцев, кто распоряжался их имуществом? Особенно скотом?

Ответ: Часть скота перегнали в Грузию, вторую — в Дагестан, другую — в Осетию и давке увезли в Тульскую область. То же можно сказать и про другое имущество. Кстати, тогда скота в Чечне было намного больше, чем сейчас.

Вопрос: Скажите, Мальсагов, у Вас сохранились какие-либо документы, переписка по Хайбаху?

Ответ: К сожалению, нет.

Вопрос: Скажите, как относились русские, дагестанцы, осетины, армяне, евреи после выселения к невыехавшим чеченцам и в общем к трагедии чеченского народа?