Когда началась высадка десанта на остров Иводзима, офицеры команд боевых пловцов следовали с первой волной десантников, показывая судам пути подхода к восточному берегу.

Высадившись на побережье, морская пехота была встречена столь сильным пулеметным огнем, что ей пришлось сначала задержаться. Однако волна за волной продолжали высаживаться подразделения 4-й и 5-й дивизий морской пехоты, постепенно пробивая себе путь вверх по крутому склону. Ноги бойцов увязали в сыпучем песке. В конце концов пехотинцы и те немногие танки, которые не были подбиты, не подорвались на минах и сумели преодолеть крутой песчаный склон, достигли верхней террасы и аэродрома.

Через 2 часа после начала высадки войск к побережью стали подходить плавающие транспортеры с предметами снабжения. Вдоль береговой линии скопилось много поврежденных десантных катеров и транспортеров. Выгруженные виллисы тотчас же застряли, так как колеса до осей увязли в песке. До тех пор пока саперы искусственным способом не улучшили проходимость пути на склонах, преодолевать их мог только гусеничный транспорт.

Осматривая побережье с моря через 90 минут после начала операции, комендант района высадки десантов капитан Андерсен сказал, обращаясь к Кауфману: «Похоже на то, что нам пора отправляться на берег».

Вскоре Андерсен и Кауфман ходили по изрытому минометным огнем побережью, где в мелких песчаных воронках залегла и окопалась морская пехота. Андерсен размечал места будущих складов. Когда от близко разрывавшейся мины или снаряда его осыпало песком, он спокойно отряхивался, как будто над ним подшучивали расшалившиеся дети. Кауфман, который в опасные минуты ложился на землю и вообще принимал меры предосторожности, предостерег Андерсена, но последний ответил: «Японцы не могут задеть меня. Если бы они могли, то давно бы уже это сделали. Им предоставлялось столько удобных случаев».

И действительно, Андерсен оставался невредим. Ко второй половине дня у него уже был командный пункт — мелкая воронка с отлогими стенками, вырытая на первой террасе. Там к нему присоединились другие офицеры из команд подрывников.

В первый и второй дни операции подрывать еще было нечего. Но к началу третьего дня в результате сильного морского прибоя и огня противника побережье оказалось основательно захламленным поврежденными десантными катерами, транспортерами и даже понтонами с разрушающегося танко-десантного корабля, которые течением снесло в сторону, а волнами прибоя выбросило на и без того уже загроможденный берег. В 8 часов утра 21 февраля боевые пловцы трех команд наполнили до отказа свои десантные катера взрывчаткой и отправились на берег, куда время от времени все еще залетали японские снаряды и мины. Из установленных на участке 14 громкоговорителей раздавались оглушительные звуки распоряжений Андерсена и его помощников.

Подрывники могли уничтожать лишь деревянные десантные катера, закладывая под них небольшие заряды. Подрывать разбитые транспортеры и грузовики нельзя было потому, что, во-первых, металлические обломки могли поражать морскую пехоту, а во-вторых, поврежденные машины впоследствии можно было вывезти для ремонта. Каждый раз, как пловцы заканчивали подготовку к подрыву той или иной группы деревянных объектов, им приходилось затрачивать много усилий на то, чтобы удалить из опасной зоны взрыва окопавшихся там пехотинцев и работающих снабженцев.

Поврежденные машины пришлось убрать с побережья позднее. По самому южному участку высадки войск, ближайшему к горе Сурибачи, японцы вели столь сильный огонь, что командование приказало оставить этот участок до тех пор, пока окончательно не будут подавлены укрытые в горном склоне орудия противника. По радио была передана лаконическая команда: «Войскам временно отойти с южного участка. Подрывные работы на нем продолжать».

Работы по расчистке путей на побережье прибавлялось с каждым часом. Нужно было снабжать морскую пехоту, которая вела бои в северном и южном направлениях. Пока все 3 команды очищали восточное побережье, Андерсен попросил обследовать участки на западе, так как морская пехота уже прорвалась туда через узкую часть острова, отрезав гору Сурибачи, и как будто бы прочно удерживала часть прибрежной полосы.

На двух катерах пловцы во главе с Кауфманом отправились на разведку. Когда они приближались к побережью, морские пехотинцы помахали им с верхней террасы в знак приветствия. Пловцы с катеров ответили тем же. Было выяснено, что прибой несильный и что, хотя глубины на подходах к западному берегу меньше, чем на подходах к восточному, все же участки там могут быть использованы. Неожиданно послышалась стрельба. Пулеметные очереди вспороли воду недалеко от катеров. Пловцы стали изо всех сил кричать, чтобы морская пехота не стреляла по ним, и пулеметы на берегу замолчали.

Кауфман начал раздеваться, чтобы приблизиться к берегу вплавь. Внезапно на воде показались всплески, на этот раз более крупного размера. Катера обстреливали из минометов. Одна мина взорвалась под кормой одного катера и так подбросила его, что обнажились гребные винты. Радисты катеров передавали на берег проклятия, требуя прекратить огонь. Позднее они узнали, что по ним, как в первом, так и во втором случае, стреляли японцы. В этом районе все еще оставалось много японских дотов. Таким образом, разведка установила, что западные участки побережья можно использовать для доставки снабжения, когда там будут полностью подавлены огневые точки противника.

Утром 23 февраля десантники радостными возгласами приветствовали появление американского флага на вершине горы Сурибачи. Водружение там американского флага предвещало скорое очищение от противника горных пещер, огонь из которых все дни беспокоил подрывников, хотя никто не пострадал от него.

С борта флагманского корабля за процедурой водружения флага с волнением наблюдал военно-морской министр США Джеймс Форрестол. Когда окончательно выяснилось, что десантная операция прошла успешно, он прислал приветствие командам боевых пловцов, в котором говорилось: «Поздравляю и выражаю беспредельное восхищение доблестными и умелыми действиями личного состава команд подводных подрывных работ, которые обеспечили возможность высадки десантов».

Последующие 5 дней подрывники неустанно трудились. Они убрали свыше 100 поврежденных катеров, обезвредили 60 зарытых в песке мин и, кроме того, некоторое число мин-сюрпризов. В результате стало возможным бесперебойно доставлять на остров все виды снабжения и эвакуировать раненых. Бои на острове Иводзима продолжались два месяца, и американцы потеряли убитыми и ранеными свыше 20 000 человек. Боевые пловцы за 9 дней расчистили участки для высадки десантов, несмотря на шторм и огонь противника. Теперь, после краткого отдыха на острове Улити, им предстояло действовать у последнего морского оплота японцев — острова Окинава.

Глава 15.

Тысяча боевых пловцов

Головной отряд американских сил, которым надлежало овладеть островом Окинава — ключом к самой Японии, — состоял из тысячи пловцов. Число команд подводных подрывных работ к тому времени значительно возросло.

Теперь капитан 1 ранга Хэнлон со своего флагманского корабля руководил действиями 10 команд по 100 пловцов в каждой. Команды размещались на 14 быстроходных транспортах. Кроме того, в распоряжении Хэнлона находилось 20 эскадренных миноносцев и канонерских лодок, предназначенных для оказания пловцам огневой поддержки.

Оперативный приказ Хэнлона о порядке действий боевых пловцов на острове Окинава является образцом тщательного планирования. В нем предусмотрены наилучшие способы оказания поддержки. Благодаря этому приказу сохранено много жизней, и еще до настоящего времени им пользуются в качестве руководства при обучении команд подводных подрывных работ.

Окинава находится всего в 350 милях южнее острова Кюсю, который являлся основным районом японской военной промышленности и следующим за Окинавой объектом действий военно-морских сил США. Приблизившись к Окинаве, чтобы остаться там всерьез и надолго, американский флот начал систематическую бомбардировку этих «ворот японской метрополии».