Тогда он прибавил газу, обогнал длинный синий контейнеровоз и тут же прижался к обочине. Волга тоже пошла на обгон. Но когда она вырвалась на оперативный простор перед контейнеровозом, толмачевский жигуль, естественно, остался далеко позади. Теперь волге надо было ехать километра три до перекрестка, чтобы развернуться. Но скорей всего, она станет дожидаться Толмачева на трассе. Конечно, у преследователей есть радиосвязь, и экипаж девятки уже предупрежден о маневре объекта наблюдения. Надо, чтобы не связали маневр с обнаружением слежки. Подумав о радиосвязи, Толмачев вспомнил о «клопах». Радиомаяк могли поставить и на его машину. Салон он всегда запирал, даже на базе. Если есть «клоп», то он стоит снаружи.

Достал домкрат, запаску и принялся поднимать передок. Пока возился, внимательно осмотрел машину. Довольно быстро нашел радиомаяк на магнитной присоске — как раз под правым задним крылом. С трудом оторвал и, стараясь ненароком не выключить, положил на сидение. Теперь возня с запаской теряла смысл. Убрал колесо с домкратом в багажник. Поехал. Глянул в зеркало — бежевый жигульпостепенно нагонял. Вот и волга впереди обнаружилась. Так к Москве и покатили — Толмачев посередке.

Ехал Толмачев и об одном сожалел: плоховато когда-то занимался спецдисциплинами, не любил все эти погони, отрывы в толпе и проходных дворах, приемы наружного наблюдения и так далее. Значит, пришло время вспоминать забытые уроки.

Жигуль, очень похожий по цвету на его собственный, Толмачев увидел лишь около кольцевой дороги. Поманеврировал немного, притерся. Вместе, ноздря в ноздрю, доехали до перекрестка, остановились. Толмачев задумчиво руку из окошка уронил. Радиомаячок с тихим щелчком припечатался к дверце соседа.

Сразу за перекрестком он резко взял вправо, промчался по развязке и очутился на кольцевой трассе. Доехал до первого съезда на проселок, вломился в кустарник и замер. А через несколько минут прогулялся к дороге. Ничего подозрительного не обнаружил: поток машин мчался мимо, не останавливаясь.

Вернувшись в Москву, позвонил подполковнику из первого же телефона-автомата и рассказал о слежке.

— Плохо дело! — встревожился подполковник. — Игра пошла в слишком быстром темпе. Приезжай, пошепчемся. А потом двину к начальству, доложу.

— Фамилию не назовете? На всякий случай…

— Нет, — поколебавшись, сказал Василий Николаевич. — Никаких случаев не будет. А на свой телефон я больше не надеюсь.

Не сразу отправился к подполковнику Толмачев. Сначала Юрику в бар позвонил. Тот охотно согласился забрать машину по дороге и загнать «в подполье» — у приятеля как раз пустовал гараж.

— Найди мне завтра Машу, — попросил Толмачев.

— Соскучился? — хохотнул бармен.

— Просто она была у меня, меньше придется объяснять…

— Найду.

В небольшом Сбербанке на Беговой он получил по аккредитиву. Кассирша долго извинялась, что нет крупных купюр — народ, мол, все подряд метет. Не верит больше никаким государственным банкам.

— Не расстраивайтесь, — рассеянно сказал Толмачев, думая о своем. — Мне все равно какие пропивать — хоть мелкие, хоть крупные.

— Выдумываете, мужчина! — погрозила пальцем кассирша. — Вы не пьяница. А то я не знаю, какие они бывают, пьяницы-то, у самой алкаш дома.

Вышел на улицу — отругал себя за болтливость. Теперь кассирша его запомнит. Значит, расслабился, открылся. А роботу расслабляться неположено.

Попетляв по марьинорощинским переулкам, выбрался к площади Коммуны. Тихо здесь было, словно и не в Москве. В скверике неподалеку от театра прямо на траве выпивали и закусывали бомжи и бомжихи. Хорошо живут люди — никому ничего не должны. Пока дожидался Юрика, в открытое окно машины хорошо слышал задушевную матерщину участников застолья. И подумал о подполковнике — он ведь под таких опустившихся людей и маскировался… А что — может, попробовать тоже? Брошу все, отпущу себе бороду и бродягой пойду по Руси…

— О чем задумался, Коля? — услышал рядом.

Юрик был в необыкновенно пестрой рубашке и диковинных штанах с мотней до самых колен. Последний писк моды. Толмачев отдал бармену ключи.

— Так о чем задумался? Что за комбинация с машиной?

— На дно ложусь, — сказал Толмачев. — Хвост прищемили.

— А мне голову не оторвут за твою машину? — боязливо оглянулся Юрик. — Тачку-то выследить проще простого…

— Потому и ссаживаюсь с нее. Не дрожи. Это тебе за страх.

Шелест купюр подействовал на бармена успокоительно. На том и расстались.

…Неподалеку от переулка, в котором стоял дом Василия Николаевича, отыскал телефон-автомат. Номер подполковника не отвечал. Уехал к начальнику, не дождавшись? Этот молчащий телефон заставил собраться, и к дому подполковника Толмачев подходил осторожно, ушки на макушке. И не напрасно.

Из подворотни вынырнула черная машина. На заднем сидении, стиснутый двумя людьми, сидел Василий Николаевич. Толмачев на секунду замешкался, непроизвольно посмотрел вослед машине. Эта недолгая суета и позволила выделить его из редкой толпы. Из той же подворотни выгребли два плотных молодых человека с жесткими застывшими лицами. Толмачев рванул, словно хотел поставить рекорд на стометровке. Курить надо бросать, думал на бегу, хватая воздух. Вбежал в метро, перескочил турникет и запрыгал по эскалатору. Сзади заливался свисток. Из стеклянной будки возле эскалатора, внизу, выползала тетка в форме, приседая и разводя руки, словно ловила курицу.

— Жить надоело, бабка! — пугнул Толмачев издали.

Славно погонял… Раз десять пересаживался с линии на линию. Лишь часа через два вышел на поверхность, на свет дневной, мокрый от пережитого страха и унижения. Во рту зато пересохло. За эти два часа успел многое передумать. И одно невеселое заключение из своих размышлений сделал: водопроводчик каким-то образом подставил подполковника. И Василия Николаевича, надо полагать, повезли в Управление — объясняться. Хорошо, коли так. А если его увезли другие? Тогда надо ложиться на дно. Толмачев лишь зябко передернулся.

17

В машине он неожиданно уснул. Буквально на несколько минут, от начала до конца монолога Федосеева. Проснулся, когда въехали в город. Почувствовал себя после мгновенного сна почти нормально.

— Вы со мной согласны? — строго спросил генерал.

— Ну, конечно же, Роман Ильич, — откликнулся Седлецкий, прильнув к окошку машины.

Они двигались по тихой зеленой улице, в глубине которой виднелся двухэтажный подковообразный особняк бывшего республиканского комитета ДОСААФ. Теперь здесь располагалось министерство обороны Шаоны, где их должен ждать командующий Отдельной армией генерал-лейтенант Ткачев. В эту армию входила и дивизия полковника Лопатина. Судя по куче машин и вертолету на спортивной площадке, командарм уже прибыл на рандеву.

— Я пожилой человек, — сказал Федосеев, выбираясь из машины, — и не могу набить ему морду. Не знаете, Алексей Дмитриевич, кто его в Москве так поддерживает? Кто перед ним свечку носит, а?

— Не знаю, — сказал Седлецкий. — Как-то не приходилось сталкиваться. Другие задачи, сами понимаете…

Вообще-то Седлецкий мог бы много чего рассказать Федосееву о генерале Ткачеве и его столичных покровителях, только не хотел разбрасываться информацией. Не в ТАСС работает.

— Останься, Алиев, — повернулся генерал к сопровождающему их в поездке невезучему майору. — Надеюсь, отсюда нас с Алексеем Дмитриевичем не украдут…

Алиев лишь виновато развел руками.

— Сроду не думал, не гадал, что в армии заведется своя мафия, — продолжал бубнить Федосеев, поднимаясь по широкой замызганной лестнице на второй этаж.

А не надо было гадать, чуть брезгливо подумал Седлецкий, шагая за генералом. Когда еще в Минобороны ушла информация о сращивании армейской верхушки в отдельных округах с местными криминальными структурами… Не верили!

Кавказская война всех против всех разрушила отлаженный за десятилетия быт частей Советской Армии. Штаб округа превратился в некий фантом: вроде, существует, и даже время от времени грозные приказы издает, и вроде, нет его, потому что приказы каждая армия округа выполняла по мере своего хотения. Меньше всех считался с округом генерал Ткачев. Части его Отдельной армии, разбросанные по всему Закавказью, стремительно теряли людей и матчасть. Иные, вроде дивизии Лопатина, находились в блокаде и откровенно голодали.