Изменить стиль страницы

Хотя пропаганда печется о престиже армии в Китае, отношение к солдату правящей верхушки определяется традицией, которая издавна бытовала среди прежних мандаринов, генералов-милитаристов, чанкайшистского воинства. «Из хорошего железа не делают гвоздей, из скромной девушки — певички, а из приличного человека — солдата», — гласит китайская пословица. Чванливое, пренебрежительное отношение к «нижним чинам» присуще нынешней военно-бюрократической верхушке Китая. Один из офицеров германского рейхсвера, работавший в качестве советника в войсках Цинской династии, писал: «Китайский военный гений заключается в следующем. Обоснованные планы ему неизвестны, длительная организационная работа тоже. Выдумывают поход, наносят удар, теряют несколько тысяч каналий, о которых никто не сожалеет, забирают приличную дань и отходят восвояси. Вот и все. Война в Китае отличается от бандитизма только патронажем главы государства».

Конечно, имелись и совершенно иные традиции, зародившиеся в среде крестьянских повстанческих армий, народных дружин, руководствовавшихся принципами справедливости и добра, традиции, продолженные в национальных армиях 20-х годов, в соединениях китайской Красной Армии, а затем в Народно-освободительной армии 40-х годов, сражавшейся за освобождение родины от империалистического гнета, помогавшей корейскому народу в национально-освободительной борьбе против американской агрессии.

Подлинные интернационалисты в Китае хранят добрые чувства и теплые воспоминания о работе советских военных советников при Национально-революционном правительстве в 20-х годах, а также о помощи СССР в военном строительстве после образования КНР.

Бесспорно, влияние этих традиций, связанных с охраной мирного созидательного труда рабочих и крестьян, с защитой завоеваний китайской революции, не могло исчезнуть бесследно. Однако армия КНР к концу 50-х годов значительно растеряла их.[2] Нравственная сторона тактики «человеческого моря», руководствуясь которой китайское командование в течение нескольких дней февраля 1979 года безжалостно гнало толпы своих пехотинцев на минные поля, чтобы открыть в них проходы танкам, прямо восходит к морали цинских мандаринов, остававшихся брезгливо безразличными к «потере нескольких тысяч каналий, о которых никто не сожалеет…».

Деталь, но немаловажная: команды китайские офицеры подают в бою пластмассовой флейточкой, поскольку в стране существует множество различных диалектов и не редкость, когда уроженцы разных областей объясняются с помощью писания иероглифов. Вот и командиры нашли способ объясняться с солдатами — свистом. О чем же они могли беседовать с ними?

О тех, кому предстояло давать отпор готовившемуся нашествию, о вьетнамских воинах, за многие годы работы в Индокитае у меня сложилось вполне определенное мнение. Вьетнамская народная армия обладает богатым опытом ведения современной войны. В самой различной обстановке доводилось мне беседовать со многими ее офицерами, которые не один год занимались нелегким ратным трудом, хорошо знали не только, как достигаются решающие победы, например освобождение Сайгона в апреле 1975 года, но и в чем причина неудач наступлений ранней весной 1968-го под Хюэ и Данангом. И таких офицеров во вьетнамской армии большинство. В ней есть еще кадры, которые до прямого вмешательства американцев сражались в северных горах в конце 40-х годов с гоминьдановцами, а в 50-х — с французами. Именно из северных провинций, тогда еще молодыми бойцами и командирами, они начинали триумфальное шествие к победе под Дьенбьенфу в 1954-м.

Вьетнамским солдатам хорошо знакомо чувство окончательной, полной победы, а это, видимо, очень важное условие для уверенности в себе, особенно после долгих лет обороны, отступлений и контратак, успех которых зачастую не удавалось развить в 60-х и начале 70-х годов из-за недостатка сил. И, наконец, вьетнамский солдат в ходе боев весны 1975 года за Сайгон, а затем против полпотовских банд на юго-западной границе прочно закрепил свое умение не атаковать противника «в лоб», а «обтекать» и окружать его, овладел искусством прорыва обороны врага единым мощным ударом.

Надежной гарантией воинского успеха всегда было умение штабов Вьетнамской народной армии управлять войсками.

По-разному сложилась судьба у тех вьетнамских офицеров и бойцов, с которыми я встречался па военных дорогах в 70-е годы. Многие не вернулись домой. По ним скорбят, ими гордятся товарищи и близкие. Живые по праву пользуются почетом. Как и все, на чью долю выпали тяжкие испытания войны, вьетнамцы особенно ценят мир. Об этом они говорят всегда…

Расставшись с лейтенантом Нгуен Хыу Зюеном, я вернулся к себе в гостиницу на окраине Лангшона. Часы показывали одиннадцатый час вечера. Истекала пятница 16 февраля 1979 года…

Проснулся я от далеких раскатов грома. В дверь настойчиво и часто стучали.

— Это вы, Винь? — крикнул я, догадываясь, что стучит переводчик.

— Вставайте! — крикнул он. — Поскорее, пожалуйста. Китайцы начали артподготовку по всей линии границы.

Канонада, перешедшая постепенно в сплошной грохот, усиливалась со стороны Донгданга, расположенного в 14 километрах от Лангшона, близ самой границы. Лангшонские же улицы с небольшого холма, где стояла гостиница, просматривались почти насквозь. На них никого не было, лишь к воротам городского стадиона три грузовика тянули по узким переулкам пушки, а дальше — на шоссе — строилась едва различимая шеренга людей без оружия.

— Где водитель Нюан? — спросил я Виня.

— Машина готова. Я созвонился с народным комитетом. Просят спокойно завтракать. Представитель народного комитета вскоре проинформирует нас…

Из-за бамбуковых шестов, на которых сушились сероватые шнурки самодельной лапши, вышла девушка.

— Товарищ, завтрак — через десять минут…

Из дверей гостиничной кухни тянуло дымком очага, разваренным рисом, рыбой и ароматом кофе. Все было как и обычно, если не считать четырех карабинов, появившихся под навесом возле столовой. Навык, приобретенный во время корреспондентской работы в дни весеннего наступления вьетнамских освободительных сил на Сайгон в 1975 году, боев на юго-западной границе СРВ против полпотовцев в 1977–1978 годах и только что свершившегося освобождения Пномпеня от кровавой пропекинской клики, как нельзя лучше помогал найти верную линию поведения в ситуации, складывавшейся возле Лангшона 17 февраля 1979 года. Сначала следовало разобраться в общей обстановке, в чем обычно помогают штабисты. А потом найти свою «опорную позицию» для наблюдений. Такую опору дает часть или подразделение, где люди бьют врага собранно, дисциплинированно, умело и грамотно.[3]

Артиллерийский и минометный обстрел китайцами вьетнамских позиций в провинции Лангшон начался в 4 часа 45 минут. Под прикрытием огня, переносимого вглубь, в основном на Донгданг, у «Ворот дружбы», находившихся недалеко от него, ринулся в атаку танковый дивизион. За ним шла пехота. Одновременно, используя тропы, указанные бывшими хуацяо, несколько сотен кавалеристов, ведя низкорослых маньчжурских лошадок в поводу, совершили обходной маневр и появились в тылу вьетнамских пограничников близ города Лангшона. Бои начались в расположенных здесь общинах Бантят, Тима, Башон, Таньтхань и Таниен. Однако известно стало это много позже, а в то утро приходилось довольствоваться сведениями, как говорят вьетнамцы, из «бамбукового радио». Один видел то, другой слышал это…

Канонада грохотала беспрерывно, но с половины восьмого несколько затихла. Мы завтракали, не ощущая вкуса еды. Наконец около половины девятого появился представитель отдела печати МИД Дан.

— Обстановка резко обострилась, — сказал он. — Пока в народном комитете города могли сообщить лишь, что китайские регулярные части ворвались в городок Донгданг. Весь транспорт, который шел туда, направляется обратно.

Мимо нас пробежали зенитчики на вершину холма, где стояли замаскированные ветками скорострельные пушки.

вернуться

2

Так, только в феврале 1959 года маоисты разжаловали и отправили рядовыми «на закалку» около 150 тысяч офицеров НОАК, включая 70 генералов.

вернуться

3

Осенью и зимой 1978–1979 гг. срочную военную подготовку прошли в китайской армии около 20 тысяч хуацяо из 180 тысяч, ушедших из Вьетнама.