О крупномасштабности и глубине российского подхода к проблеме Крыма свидетельствуют и содержащиеся в инструкции указания на необходимость изучения демографической ситуации на полуострове в целях учета военного потенциала ханства. Никифоров должен был выяснить численность населения с разделением по полу, его социальный состав, установить долю оседлого населения относительно кочевого, изучить политические настроения в Крыму и отношение местных жителей к России и Турции. Правительство интересовалось также состоянием сельскохозяйственного производства и перспективами промышленного развития Крыма. В специальном параграфе инструкции русскому консулу поручалось разведать возможность «отпадения» Крыма от Оттоманской Порты и переход а хана в русское подданство[546]. Екатерина II видела в хане человека умного и дальновидного, которого можно склонить на свою сторону. Бюджет Никифорову на создание резидентуры в Крыму был определен в размере 6000 рублей в год. Из этой суммы одна треть составляла жалованье консула, а остальное шло на оперативные расходы и содержание агентуры.
Никифоров пробыл в Крыму около двух лет. За время работы консулом он провел несколько солидных вербовок. Так, Никифоров привлек к секретному сотрудничеству переводчика хана Якуба, который даже присягнул на верность России. В Петербурге Якубу назначили пенсию в размере 900 рублей в год. Не ограничиваясь регулярной передачей информации о хане и его окружении, он обязался вербовать для российской разведки агентов из числа ханских чиновников. Якуб, например, завербовал для русской разведки писца Ахмета, который согласился передавать копии секретных документов, поступавших из Константинополя. Стоимость услуг Ахмета Никифоров оценил в 700 рублей в год. Но, к сожалению, эти вербовки оказались непрочными. Никифорову явно не хватало дипломатического опыта и навыков разведчика. Отсутствие этих качеств сыграло с консулом-резидентом злую шутку. От него сбежал крепостной мальчик, Михаил Андреев, которого татары завербовали и обратили в мусульманство. Вместо того чтобы принять это как свершившейся факт или же потребовать его выдачи дипломатическим путем, Никифоров захватил и вернул мальчика силой. В ответ турецкий султан Мустафа III потребовал от России отозвать консула из Крыма. Принять другого консула Порта отказалась. Таким образом русской разведке в Крыму был нанесен серьезный удар.
Параллельно с Никифоровым разведывательную работу в Крыму и других приграничных к России турецких областях вел киевский генерал-губернатор Глебов. Его агент, поручик Бастевик, успешно выполнив задание, вернулся в Киев. После отзыва Никифорова Глебов направил в Бахчисарай поручика Климовского. Климовской возобновил связь с Якубом и завербовал поверенного в делах молдавского господаря в Крыму — Николая. По предложению Глебова была организована агентурная сеть в Очакове, Бендерах, Могилеве (на Днестре) и в Яссах. В результате проделанной работы агентами русской разведки стали православный священник в Ягорлыке и переводчик с русского языка у очаковского паши Юрий Григоров. Наряду с агентурой, завербованной за границей, киевский генерал-губернатор использовал для получения необходимой информации «маршрутных» разведчиков, которых под видом купцов засылали на территорию Турции. Так, в феврале 1766 г. по указанию Глебова в Очаков был командирован офицер, который имел задание выяснить предназначение строящейся там крепости.
Накануне русско-турецкой войны 1768–1774 гг. большую разведывательную работу в Турции вел русский резидент Алексей Михайлович Обресков. Еще совсем молодым человеком, после окончания шляхетского корпуса, он был причислен к посольству в Константинополе. В 1751 г. после смерти резидента А. И. Неплюева Обрезков был назначен поверенным в делах, а в 1752 г. русским резидентом в Константинополе. Дипломатические способности Алексея Михайловича высоко оценивались Екатериной II и Паниным. До начала русско-турецкой войны главное внимание посла было сосредоточено на выполнении трех основных задач: сбора информации о политике Турции и ее взаимоотношениях с Пруссией, Австрией и Францией; на освещении деятельности европейских дипломатов в Константинополе и недопущении вооруженного вмешательства Турции в польские дела. Решение последней задачи представляло наибольшую сложность. Турция постоянно колебалась между франко-австрийским блоком и Россией. Франция и Австрия пугали Порту усилением мощи России в случае, если польский трон перейдет к русскому ставленнику. Обресков же пытался убедить Мустафу III в том, что «иностранный принц» на польском престоле отдаст Польшу католическому блоку и усилит венский двор.
Усиленно подталкивала Турцию к войне с Россией и часть польской шляхты. Гетман Браницкий в марте 1763 г. прислал в Константинополь своего посланника Станкевича под предлогом обсуждения политики Крыма в отношении Польши. Посол в Польше Михаил Воронцов просил Обрескова принять меры против Станкевича, если тот начнет вести «предосудительную» для России работу. Узнав о том, что Станкевич добивается аудиенции у великого визиря и намерен опорочить Россию в его глазах, Обресков принял решение дискредитировать Станкевича и его миссию. Среди агентов русского посла был главный переводчик султана Гика. Он получил в свое время титул князя и был назначен турецкими властями молдавским господарем. Обрезков через своих агентов добился, чтобы Станкевич не был принят великим визирем и направил Гику на переговоры с польским эмиссаром якобы от турецкой стороны. Ни о чем не подозревая, Станкевич изложил ему все претензии Польши к России. Гика подготовил доклад о переговорах великому визирю и рейс-эфенди (министру иностранных дел), в котором выставил Станкевича лжецом и интриганом. Гика уверял, что Станкевич заявил ему, будто бы Екатерина II собирается выйти замуж за… Понятовского. Станкевич попытайся оправдаться и пошел, как писал Обресков, на «сродную полякам хитрость отрицания». В ответ рейс-эфенди, к удовольствию русского резидента, пожаловал Станкевичу «такой крепкий реплемент, что каждый, кроме поляка, через всю жизнь свою стыдился бы»[547]. Копию этого документа, в доказательство «противной России» работы Станкевича, Обресков получил через своих агентов.
За блестящую работу по нейтрализации Станкевича Обресков дал Гике соболий мех ценою в тысячу рублей и пообещал выхлопотать ему годовой пенсион в 300 рублей. Гика обещал и впредь работать на российскую дипломатическую разведку. Вскоре такая возможность представилась. В октябре 1763 г. Обресков получил от императрицы указание принять все меры к тому, чтобы Порта не помешала возведению русского ставленника на польский престол. Екатерина рекомендовала Алексею Михайловичу для этого «…подкупить одного или нескольких кредит в султане или министерстве, имеющих персон». На эти цели послу предполагалось прислать 50 000 рублей. До получения денег Обрескову разрешалось «на раздачу и нужные подарки» брать в займы у греков или европейских купцов, но «…с крайним осмотрением и осторожностью, наблюдая в этом экономию»[548]. Обресков нашел нужную «персону» в лице Гики. По заданию русского резидента тот сильно напугал руководителей Порты перспективой союза между Францией, Австрией и Польшей. Султан Мустафа III поспешил заявить о том, что он согласен с кандидатурой поляка на польский престол.
После избрания Станислава Августа королем обстановка в самой Польше и вокруг нее не стала для России спокойней. Обрескову постоянно приходилось сталкиваться с интригами со стороны Австрии и Франции. Министры в Турции менялись с калейдоскопической быстротой, и вербовочная работа русского посла велась бесперебойно. В 1765 г. Обресков, помимо заботы о регулярном добывании информации, столкнулся с еще одной проблемой. Австрия начала решительно склоняться на сторону Франции, а австрийский посол в Константинополе, которого Обресков считал своим другом и союзником, пошел по пути предательства. Переориентация в выборе союзников и противников в политике была делом почти обычным. Но такого резкого поворота в отношениях с Австрией в России не ожидал никто. Пока Россия и Австрия были союзниками, Обресков не скрывал от австрийского посла свою агентуру. Когда же интересы Австрии и России стали расходиться, австрийский посол начал раскрывать агентуру Обрескова и передавать его агентов турецким властям. Екатерина II, разгневанная вероломством Австрии, писала Обрескову: «…вы имеете с дознанным вашим искусством и благоразумием потребить все возможные способы и все ваши силы, чтобы натягуемую австрийским домом тучу обратить на него самого»[549].