Вся эта сеть укреплений и наблюдательных постов постепенно продвигалась с севера на юг, следуя по тем полевым дорогам, по которым обычно совершались набеги татар. Дороги эти преграждались засеками и валами, что затрудняло проезд к бродам через реки и ручьи. Кроме того, та или иная дорога замыкалась крепостью, место для которой выбиралось с большой осмотрительностью, иногда даже в стороне от татарской дороги, но так, чтобы крепость контролировала любые передвижения по ней. В результате проведенных оборонительных мероприятий весь юг Московского государства представлял собой один хорошо организованный военный округ.

Организация сторожевой и станичной службы была оформлена в 1571 г. на «общем совете» в Москве, который проходил под руководством князей М. И. Воротынского и Н. Р. Юрьева. В Москву были вызваны основные участники охраны границы — «дети боярские с станичными головами и с станичники». В результате 16 февраля 1571 г. был принят устав сторожевой службы — «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе». Устав определял четкий порядок несения дозора, «чтоб воинские люди на государевы украины войною безвестно не приходили». «Приговор» требовал от станичников и сторожей, чтобы они «были усторожливы от крымские и от нагайские стороны» В случае, если обнаруживалось, что они стоят «неусторожливо», то тогда «тех станичников и сторожей за то» полагалось «бити кнутом»[377]. «Сторожи» обязаны были выезжать в поле «одвуконь». Им запрещалось разводить огонь дважды на одном и том же месте. В случае обнаружения движения противника один из сторожей обязан был немедленно поспешить с донесением в ближайший «украиный» город к городовому воеводе. Остальные же должны были постараться зайти в тыл к противнику, чтобы по конским следам («сакме») определить его численность.

Тогда же было установлено и четыре общерусских сторожевых поста — у станицы Вешенской, на реке Старый Оскол (у впадения речки Убли), на реке Сейме (в устье реки Хона) и при впадении речки Балыклеи в Волгу. Помимо этих сторожевых постов были «сторожи», которые выезжали на охрану южной границы из отдельных городов — Путивля и Рыльска. Важным было и то, что сторожевая служба, осуществлявшаяся ранее по найму «севрюками» (жителями Северской земли), стала отныне профессиональной. На нее призывались только «поверстанные» государевым жалованьем дети боярские и казаки[378].

Таким образом, организация станичной и сторожевой службы позволяла русскому правительству получать надежные сведения о своем главном противнике на юге — крымском хане — из двух источников. По дипломатическому каналу поступала информация от послов, а также от агентов Москвы среди татарских мурз и турецких чиновников. Эти сведения давали возможность правительству ориентироваться во внутриполитической обстановке в Турции и в Крыму, что позволяло судить о вероятности нападения в тот или иной момент. Когда же нападение становилось реальностью, в дело вступала полевая разведка — станичная служба, вооружавшая командование необходимыми оперативными данными для организации отпора врагу. Однако, несмотря на все принятые меры безопасности, набеги крымских татар на русские земли продолжались вплоть до XVIII века.

С середины XVI в. внимание Ивана IV все больше переключается с южных рубежей на западные границы. Присоединение прибалтийских земель и приобретение удобного выхода к Балтийскому морю стало для России просто необходимым для того, чтобы развивать свои отношения с передовыми странами Западной Европы. Между тем, Ливония при поддержке, в первую очередь, Польско-Литовского государства и Швеции всячески затрудняла связи России с Европой. Ливонские города, входившие в состав так называемой Ганзы (торгового объединения северо-немецких городов) и считавшие своим верховным владельцем германского императора, сдерживали русскую торговлю. Ганзейские купцы готовы были идти на установление торговой блокады России ради сохранения своей монополии на торговлю по Балтийскому морю. Только на Нарву, не входившую в Ганзейский союз, не распространялись запреты на торговлю с Россией.

Другим каналом русско-европейской торговли были города на Финском заливе. Главным торговым центром среди них был Выборг. Торговля через Выборг достигала внушительных размеров, но ее дальнейшему росту препятствовали противоречия между Россией и Швецией в пограничных вопросах. В сентябре 1555 г. шведы перешли границу и начали наступление по суше и по морю к устью Невы, в район Орешка. Однако русские войска отбили этот приступ. В декабре 1555 г. русские войска перешли в наступление в Финляндии и в январе 1556 г. разбили шведов у города Кивинебба. Война завершилась миром, заключенным в июне 1556 г. в Москве, но взаимные противоречия остались.

Установление мирных отношений России со Швецией способствовало временному урегулированию и русско-ливонских отношений. В 1556 г. Ливония сняла ограничения на вывоз русских товаров, а также взяла обязательство не вступать в союз со Швецией и Польско-Литовским государством. На этих условиях было подписано перемирие сроком на 15 лет. Но Ливония не собиралась выполнять своих обязательств. В сентябре 1557 г. был заключен союз между магистром Ливонского ордена Фюрстенбергом и Сигизмундом II Августом, королем польским и великим князем литовским В ответ Иван IV направил войска к ливонской границе. В январе 1558 г. 40-тысячное русское войско под командованием касимовского царя Шаха-Али вторглось в Ливонию. Началась Ливонская война, которая продолжалась 25 лет.

В течение полугода Нарва, Дерпт и области на востоке Эстонии были заняты русскими войсками. В январе 1559 г., вновь сформированная русская армия под командованием князя С.И. Микулинского, подошла к Риге. Затем русские войска проникли в Курляндию и дошли до границ Литвы. Ливония была на краю гибели. Но неожиданно А. Адашев, поддерживаемый боярами, в 1559 г. заключил перемирие с Ливонией. Воспользовавшись этим, Ливонский орден и рижский архиепископ в 1559 г. признали протекторат польского короля. Одновременно епископ острова Эзеля (Сааремаа) обратился за защитой к Дании. Секретным соглашением с королем Фридрихом II епископ уступил Эзель брату короля герцогу Магнусу за 30 000 таллеров[379]. В 1560 г. русские войска возобновили наступление в Ливонии. Войско ордена было разгромлено, в плен попал и его магистр Фюрстенберг. После этого была взята сильнейшая крепость Ливонии — Феллин. Однако военные победы России ускорили вмешательство в ливонские дела Литвы и Швеции. Польско-Литовское государство открыто угрожало войной и требовало от Москвы возвращения Смоленска и отказа от русских завоеваний в Прибалтике. Возникла реальная угроза объединения Литвы, Швеции и Крыма в борьбе против России.

В сложившейся ситуации для Москвы было важно не оказаться в политической изоляции в окружении враждебных государств. 7 августа 1562 г. в Можайске был заключен договор с датским посольством о разграничении сфер интересов двух государств в Ливонии. Дания обязывалась также не оказывать помощь Польше и Швеции в войне против Русского государства. В том же году был ратифицирован договор с королем Швеции Эриком XIV, предусматривавший 20-летнее перемирие. В 1562 г. Москва берет курс на «замирение» с Крымом. Серьезные противоречия у России оставались с Польско-Литовским государством, которые московское правительство предполагало решить как военными, так и политическими средствами. Не последняя роль в достижении выгодного для Москвы компромисса с Литвой отводилась созданию «русской партии» среди польско-литовской шляхты. С этой целью московское правительство в 60–70-х гг. XVI в. приступило к активной вербовке агентов в Великом княжестве Литовском.

В феврале 1563 г войска Ивана Грозного овладели сильной литовской крепостью Полоцком. Среди знатных лиц, попавших в плен к русским, был и виленский «воеводич» (сын виленского воеводы) Ян Янович Глебович. На то, что в Москве он вступил в соглашение с царем, указывает несколько обстоятельств. Во-первых, воеводич получил свободу раньше всех остальных пленников. В 1565 или начале 1566 г. он был обменен на двух русских воевод, сидевших в литовском плену. Во-вторых, сразу после возвращения на родину Я. Глебович отправил в Москву своего доверенного человека — Розмысла Шилинга, причем отдельно от ехавшего следом официального литовского посольства к царю. В-третьих, русское правительство проявляло к особе Яна Яновича и к его положению при дворе Сигизмунда II Августа особый интерес. В феврале 1567 г. Иван IV направил в Литву посольство во главе с опричным боярином Ф. И. Умным-Колочевым, Г. И. Нагим и дьяком посольского приказа В. Щелкаловым. Посольство имело наказ добиваться перемирия на 7 лет, присоединения к Москве Полоцка и Правобережной Ливонии. Вместе с тем, Ф. И. Колычеву было поручено «про Яна… проведывати, король его чем пожаловал ли… и чем пожаловал, и в чин его в какой ввел ли? И будет его король не пожаловал, и чего для его не пожаловал? И в какове ныне мере держит его король… и люди его любят ли, и что про него говорят?..»[380].