На 23 апреля 1922 года В.И.Ленину была назначена операция по извлечению пули. В Солдатенковскую больницу он приехал в сопровождении Н.А.Семашко. Едва переступив порог хирургического кабинета, стал подшучивать над торжественным видом врачей. Над их облачением в белые накрахмаленные халаты и высокие колпаки.

Когда за Лениным пришла хирургическая сестра и увела его в раздевалку, Борхардт вдруг сказал Розанову:

— Делайте операцию вы, а я вам буду ассистировать…

Борхардт волновался и не мог этого скрыть. На какое-то мгновение Розанов дрогнул, хотел было уже согласиться, но подумал о Владимире Ильиче, о его реакции на перемену ролей хирургов и твердо, но деликатно ответил:

— Я думаю, профессор, мы будем действовать с вами, как условились. Позвольте мне быть вашим ассистентом.

Когда операция закончилась, врачи приступили к составлению специального медицинского бюллетеня.

— И это все нужно? — спросил Ленин. — И здесь писанина…

— Очевидно, Владимир Ильич, нужно, — ответил Розанов.

— Очень много у нас пишут, — вздохнул Ленин.

К Ленину подошел профессор Борхардт и они перешли в беседе на немецкий, а Семашко и Розанов стали редактировать медицинский бюллетень. В нем говорилось: "23 апреля 1922 г. в 12 час. дня, профессором Борхардтом при ассистенции В.Н.Розанова в присутствии главного врача больницы В.И.Соколова, Народного Комиссара Здравоохранения Н.А.Семашко и д-ов Е.Д.Рамонова и Я.Р.Гольденберга председателю Совета Народных Комиссаров В.И.Ленину произведена операция…"

С текстом бюллетеня Владимир Ильич согласился. Розанов сунул руку в карман, достал оттуда вату, вынул из нее продолговатый кусочек свинца и положил на стол. Это была одна из тех отравленных ядом кураре пуль, которыми эсерка Каплан пыталась убить Ленина. На всех дохнул тот зловещий августовский день, когда Владимир Ильич чудом остался жив…

Положив пулю на ладонь, Розанов сказал:

— Видите надрезы… Разрывная… Если бы ударилась в кость — распалась бы! Благодарность случаю — застряла в мягких тканях. На ниточку прошла от крупных сосудов. Мы, врачи, так и говорили тогда: счастливый ход пули.

Ленин мельком взглянул на серый кусочек металла и стал собираться домой.

— Хочу напомнить вам, доктор, — сказал он Розанову, — что вы обещали после операции отпустить меня на все четыре стороны…

— Нельзя, нельзя! — решительно запротестовал профессор Борхардт. — Послеоперационный период — это не шутка. Необходимо квалифицированное наблюдение!

После долгих уговоров Владимир Ильич с большой неохотой остался в больнице на одни сутки. Пришлось "попугать" его тем, что после операции может появиться тошнота и рвота, не исключены головные боли или повышение температуры..

На Розанова свалилась целая куча забот. Куда положить Владимира Ильича? Как организовать его обслуживание, питание, охрану? Решили положить Ленина в 44-ю палату, так как она была небольшой, отдельной, к тому же изолированной. Окнами выходила в сад. Узнав о том, что Владимир Ильич оставлен в больнице, навестить его приехали Надежда Константиновна и Мария Ильинична.

Как всегда и везде, Владимир Ильич при своем кратковременном пребывании в больнице проявил обычную деликатность и внимание к другим. Он беспрекословно подчинялся порядкам, очень охотно отвечал главному врачу В.И.Соколову, который заполнил историю его болезни, на все вопросы, дал себя выслушать, выстукать, хотя явно сознавал всю незначительность произведенной операции.

Дежурила и наблюдала за состоянием Владимира Ильича медицинская сестра Екатерина Алексеевна Нечкина.

Владимир Ильич Ленин все время беспокоился о том, чтобы из-за чрезмерного внимания к нему не были обижены другие больные. Он решительно воспротивился, когда старый санитар Николай Устинов /"Устиныч"/ пытался помочь ему снять штиблеты. Отказался от второй подушки на том основании, что ее, наверное, забрали у другого больного, а ему дали, "как Ленину".

В больнице не обошлось и без курьеза. Когда утром 24 апреля принесли завтрак и стали наливать кофе, Владимир Ильич довольно сердито сказал, обращаясь к медсестре:

— Почему вы наливаете мне кофе? Вы ведь сами сказали, что больных кормят бурдой!

Нечкина сразу не нашлась, что ответить. Подоспевший Розанов пояснил, что завтрак и кофе присланы его супругой, Анной Павловной. Только после этого разъяснения Ленин стал пить кофе.

В Москве на улице Зорге еще недавно жила дочь В.Н.Розанова — Ирина Владимировна. Когда происходили все эти события, ей было двенадцать лет. Она хорошо помнила, как по просьбе своей матери Анны Павловны они с братом Игорем носили в 44-ю палату кофейник. Как пытались "прорваться" к Владимиру Ильичу и как их туда не пускал сотрудник охраны..

— Здравствуйте, — сказали ребята, — мы к Владимиру Ильичу.

— Здравствуйте, — ответил чекист. — Кофе принесли? Давайте. Передам товарищу Ленину..

— А можно нам в палату? — с тайной надеждой спросил Игорь.

— Сегодня никак нельзя, — сочувственно ответил чекист. — Приходите завтра. Если доктор Розанов разрешит, Так и быть, пропущу вас к товарищу Ленину.

Увы, тогда побывать ребятам у В.И.Ленина в 44-й палате не пришлось. Ирина Владимировна увидела Владимира Ильича тогда, кои он приехал к ним на квартиру. Она помнит, как открыла ему дверь, смутилась, хотела убежать, но Владимир Ильич остановил ее.

— Постой, постой, — сказал он. — Это не ты ли мне кофе приносила? Я крепко отругал товарища Беленького за то, что он не пропустил вас с братом в палату. Тебя как зовут?

— Ира, — ответила девочка.

— А брата?

— Игорем.

— Вы с ним дружно живете?

— Жили дружно, а вчера поссорились из-за товарища Буденного.

— Погоди, погоди, — удивился Ленин. — При чем тут Семен Михайлович?

— Я лошадей люблю, — с достоинством заявила Ира. — Хочу стать кавалеристом. А Игорь сказал, что девочек в конармию Буденного не берут. — Ира тяжело вздохнула. — Вот и поссорились…

— Почему не берут? В коннице Буденного служит не один десяток храбрых и мужественных женщин. Без их участия ни одна революция не обойдется. — И добавил: — Так что у тебя, товарищ Ирина, все впереди.

— Меня поразило, заметила Ирина Владимировна, — что Ленин ни разу не назвал меня в разговоре "Ира", "Ирочка", а подчеркнуто говорил "товарищ Ирина". Он обращался со мной, как со взрослой и это мне импонировало. Встреча с Владимиром Ильичем, беседа с ним так повлияли на меня, что, когда подросла, начала заниматься верховой ездой и стала мастером конного спорта.

… Пробыв сутки в больнице, Владимир Ильич укоризненно сказал Владимиру Николаевичу:

— Как же это так? Вчера около меня была сестра, ночью та же сестра и сегодня она же опять осталась. Разве так можно?

Розанов согласился, что действительно сестра Нечкина дежурит целые сутки..

— Извините, Владимир Ильич, только Екатерину Алексеевну. Узнала, что вы задерживаться у нас не собираетесь, и решила дежурить одна, без смены.

Выписывая Ленина из Солдатенковской больницы, Розанов сказал:

— Вам, Владимир Ильич, необходимо хорошенько отдохнуть. Бросить на время всякое дело. Пожить растительной жизнью.

— Вам, товарищ Розанов, самому-то надо отдохнуть. Вид у вас тоже скверный. Поезжайте за границу, — неожиданно заявил Ленин.

— Спасибо, Владимир Ильич. Но в Германию ехать — не отдохнешь. Невольно побежишь по клиникам, по больницам. Если ехать, то разве что на Рижское взморье.

Владимир Ильич посмотрел на Розанова, тяжело вздохнул и озабоченно сказал:

— Я о себе все-таки думаю и стараюсь отдыхать. Меня больше беспокоит здоровье Надежды Константиновны, которая, стала мало слушаться Федора Александровича Гетье. Я бы просил вас сказать ему, чтобы он с ней был понастойчивей, а то она всегда говорит, что ей хорошо.

— Так же, как вы, Владимир Ильич, — заметил Розанов.

Ленин засмеялся и, пожимая Розанову руку, проговорил: