— Поймите, Семенов, — захлебывался Гоц, — сейчас август 1918 года. Что это значит? На Волге и на Урале — эсеры, меньшевики и Антанта. В Приуралье успешно действуют Иванов и Герштейн. В районе Ижевского и Боткинского заводов прочно обосновался Тетеркин. Но — и это уже подтверждено жизнью — нашей гордостью является Среднее Поволжье. Здесь сосредоточены лучшие наши кадры: Климушкин, Брушвит, Фортунатов, Вольский, Нестеров, Маслов, Алмазов, Филипповский, Раков, Веденяпин, Абрамов, Лазарев. В меру сил им помогают испытанные бойцы народовластия Касимов, Жигалко, Подиков. В Поволжье у нас своя армия, свое государство, свое правительство, свои законы и порядки.
— Что верно то верно, — согласился Семенов. — А как обстоят наши дела в Сибири, на Украине и других областях России?
— Лучше и желать нельзя! — воскликнул Гоц. — В Сибири — эсеры, кадеты и Антанта. На Украине — генерал Скоропадский, кадеты и Германия. На Кубани — генерал Алексеев, эсеры и Антанта. В Закавказье — эсеры, кадеты и Антанта. В Архангельске — эсеры, меньшевики и Антанта.
Такого момента партия эсеров давно ждала. 30 августа в Петрограде будет убит Урицкий и мы там станем хозяевами положения. В этот же день надо обязательно убить Ленина и в наших руках может оказаться Москва и все окружающие ее города…
По техническим причинам Ленина убить гораздо проще, чем Троцкого. Маршруты его поездок известны. Троцкий же редко бывает на заводах. Ездит с охраной на броневике.
Смерть Ленина активизирует работу всех демократических и народных партий против большевизма в России. Они пойдут за социалистами-революционерами.
Семенов спросил членов ЦК, возьмет ли партия на себя ответственность за убийство Ленина? Признает ли она террористический удар политической акцией? Если партия и ее Центральный Комитет намерены отказаться от признания акта покушения на Ленина, как это было после убийства Володарского, то боевики вряд ли согласятся продолжать боевую работу в Москве.
Гоц ответил:
— Ввиду большой политической важности готовящихся актов на Ленина, Урицкого, Дзержинского и Свердлова ЦК не заявит о непричастности партии к ним. Возможно, по тем или иным практическим соображениям ЦК замедлит признание актов делом партии, но с тем, чтобы через некоторое время декларировать их открыто.
…Вспоминалось обо всем этом Григорию Семенову без радости. "Голова кругом, — думал он. — Гоцу хорошо в Удельной на даче. Он не видит пытливых, сверлящих и нетерпеливых глаз боевиков. Характеры у всех разные, а лица какие-то одинаковые…
Семенов решительно качнул головой, откинул витой чуб:
— Достаточно ли беседы с тремя членами ЦК дли гарантии партийной законности террористических актов?
За всех ответил Козлов:
— Покушавшийся в случае ареста обязан заявить, что террористический акт является делом партии. Центральный Комитет обязан немедленно открыто признать своей политической акцией любой террористический удар по Советам, нанесенный боевиками Центрального боевого отряда.
Новиков и Зеленков молчали. Спорили Усов, Зубков и Коноплева. Каплан не проронила ни слова. Только стала еще больше дымить папиросой. Наконец, после долгих прений боевики решили, что точка зрения Абрама Гоца в основном приемлема. Но поскольку Гоц не дал никаких официальных обещаний от имени ЦК ПСР, у боевиков должны быть более определенные и более официальные гарантии партийной законности террористических актов на руководителей Советского правительства.
Состоялась еще одна встреча с Гоцем. Семенов подробно проинформировал его о настроении боевиков. Попросил дать официальный ответ: гарантирует ли он от своего имени, что ЦК ПСР не отречется от актов покушения на Ленина, Дзержинского, Урицкого, Свердлова.
— Даю честное слово, — воскликнул Гоц. — Центральный Комитет не заявит о непричастности и признает акты открыто немедленно или через некоторое время.
И как-то особенно доверительно сказал Семенову:
— Все будет хорошо. Партия вас ценит, Григорий Иванович…Надеется на вас…
Скрываясь от ВЧК на даче в Удельной, куда один за другим приезжали функционеры ПСР, Гоц чувствовал себя полноправным вождем и в то же время не хотел единолично брать на себя ответственность за предстоящие события, а они надвигались неотвратимо…
В Сыромятниках начинало светать. Семенов подошел к окну, закурил. Террористы сидели молча, ждали указаний. Усов, Коноплева, Зубков, Ефимов, Новиков, Королев, Пелевин, Федоров-Козлов, Сергеев, Каплан, Иванова… Семенов хмурился — угрюмые лица товарищей не радовали… Он делал все от него зависящее, чтобы покушение на Ленина совершил рабочий. Гоц и Донской рассчитывали на грандиозный фурор. Нужен был такой рабочий, в котором не было бы ни единой крупинки мелкобуржуазного элемента. Семенов нашел такого рабочего в Центральном боевом отряде — Константина Усова, но пролетарий не оправдал доверия.
Сергеев после убийства Володарского ослаб духом и не был способен повторить террористический акт в Москве. Федоров-Козлов? Но какой из него рабочий, когда за каждым поворотом улицы видит свою деревню. Осталась одна надежда — Фанни Каплан…
— Григорий Иванович, — обратилась она к Семенову, — все боевики в сборе…
— Прошу извинить, — встряхнулся Семенов. — Питер вспомнился.
— Питер — не Москва, — бросил реплику Зубков. — Питер был к нам добрее…
— Верно, — заметил Козлов. — Но в Питере мы "охотились" не за Лениным..
— Кончай разговоры, — строго отрезал Семенов. — Слушайте внимательно. Для "глухих" дважды повторять не буду.
Помолчал. Потрогал чью-то фуражку, лежавшую на столе. Кивнул на дверь…
— Все в порядке, — ответил Сергеев. — В дозоре Новиков.
— Друзья! — начал Семенов. — Мы, боевики — исполнители воли нашей партии. Мы постоянно находимся на передовой линии фронта. Постоянно ведем бой с узурпаторами власти — большевиками. Член ЦК Абрам Рафаилович Гоц заверил, что на этот раз от нас не откажутся: партия признает террористический акт на Ленина. Гарантия — честное слово Гоца!
Террористы обрадовано загудели, а Семенов продолжал:
— В пятницу — 30 августа 1918 года Ленин будет выступать на митингах. Чтобы на этот раз не сорвалось — я раскинул сеть пошире. Помните, меткими выстрелами в Ленина, мы изменим ход исторических событий в России. Вернем их на путь народовластия.
Коноплева улыбнулась. Руководителем — единомышленником, боевиком без страха и сомнения, Семенов ей нравился больше.
Семенов подробно проинструктировал террористов, потребовал железной дисциплины.
— Боевику Усову, — сказал в заключение Семенов, — проявившему малодушие, на заводах делать нечего.
Усов побледнел, молча положил на стол револьвер.
— Оружие оставь, — рявкнул Семенов. — Пойдешь дежурить в Петровский парк. Разослав дежурных боевиков-разведчиков, Семенов оставил на явочной квартире только террористов-исполнителей: Фанни Каплан, Лидию Коноплеву и Филиппа Козлова.
— По три пули, — почти прошептал Семенов, — в каждом из ваших револьверов отравлены ядом. Даже при легком ранении яд должен сработать безотказно.
"Хитер, — подумал Козлов. — Не рискнул сказать про яд при всех".
Из Сыромятников Коноплева поехала на Александровский вокзал, Филипп Козлов подался на Хлебную биржу. Фанни Каплан — в Замоскворечье, на Серпуховскую площадь.
Оставшись один, Семенов долго сидел за столом с закрытыми глазами. Он как бы прокручивал в голове отдельные моменты закончившегося заседания партийного ядра Центрального боевого отрада при ЦК ПСР. Кто знает, что теперь в голове у каждого? Убить Ленина… Страшно подумать, не то что вслух произнести. Кажется, он точно определил день и час покушения. Территориально разделил Москву на три условных района. В каждый из них назначил ответственного исполнителя. На каждом крупном митинге будет находиться дежурный боевик, который в случае приезда на митинг Ленина, известит исполнителя. Исполнители… Козлов, Коноплева, Каплан. Усова отстранил. Сказать по правде, никому из них по-настоящему Семенов не доверял, даже Коноплевой. Полагал, что Лида чрезмерно прямолинейна, ей недостает гибкости, недостает порою трезвого разумения, тех качеств, которые Григорий Иванович ощущал в себе. Он был тщеславен и не скрывал этого даже от себя. Был самолюбив — и того не прятал. Был хладнокровен, чем гордился: