Итак, какая группировка возьмет верх?
— Ты сам понимаешь, дорогой, что я лично делаю ставку на Араки, — доверительно сказал Рихарду Отт. — Чем скорее произойдет японский «поджог рейхстага», тем лучше!
Он засмеялся.
— Ты, Эйген, большой шутник, — заметил Рихард. А сам подумал: «Приход к власти Араки — начало войны…»
Макс Клаузен, сменивший Бернхарда, теперь часто выходил в эфир, передавая в Центр сообщения Зорге о надвигавшейся опасности.
Двадцать шестого февраля на рассвете Рихарда поднял с постели телефонный звонок.
— Поздравляю, Рихард! Свершилось!
Зорге бросился в посольство.
Да, оправдались худшие опасения — «молодые офицеры» совершили в Токио военно-фашистский переворот. Новости поступали одна за другой, одна тревожнее другой: отряды заговорщиков захватили резиденцию премьер-министра, здание полицейского управления, телеграфно-телефонный узел… Убиты многие деятели «блока сановников» — генерал Ватанабэ, лорд — хранитель печати адмирал Сайто, министр финансов Такахаси. Премьер-министр адмирал Окада спасся от заговорщиков, спрятавшись в гробу с телом своего убитого шурина.
Германское посольство гудело, как провода под высоким напряжением. На всех лицах не сдерживаемые торжествующие улыбки. Связь с Берлином круглосуточная. Гитлер горячо одобряет переворот.
«Свершилось непоправимое? — Рихард понимал, какое значение имеет переворот в Токио для Москвы. И в то же время мысли перескакивали на другое. — Неужели все повторится и в этой солнечной и изящной стране: разгул банд со свастикой на ременных бляхах, уничтожение памятников тысячелетней культуры, проволоки концлагерей?..» Как ни тяжело ему было здесь работать, но он полюбил эту страну, ее народ. Хоть и приходится ему быть под чужой маской, но он друг этого народа. Он хочет отвести от него кровь и огонь войны. Война столь же опасна для Японии, как и для его Родины.
Мятеж, казалось, разрастался. Но время шло — и радость на лицах немецких дипломатов начала сменяться выражением тревоги.
— Да, заговорщиков более полутора тысяч, они захватили все центральные районы Токио, — делился Отт с Рихардом. — Но почему их не поддержала гвардейская императорская дивизия, морская пехота, жандармские части? Почему Араки открыто не возглавил «молодых офицеров»? Араки — хитрая лиса. Тут что-то не так…
Мимолетная встреча с Ходзуми Одзаки. Японский журналист, как всегда, спокоен. Коротко высказывает свое мнение:
— Заговор должен провалиться. Крупнейшие воротилы финансов и промышленности считают, что время для установления фашистской диктатуры и начала «большой войны» еще не пришло. Они на стороне «блока сановников». Кроме того, уже ясно, что заговорщиков не поддерживают офицеры военно-морского флота. Морское командование против «континентального плана» Араки. Оно за «оборону на севере и продвижение вперед на юге». То есть оно за войну на Тихом океане. «Молодых офицеров» не поддержали и гарнизоны в других городах.
Рихард и Ходзуми прогуливаются по аллее парка, останавливаются у уже расцветших деревьев розовой мимозы. Со стороны может показаться, что они непринужденно болтают о цветах.
— Но даже если заговор и провалится, все равно усилится влияние военных на внешнюю политику страны, — заканчивает Одзаки. — Какой бы ожесточенной ни была драка между группировками, они расходятся лишь в методах подготовки к войне и в сроках ее развязывания.
И не выдерживает:
— Боже мой, куда они толкают мою родину!
В голосе Ходзуми — глубокая горечь. Рихард понимает: Одзаки, как и он, движим одним чувством. Они должны сделать все, чтобы предотвратить войну между их странами!..
Одзаки оказался прав. Через четыре дня мятеж «молодых офицеров» был подавлен. Впрочем, не подавлен, а умиротворен. В призыве к заговорщикам правительство просило «неразумных детей» с миром вернуться в казармы, оговаривая, что оно даже оправдывает мотивы, побудившие их восстать. «Отдайтесь на милость императора — и вам ничего не будет, — говорилось в официальном обращении. — Мы поражены вашим мужеством и лояльностью. Вы можете подчиниться, не опасаясь, что вас будут презирать…»
Мятежники отступили. Их главари по самурайскому обычаю сделали себе харакири — вспороли животы. Но Одзаки оказался прав и во втором своем предположении. Заговорщики, потерпев поражение, добились успеха: вновь сформированное правительство во главе с бывшим послом в СССР, а затем министром иностранных дел Коки Хирота стало опираться на поддержку фашистского офицерства. Наиболее влиятельные «умеренные политики» были устранены из правительства.
И на первом же заседании нового кабинета Хирота заявил, что он намерен начать переговоры с гитлеровской Германией.
Началась подготовка к заключению «антикоминтерновского пакта».
По Гиндзе шествовала необычная процессия. Парадный полицейский эскорт расчищал ей путь, оттесняя к обочинам автомобили и рикш. С тротуаров на процессию глазели толпы токийцев.
Триста человек, стараясь держать равнение, шагали по центральной улице японской столицы, улыбались и приветственно махали руками. Над их головами плыли транспаранты с фашистской свастикой, портреты Гитлера, флаги рейха. В первой шеренге вышагивал сам длинноногий посол Германии Герберт Дирксен. Рядом с ним семенил министр иностранных дел Японии Хациро Арита. За ними маршировали все остальные немцы токийской колонии. Этим торжественным шествием 26 ноября 1936 года был ознаменован заключенный накануне в Берлине «антикоминтерновский пакт».
Рихард шагал почти в самой голове колонны: после отъезда корреспондента гитлеровского телеграфного агентства ДНБ Зорге стал вместо него нацистским фюрером немецкой колонии, местным «вождем», с которым теперь должен был считаться даже сам посол. Кроме того, он организовал в Токийском университете кафедру немецкой филологии, сам преподавал на ней и пользовался среди немцев репутацией ученого.
Где-то в хвосте колонны, среди живших в Токио немецких промышленников и инженеров шел и Клаузен, глава недавно открытой фирмы фотопечатных изделий «Макс Клаузен и Ко» — скромный, но начинающий преуспевать коммерсант.
Шествие завершилось у известного всем дорогого ресторана «Токио кайкан», места правительственных приемов.
Здесь торжества были продолжены: начался обмен речами. Выступил Дирксен. Он говорил, что германо-японский союз — это «сердечное сближение арийцев с самураями». Министр Арита разглагольствовал о «красной опасности», намекал: новое соглашение направлено против Советского Союза.
Конечно, ни тот, ни другой и словом не обмолвились о секретных статьях подписанного в Берлине пакта. Для кого секретных? Рихард слушал речи посла и министра — и, прикрыв глаза, словно бы перечитывал текст полученной утром радиограммы из Центра: «Не могу не отметить очень точную вашу информацию на всех стадиях японо-немецких переговоров… Вы правильно нас информировали и помогли нам…» За этими строчками Рихард угадывал голос комкора. Хорошо. Значит, Москва довольна работой «Рамзая».
Да, это были трудные месяцы. Переговоры между немцами и японцами начались еще весной, вскоре после февральского мятежа. Они велись и в Токио и в Берлине.
Здесь, в Токио, о ходе переговоров был в курсе Эйген Отт. Через него проходили документы, присылавшиеся из Берлина, и материалы, поступавшие из генштаба японской армии. Каждый новый документ он старался обсудить с Зорге. Важные сведения поступали к Рихарду и от Иетоку Мияги, усердно писавшего в тот период портреты генералов генштаба.
В результате Зорге удалось узнать не только основное содержание секретного военного соглашения, приложенного к договору о пакте, но и все его детали. И едва представители Гитлера покинули Токио, как полный текст всего сверхсекретного соглашения уже лег на стол в кабинете на втором этаже небольшого дома в тихом московском переулке.