После короткого боя в Зельве я пристроился к колонне красноармейцев, следовавших в направлении Слонима. Перед Слонимом колонну встретили командиры разных рангов и званий, которые из разрозненных, отступавших групп бойцов формировали взводы и роты, и тут же ставили задачи по обороне рубежей перед городом, чтобы приостановить наступление немцев. В одно из таких подразделении попал и я. Подразделением командовал капитан. Я представился ему, и он приказал мне с группой бойцов оборонять участок севернее шоссе. В воздухе, как обычно, летала «рама» и следила за нашими приготовлениями. Утром появились передовые немецкие подразделения. Встреченные огнем, немцы залегли. Через некоторое время появились бомбардировщики и истребители гитлеровцев, начавшие бомбить и расстреливать наших бойцов. Продержавшись половину дня на занятом рубеже, оборона дрогнула, начался отход и бегство через Слоним в направлении Барановичей. Сформированные временные взводы и роты рассыпались, снова началось неорганизованное отступление вдоль шоссе. По обе стороны шоссейной дороги горели машины, валялись трупы убитых бойцов, кучи разбросанных документов разгромленных штабов, личные дела офицеров, брошенное стрелковое, артиллерийское вооружение. Картина была жуткая.
Ударные группировки танковых и механизированных войск противника, наступая со стороны Вильнюса и Бреста, 28 июня 1941 года овладели Минском и окружили основную группировку войск 3-й и 10-й армий Западного фронта в районе Лида-Барановичи-Слоним. Отборные войска Западного фронта, лучшие в составе Красной Армии, оказались беспомощными, деморализованными, окруженными гитлеровцами. В котле окружения оказались десятки тысяч бойцов.
Снова и снова предпринимались попытки формировать воинские подразделения для отпора врагу, прорыва фронта немцев и выхода из окружения, но все было безуспешно.
Находясь в гуще окруженных войск, я встретил старшего лейтенанта командира взвода соседней роты нашего полка. Он предложил нам вариант выхода окружения.
Наблюдая в течение дня за действиями немцев и прислушиваясь к стрельбе, мы определили участок местности, где противника или не было, или у него было слабое прикрытие. С наступлением сумерек мы двинулись по лесной тропинке в южном направлении. К утру следующего дня, пройдя около 20 километров, мы оторвались от основных сил наших войск и вышли на опушку леса рядом с какой-то деревней. Внезапно послышались автоматные очереди. Выбрав позицию, мы изготовились к стрельбе, но постепенно выстрелы прекратились, а к вечеру в деревню вошли немцы. Мы поняли, что из зоны окружения вышли, но находимся уже в тылу противника. Страшно хотелось есть, но наши скудные запасы сухарей кончились. От голода кружилась голова, подкашивались ноги. Между опушкой леса и деревней была лощина, по которой протекал небольшой ручеек. Строения одной из сторон деревни нами хорошо просматривались. Рано утром из хаты вышел мужчина, и старший лейтенант послал меня к нему на разведку. Я скрытно пересек лощину, а когда мужчина увидел меня, то тихо сказал: «В деревне немцы». Я подал знак своему командиру, он тоже перешел ручей, и мы вошли в дом. Мужчина напоил нас молоком, дал хлеба, немного сала, сырой картошки и спичек. Поблагодарив его, мы снова скрылись в лесу.
Мы приняли решение двигаться по проселочным дорогам на Восток по ночам, на шоссе не выходить, так как по ним шли немецкие войска. Надеялись в районе старой польской границы выйти в расположение своих войск. Трудно было с продовольствием, единственным его источником были крестьяне, которые делились с нами последним куском. Иногда встречались с такими же окруженцами, как и мы, но уже переодетыми в гражданскую одежду, большинство из которых шло без оружия.
Таким образом, часть многотысячной группировки Красной Армии, попавшей в окружение западнее Минска, попала в плен, а часть скрытно шла на восток в надежде на выход к своим войскам. Некоторые военнослужащие по пути оставались в деревнях, где, несмотря на смертельную угрозу, их укрывали местные жители.
Миновав Барановичи, мы тоже решили сиять военное обмундирование, так было безопаснее идти по территории занятой противником. Переоделись у крестьян, которые взяли наше обмундирование. Закопали автоматы, и только с пистолетами и гранатами двинулись дальше.
В районе Столбцов при совершении очередного ночного перехода мы увидели на поляне около деревни яркий огонь и подумали, что это деревенские дети в ночном пасут лошадей.
Старший лейтенант послал меня в разведку, а сам остался на опушке леса. Ночь была очень темной, и только подойдя вплотную, я увидел, что это топится немецкая кухня, а прямо на меня идет немец с винтовкой на плече. Он подошел ко мне вплотную, я даже рассмотрел его лицо — это был молодой парень моего возраста. Весь страх прошел, я прикрыл правой рукой рукоятку пистолета за поясом. Преимущество было на моей стороне, я мог моментально выстрелить. Но он принял меня за деревенского парня и несколько раз крикнул: «Вег, вег». Я попятился к деревне, а затем повернул к лесу, где оставил своего командира. Его на месте не оказалось, вероятно, услышав окрик на 16 немецком языке, он скрылся в лесу. Углубившись в лес, я дождался рассвета но так уже никогда и не встретился со своим командиром.
Продолжая двигаться на восток в прежнем темпе и соблюдая мерь, предосторожности, выдерживая удаление от основной дороги, идущей на Минск я миновал Барановичи, Минск, Борисов, Толочин. Впереди были уже Орша и Днепр, а фронт не приближался, а удалялся. К октябрю 1941 года я вышел в район деревень Воронцевичи Люботынь. Бошарово, Полюдово Толочского района Витебской области По территории, занятой немцами, я прошел б 400 км, пересек с Запада на Восток почти всю Белоруссию. Страшно мотался. Одежда пришла в полную негодность. Ботинки были полностью изношены. В деревне Бошарово я немного подкрепился. Семья Ковалевских — вдова Мария Ивановна дочери Маня и Надя пошили мне из холста нижнее белье и брюки, дали какой-то старый пиджак. Я помылся в бане, впервые за всю войну почувствовав теплоту дома. Как же я им был благодарен. После уже будучи в партизанах и после воины я поддерживал связь с этой семьей.
В октябре 1941 года закончилось мое участие в боевых действиях на фронте и попытка выйти в расположение своих войск. Так начался новый, неизведанный путь партизанской борьбы.
Глава 3. Создание партизанской бригады
В деревне Бошарово Толочинского района Витебской области, как и в других населенных пунктах, к осени 1941 года собралось несколько таких, как я, окруженцев. Я познакомился с Григорием Николаевичем Севостьяновым — бывшим курсантом-артиллеристом, который учился на таких же курсах, как и я, а также с несколькими сержантами и солдатами. К этому времени на оккупированных территориях немецкой администрацией уже назначались старосты, появились полицаи, в волостях и районах формировались бургомистраты, оккупанты стали издавать приказы и распоряжения о поставках для гитлеровцев продовольствия и порядке регистрации граждан в волостных и районных управлениях. Появились пособники оккупантов. Поэтому разговоры о партизанской борьбе велись скрытно.
Мы начали изучать обстановку, заводить связи с местным населением. Следили за деятельностью немецких властей и насаждаемой немцами администрации. Сбор и приобретение оружия было одной из главнейших задач. Мы ходили по следам отступления советских войск и подбирали брошенное оружие. Удалось найти несколько винтовок, карабинов, пистолетов и боеприпасы. В деревне Свиряны один из колхозников передал нам ящик с 10 карабинами. Нашли в лесу большое количество мин и 50-миллиметровый ротный миномет с оставшейся в стволе миной.
В лесу между деревнями Бошарово и Люботынь вырыли землянку. Жердями облицевали стены и потолок, настелили нары, поставили печку-буржуйку и тщательно замаскировали.
Местных жителей, присоединившихся к нашей группе, мы направляли на разведку в Толочин и Коханово, где стояли немецкие и полицейские гарнизоны. По прибытии они докладывали обстановку.