Председательствующий: Что он говорил по существу дела?

Эйхман: В частности, господин председатель, я хотел бы…

Председательствующий: Не в частности, а в общем?

Эйхман: Разговор шел об убийствах, о массовом уничтожении евреев».

Сейчас нас интересует вопрос: где же проходила конференция? В каком именно здании Берлина находился кабинет Гейдриха, в котором состоялась эта ужасная дискуссия?

Джеральд Райтлингер в своей классической книге «Окончательное решение», увидевшей свет еще в 1953 году, совершенно определенно заявляет, что это было «здание Международной комиссии криминальной полиции «am Grossen Wannsee 56/58», последняя фраза является прямой цитатой из немецкого текста протокола Эйхмана, где «на Гроссен-Ваннзее, 56/58» означает название дороги. Многие авторы с готовностью приняли точку зрения столь уважаемого ученого, как Райтлингер, и послушно писали, что Ваннзейское совещание состоялось в штаб-квартире МККП. Это — общепринятая, но неверная точка зрения.

Посмотрим на адрес: штаб-квартира Комиссии находилась на Kleinen Wannsee, 16. «Гроссен-Ваннзее» означает «Большое Ваннзее», а «Кляйнен-Ваннзее» — соответственно «Маленькое Ваннзее». Карта улиц Берлина подтвердит, что это — две разные дороги или, скорее, одна длинная дорога с пересечением. По одну сторону от пересечения — Гроссен-Ваннзее, а по другую — Кляйнен-Ваннзее. Более того, нумерация тоже разная. Это примерно то же самое, что Верхняя Риджент-стрит и Нижняя Риджент-стрит в лондонском Вест-Энде.

В штаб-квартире Интерпола Ваннзейское совещание не проходило, но именно туда Гейдрих адресовал приглашения. Доказательство содержится в примечаниях к книге Геральда Флеминга «Гитлер и окончательное решение», изданной в 1985 году. Мистер Флеминг приводит текст официального приглашения Гейдриха одному из гостей, заместителю Госсекретаря Мартину Лютеру: «Приглашаю Вас принять участие в совещании, после которого последует завтрак,[18]9 декабря 1941 года в 12.00 в штаб-квартире Международной комиссии криминальной полиции в Берлине, на Гроссен-Ваннзее, 56/58».

Дата позднее была заменена на 20 января 1942 года, и когда я поинтересовался, точен ли перевод Флеминга этой жизненно важной фразы «… в штаб-квартире Международной комиссии криминальной полиции…», он вспыхнул от негодования. «Я вас уверяю, что в моем переводе нет ни единой ошибки, — сказал он. — Это именно то, что Гейдрих написал в своем приглашении».

Но тогда почему? У Геральда Флеминга есть свое предположение: «Может быть, Комиссия использовала этот дом как своего рода «конспиративную квартиру», которой пользовались для проведения специальных встреч, желая уйти от обычной рабочей атмосферы».

До некоторой степени это подтверждается в статье корреспондента газеты «Лос-Анджелес тайме» Тайлера Маршалла, опубликованной в мае 1990 года, в которой он сообщает о памятном совещании, проведенном Всемирным еврейским конгрессом: «Эта вилла, редко использовавшаяся для отдыха старшими (элитными) офицерами СС, была избрана местом проведения встречи из-за того, что имела отношение к предмету дискуссии».

В той же статье Тайлер цитирует администратора мемориальных мест правительства Западного Берлина, заявившего, что и у Гейдриха, и у Эйхмана были предчувствия, что кто-нибудь из участников совещания может возражать против такой жуткой повестки дня.

Теперь мы знаем, что не было никаких оснований для таких предчувствий: нет сомнений, что Интерпол времен войны — его дела, сеть, кадры, в общем, все — был полностью в распоряжении этих дьяволов, занимавшихся «окончательным решением еврейского вопроса». И можно с уверенностью сказать, что Гейдрих специально использовал «крышу» МККП, созывая это совещание.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

РАССТАНОВКА ДЕКОРАЦИЙ

Глава 6

Преступность и коллаборационисты в годы войны

В 1940 году, самом тяжком в истории Великобритании периода Второй мировой войны, как обычно, вышел в свет в двух томах ежегодный официальный «Юридический отчет о гражданских и уголовных делах», рассматривавшихся в Верховном королевском суде.

Так как же обстояли дела с преступностью в Европе в годы войны? Существует общепринятое мнение, что она была очень низкой, по крайней мере, в тех сферах, которые относились к компетенции МККП. По мнению Жана Непота, занимавшегося послевоенной реконструкцией Комиссии, «во время войны активность международных преступников была невысокой. И я думаю, что, кроме нескольких упоминаний о карманниках и других совершенно незначительных правонарушителях, относящихся к 1941–1942 годам, вы ничего не найдете».

Это не так. К сожалению, я не смог отыскать ни одного номера журнала Комиссии за 1941 или 1942 годы — в них, конечно, публиковались объявления о розыске преступников, но найденные мной фотокопии выпусков «Международная криминальная полиция» за 1943 и 1944 годы помогают раскрыть подлинную картину.

Как верно то, что во времена страданий и несчастий продолжалось законопослушное существование большинства населения, так верно и то, что даже в военной Европе — мои копии наглядно подтверждают это — «добрая старая преступность» существовала, как прежде. Убийства в корыстных целях, изнасилования, взломы, поджоги, мелкое воровство,[19] грабежи, подделки и мошенничество — ничто не прекратилось только из-за того, что шла война.

Между прочим, стоит упомянуть, что, хотя я в конце концов и отыскал мои журналы в архивах германской Федеральной криминальной полиции в Кобленце, они просто не были переданы гитлеровской полицией ее преемникам мирного времени, в результате попали в соответствующие службы армии США и возвратились в Кобленц лишь много лет спустя после окончания войны.

Роберт Волфе, военный архивариус Национального архива США в Вашингтоне (которого я посетил после поездки в Кобленц), так объясняет ситуацию: «Солдаты армии Соединенных Штатов обнаружили шестнадцать этих журналов в здании германской криминальной полиции в Трире. Они привезли их сюда вместе с массой других, чисто военных материалов. Много времени ушло на то, чтобы разобраться с ними и составить каталог всего, что у нас оказалось, но когда мы наконец выяснили, что это за документы и что они не имеют ничего общего с армией, мы сняли копии для своих архивов, а оригиналы отослали в Бундесархив в Кобленц. Вот как они оказались там сегодня».

Насколько известно Волфе, эти журналы — единственные, существующие на сегодня. Неизбежен вопрос: почему? Как мы увидим позже, картотека Комиссии военных лет — с 1939 по 1945 годы — тоже исчезла. Не сохранилось ни единого клочка бумаги из штаб-квартиры организации в Берлине, чтобы рассказать нам, кто же прошел через Интерпол в те страшные годы и — что может оказаться еще важнее — что же случилось с ними. Даже эти 16 журналов военного периода были обнаружены случайно в дежурной комнате детективов полицейского участка в маленьком западногерманском городке на границе с Люксембургом. Не отдавал ли кто-нибудь приказ в последние дни войны — возможно, и сам Генеральный секретарь Дресслер — уничтожить все, чтобы уберечь от чужого взгляда имена коллаборационистов, симпатизировавших фашизму по всей Европе, появлявшиеся в уголовных делах и текстах журналов?

Копии дресслеровской книги, взятой из Библиотеки Конгресса США, и копий 16 журналов, полученных из Бундесархива в Кобленце, достаточно, чтобы вызвать серьезные опасения у некоторых крупных полицейских чиновников по всей Европе. Они явно свидетельствуют о том, что эти люди вовсе не дистанцировались от гитлеровской Германии, как они хотят нас убедить в этом сейчас.

Но до того, как мы рассмотрим роль Интерпола в военное время, интересно взглянуть, чем же занимались преступники Европы в годы войны.