– Вот что, тов. Федоров,- обратился я к нему.- Нам нужно послать одного из наших работников в Константинополь и одного в Тавриз. Какие должности в тамошних консульствах могли бы вы предложить нам? Федоров стал рыться в списке штатов этих консульств.

– В Константинополе можно предоставить вам еще должность коменданта консульства, ибо одним из ваших работников занята уже должность атташе консульства. А в Тавризе можно устроить делопроизводителем,- ответил он.

– А нельзя ли в Тавризе занять должность секретаря консульства,- спросил я.

– Нет, эта должность там уже занята работником Разведупра,- ответил он.

– Ну, ладно. Так к вам придут товарищи с запиской от меня, и вы, пожалуйста, проведите их по вашим штатам как можно скорее,- попросил я.

– Хорошо, будет сделано,- ответил Федоров.

Возвратившись к себе в ГПУ, я застал поджидающим меня некоего Баратова-Аршака. Он – наш старый секретный сотрудник, работавший под видом уполномоченного Наркомторга в Афганистане и выехавший оттуда ввиду военных событий. Хотя он и коммунист, но "носились слухи", что он на своих заграничных поездках накопил около 25000 долларов, на которые через подставных лиц занимается торговлей.

– Тов. Агабеков, я к вам по делу,- обратился Баратов ко мне в коридоре.

– Заходи ко мне, поговорим,- пригласил я его, и мы вместе зашли в мой кабинет.

– Вчера меня вызвал к себе военный атташе в Афганистане Примаков125 и предложил записаться в его отряд. Я попросил дать мне три дня сроку, чтобы обдумать его предложение. И вот я хотел бы спросить у вас совета,- сказал Баратов.

– Какой отряд Примакова?- спросил я удивленно.

– Как? Вы разве не знаете, что собирается отряд для отправки в Афганистан?- Получив отрицательный ответ, Баратов рассказал следующее.- Третьего дня состоялось личное свидание между Сталиным и афганским министром иностранных дел. На этом совещании присутствовал также военный атташе Примаков. Обсуждалось положение в Афганистане и было решено, что

Советское правительство снарядит отряд в тысячу человек, которых переоденут в афганскую форму и перебросят в Афганистан. Официально предводителем отряда будет афганский посол в Москве Гулам Наби-хан, командовать же отрядом будет Примаков под видом турецкого офицера. И вот в связи с этим решением сейчас идет набор верных и преданных коммунистов, знающих восточные языки. Примаков предложил и мне вступить в этот отряд,- рассказал Баратов.

– Тут, по моему и раздумывать нечего. Раз ты коммунист, то и должен выполнить свой долг,- сказал я.

– Да, но что мне там делать? Это же будет настоящая война, а у меня жена и ребенок. Зачем мне самому лезть в войну?- ответил Баратов.

– Что значит жена и прочее! Повторяю, ты коммунист и должен жертвовать собой для революции,- сказал я, усмехнувшись. Я знал, что Баратов, как и 90% всех остальных членов коммунистической партии, просто шкурник, прилипший к революции, как к выгодному предприятию. Скольких я видел коммунистов "баратовского" пошиба за время своей работы!

– Я готов жертвовать собой, но я не имею права жертвовать судьбой жены и ребенка. Я поставлю условия, чтобы их обеспечили материально на случай моей смерти, и тогда, может быть, соглашусь,- рассуждал Баратов.

– Правильно! Только смотри, чтобы потом тебя из партии не исключили,- сказал я.

Итак, в то время как сегодня Карахан рассусоливал о политике в Афганистане, Сталин, оказывается, решил этот вопрос по-своему два дня тому назад. Решил единолично. Ни Наркоминдел, ни ГПУ ничего не знали. В порядке личного приказа Сталина военному командованию красные войска, правда переодетые в афганскую форму, перейдут границу и начнут войну на территории дружественного государства. Без всякого предупреждения. Да и зачем предупреждать? Выгоднее совершить внезапный налет. И где же происходит этот акт единоличия, единовластия? Не в царской России, а в СССР. В стране, где творит "коллективная воля". Где каждый мало-мальски видный вопрос должна обсуждать пролетарская партия. Рабочий класс. Сталин вопрос о войне решил один. Что еще нужно, чтобы быть диктатором?

Положение на восточной границе СССР принимало все более угрожающий характер. В то время как на границе с Китаем красные части, захватив пограничные станции Восточно-Китайской железной дороги, успешно уничтожали китайцев, в Туркестане, наоборот, несколько бухарских отрядов, пробравшись в Туркестан, на советскую территорию, успешно оперировали против немногочисленных гарнизонов.

Решено было организовать при полномочном представительстве ГПУ в Ташкенте специальное иностранное отделение, которое, будучи расположено ближе к границам, могло бы быстрее использовать получаемые от заграничной разведки сведения. Начальником этого отделения был назначен Борисовский-Мельцер, заведывавший англо-американским сектором ИНО ГПУ. Мельцер, побывавший резидентом ГПУ в Берлине, Константинополе и Тегеране, показал себя неспособным к работе и вместе с тем чрезвычайно способным к увеличению собственного благосостояния. О привезенных им в Москву десятках чемоданов, набитых всем необходимым, знали все сотрудники ГПУ, и все-таки начальство не только не увольняло его, но, наоборот, ценило. Это объяснялось тем, что Мельцер был законченным типом подхалима-чиновника. Вечно лебезивший начальству, никогда не затруднявший свой мозг обдумыванием того или другого вопроса, а руководствовавшийся мнением начальства, всегда послушный и исполнительный, он был тем завершенным типом, в каковых превратились многие коммунисты в партии и в ГПУ. Мельцер был ярким экземпляром результата сталинской политики диктатуры и удушения мыслей, не регистрированных в канцеляриях центрального аппарата партии. Вот почему его и назначили в Ташкент.

Высокий, крупный мужчина с красным жирным лицом и редеющей жиденькой прической, Мельцер ходил в военной форме с двумя ромбами на воротнике.

Трилиссер предложил мне принять от него дела до приезда из Америки Чацкого, который был там резидентом ГПУ при Амторге126. Сдавая мне дела, Мельцер буквально через каждые пять минут звонил по телефону к себе на квартиру по какому-либо кухонному вопросу.

– Вот тут у меня, тов. Агабеков, две папки: по Англии и Америке,- начал Мельцер, приступив к сдаче дел.- В Англии, как ты знаешь, после разрыва дипломатических сношений, мы не имеем резидента. Вся наша агентура в Лондоне, законсервированная после разрыва, за эти два года окончательно распалась. Но основное в Англии – это источник NoБ/3, которого мы сохранили. От него мы получаем копии докладов английских послов за границей. По этим, докладам мы можем судить о внешней политике Англии и о внутреннем положении тех стран, в которых находятся английские представители. Б/3- чрезвычайно важный и ценный источник, и поэтому мы очень осторожны с его материалами. Получаемые от него документы ты должен посылать только для сведения Сталину, Чичерину127, Ворошилову128 и Молотову. В другие же адреса их рассылать не следует, ибо это может привести к провалу источника. О внутреннем положении самой Англии мы имеем сведения из Парижа от источника, передающего нам доклады бывшего царского посла в Лондоне Саблина, посылающего свои донесения Гирсу в Париж. Саблин, проживая в Лондоне, прекрасно ориентируется во внутреннем положении Англии. Между прочим, сейчас он пишет о предвыборной кампании в Англии. Этот вопрос чрезвычайно интересует Сталина и Молотова, и имеется распоряжение поступающие доклады Саблина немедленно пересылать им. На новых выборах ожидается победа рабочей партии129, после чего, конечно, сейчас же последует признание СССР. Тогда мы опять сможем восстановить нашу резидентуру в Лондоне.

– А вот агентурное дело "Цепочка",- продолжал Мельцер, передавая мне бумаги,- один из белоэмигрантов, работая осведомителем нашей резидентуры в Берлине, связался с представителем английской разведки в Риге и пытается влезть к нему в аппарат. Чтобы заслужить доверие англичан, он передал ему ряд фальшивых документов и докладов о положении в СССР, которые сфабриковало наше КРО. Мы в этом деле – лишь передаточная инстанция, а все дело ведет КРО, поэтому тебе нужно держать связь с начальником 5-го отделения КРО Петнюнасом,- рассказывал мне Мельцер.