Николаев помог подняться. Они опять пошли вместе, тяжело ступая по тротуару к разрушенному зданию.

Зенитки перестали стрелять. По соседней улице прозвенели колокола пожарных машин. Мимо них к школе проехала санитарная машина, там, наверное, пострадали дети. Заговорили громкоговорители, голосисто извещая об отбое.

— Граждане! — доносилось с площади. — Массированный налет фашистской авиации на Москву отражен. Опасность миновала! Опасность миновала! — повторил репродуктор и умолк.

— Отбили, — обрадовался Шурпенко. Зенитчики отразили налет, милиционеры вместе с бойцами МПВО спасают людей. Разве этого мало, чтобы почувствовать себя солдатом.

Когда они подошли к спасателям, толпившимся у завала, у Шурпенко еще побаливала голова, саднило руку. Однако на повторное предложение идти в больницу он наотрез отказался.

— Как там, живы? — спросил Шурпенко у пожилой женщины в комбинезоне и показал на разрушенное фашистами здание.

— Раз зовут, значит, живы.

Николаев распорядился, чтобы Шурпенко вызвал подразделение МПВО и подмогу из отделения, а сам расставил людей для расчистки завала. Почувствовав твердую руку, спасатели заработали уверенней. Шурпенко откуда-то пригнал к завалу автокран. Сутки он вместе со всеми разбирал завал. Сейчас это была тоже его служба. Бескорыстная служба людям. Спасателей и милиционеров, которые пришли на подмогу, Николаеву торопить не приходилось. Их подгоняли стоны, и голоса пострадавших, доносившиеся из заваленного подвала, приспособленного под убежище.

Спасатели вовремя дали воздух в засыпанное убежище, а потом сумели пробраться к выходу. Дмитрий одним из первых вошел во внутрь, вывел женщину, вынес ребенка… Помог поднести раненых к санитарной машине.

Только на другой день Шурпенко вернулся домой. Жена, привыкшая видеть мужа аккуратно одетым, увидела осунувшееся, усталое лицо мужа, гимнастерку в кирпичной пыли, не удержалась, всплеснула руками:

— Где так угораздило?..

Но, встретившись с отрешенным взглядом Дмитрия, замолчала. Поняв, что сказала лишнее, подскочила, усадила на стул, забегала. Помогла стащить сапоги, принесла теплой воды умыться.

— Есть будешь?

— Спать хочу, Варя…

С началом вражеских налетов у милиционеров появились новые заботы. По соседству с постом Шурпенко назначили объект, который совместно с комсомольцами он должен был прикрывать от зажигательных бомб.

Однажды ночью фашисты совершили очередной налет. Шурпенко, как только прозвучал сигнал воздушной тревоги, собрал группу местной противовоздушной обороны и повел на крышу универмага. С первого же захода немецкий бомбардировщик сбросил серию зажигательных бомб. Ударяясь с грохотом о железную плоскую крышу, одни зажигалки пробили кровлю и упали на чердак, другие переламывались от удара. При этом заключенная в них масса растекалась по крыше.

Молодые помощники Шурпенко притихли, не зная что делать. Эта упавшая с неба горящая металлическая штуковина с термической начинкой пугала. От зажигательной бомбы несло жаром, как от печки. Шурпенко на виду у всех первым подбежал к зажигалке, железными щипцами ухватил ее за блестящий стабилизатор и сбросил бомбу на землю.

— Чего же вы ждете?! Сбрасывайте, тушите! — крикнул он. — Да не бойтесь…

Люди поверили ему, кинулись к опасным факелам. Бомбы, оказавшиеся на чердаке, бросали в заранее приготовленные бочки с песком, с водой, сбрасывали через слуховое окно вниз. Начался было пожар, но его быстро ликвидировали сами, без пожарных. Верно, при этом Шурпенко получил ожоги, но универмаг отстояли.

Потом были еще налеты. В один из них, борясь с зажигалками, Дмитрий ликвидировал тридцать четыре бомбы.

Нарком внутренних дел, награждая милиционера Шурпенко именными часами, в приказе назвал его поведение подвигом. Чуть позже Указом Президиума Верховного Совета СССР Дмитрия Шурпенко одного из первых в московской милиции, как солдата на фронте, наградили боевой медалью «За отвагу».

Медаль ему в Кремле вручил Михаил Иванович Калинин. Он по-отечески поздравил Дмитрия с наградой.

В тот же день сотрудников, награжденных орденами и медалями, пригласили в редакцию газеты московской милиции «На боевом посту», чтобы записать для читателей рассказы отважных.

Ликвидация последствий воздушных налетов, борьба с зажигалками были только частью огромной работы, которую проводили сотрудники. С первых дней войны московская милиция поддерживала в городе высокий общественный порядок, вела борьбу с тайными пособниками врага — агентами, диверсантами. Как и в мирные дни, милиционеры были на передовой линии борьбы за советскую законность и общественный порядок.

В службе у них не было послаблений, сотрудники работали без выходных по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. На улицах Москвы происходили вооруженные схватки с преступниками. Столичная милиция несла потери и от бомбардировок. Вражеской авиацией были разрушены 10-е, 47-е отделения милиции. Милиционеры для москвичей служили примером мужества, отваги и гуманности.

Шурпенко понимал важность своей службы, и все-таки всеми своими помыслами он был на фронте. Его настойчивость увенчалась успехом.

В 1943 году Шурпенко призвали в армию… Но, к его огорчению, из военкомата направили не в действующую армию, как просился, а в Ярославль, в военное пехотное училище, на краткосрочные командные курсы.

— Красной Армии нужны командиры, понимаешь. Вот как нужны, — военком для убедительности ребром ладони выразительно провел по шее, — и не вздумай отказываться, подучишься, станешь командиром, тогда можно и на фронт.

Военком был прав, на фронте особенно большие потери были среди командиров взводов и рот. Для наступательных операций 1943 года, которые вела Красная Армия, училища должны были восполнить некомплект. Поэтому занятия шли в высоком темпе. Курсантов учили прежде всего тому, что нужно было на войне: ведению наступательного и оборонительного боя, разведки, изучали с ними отечественное и трофейное оружие. Учили метко стрелять, изучали уставы…

После ускоренной подготовки в Ярославском училище Шурпенко присвоили звание старшины и направили командиром взвода в 8-ю стрелковую дивизию 13-й армии Центрального фронта, которая к этому времени вела бои на Украине.

В штабе дивизии, куда он приехал вместе с другими командирами, узнал, что соединением командует Герой Советского Союза П. М. Гудзь, а начальником политотдела у него — полковник М. А. Погодин. Узнал Дмитрий и то, что дивизия носила номер бывшей Краснопресненской дивизии народного ополчения Москвы. Еще в боях за столицу она стала общевойсковой. Конечно, первых бойцов сорок первого года в дивизии осталось единицы, фактически соединение было сформировано заново.

Шурпенко назначили командиром взвода во 2-й стрелковый батальон 151-го полка. Там он встретился с москвичом, командиром минометной батареи младшим лейтенантом Огородниковым. Перекинулись несколькими фразами. Обрадовались.

— Давай, земляк, обживайся, — посоветовал Огородников. — Как-нибудь забегу, а может, еще не раз пришлют к тебе на поддержку. А пока, друг, расскажи мне, как там Москва живет? От бомбежек сильно пострадала?

— Не очень чтоб сильно, не дали фашистам разрушить город. Назло Гитлеру москвичи живут и работают для фронта. На нашу победу. Продукты теперь получают по карточкам регулярно…

Поговорили немного о том, о сем. Огородников рассказал Шурпенко об обстановке на фронте. Советские войска подходили к Днепру, по западному берегу которого гитлеровцы создали мощный оборонительный рубеж, так называемый Восточный вал. Учитывая, что форсирование реки потребует от войск колоссального физического и морального напряжения, в подразделениях командиры и политработники проводили беседы, рассказывали бойцам об особенностях предстоящих боев.

Вскоре началось наступление. Полки на рассвете вышли к Днепру передовыми батальонами и приступили к форсированию реки в районе населенного пункта Навозы. Гитлеровцы бросили против наступающих авиацию, пытаясь массированными ударами с воздуха остановить наши войска. В воздухе возникали жаркие воздушные бои. Советские летчики самоотверженно прикрывали наземные войска, не давали фашистам проводить прицельное бомбометание. 22 сентября форсирование Днепра началось уже по всей полосе наступления 13-й армии. Воины преодолевали реку на рыбацких лодках, плотах, баржах… Их не страшил могучий, полноводный Днепр, за которым окопался враг. «Вперед, на запад!» — гремел над войсками клич.