Хорошо зная украинский язык, Антон Петрович сам писал листовки, которые потом размножались на пишущих машинках. Так как в районах действия его партизан жило немало поляков, листовки писались и по-польски. Их составлял командир одного из партизанских отрядов, заместитель Бринского по работе среди поляков, польский коммунист Юзеф Собесяк, имевший псевдоним Макс.

8.

Из Берлина в Ровно, где рейхскомиссар Украины разместил свою резиденцию, почти каждый день шли телеграммы с требованием покончить с партизанами. Генерал-губернатору Волыни и Подолья Гитлер объявил выговор за беспорядок. И тот поклялся, что не остановится ни перед какими мерами, но к концу января уничтожит всех партизан в своем губернаторстве.

В начале января фашистский генерал-губернатор приехал в Ковель и лично руководил разработкой плана уничтожения народных мстителей, базировавшихся между реками Стырь, Стоход и Турья.

Операцию по уничтожению партизан гитлеровцы рассчитывали завершить за десять дней, с 15 по 25 января. Но 18 января, через три дня после ее начала, план вражеской операции был уже у Макса, а вскоре он лежал на столе Бринского.

Антон Петрович срочно собрал командиров партизанских отрядов и групп.

— Товарищи, — сказал он, — гитлеровцы сжимают вокруг нас кольцо, хотят уничтожить нас. Но мы имеем план карательной операции со всеми подробностями. Наша задача состоит в том, чтобы максимально использовать это.

Антон Петрович раскинул на столе карту и пригласил к ней командиров.

— Вот район Сварыцевичи. Видите, он находится вне кольца карателей… Приказываю всем отрядам в ночь скрытно покинуть свои лагеря и перейти в этот район. Места здесь глухие, и укрыться есть где. — Бринский помолчал, а затем, улыбнувшись, продолжил: — Здесь же, на центральной базе, мы построим ложную оборонительную линию. Пусть фашисты воюют с чучелами… А чтобы они не разгадали быстро наш секрет, оставим на базе небольшую группу, которая, ведя заградительный огонь по врагу, отойдет в лес… Другая наша группа в это время ударит по гитлеровцам с тыла…

Далее, — сказал Бринский, — все запланированные операции по минированию железных дорог и мостов, по сбору разведывательной информации должны идти, как обычно. Это приведет гитлеровцев в замешательство. Они будут думать, что мы в кольце, что нам сейчас не до борьбы с ними, и вдруг то там, то здесь загремят наши взрывы. Каково?

Все получилось так, как и планировал Бринский.

Когда колонна карателей, наступавших от Камень-Каширского, вышла к ложной оборонительной позиции и была обстреляна небольшой группой партизан, оставленных на центральной базе, фашисты открыли ураганный огонь по чучелам, изготовленным из тряпок и ловко расположенным в окопах. Другая колонна гитлеровцев подошедшая к ложной оборонительной позиции от Морочно и обстрелянная партизанами, также открыла огонь по чучелам.

Каратели камень-каширской колонны, приняв подошедших с противоположной стороны гитлеровцев за партизан, перенесли огонь на них. То же самое сделали и каратели, продвигавшиеся из Морочно. В результате всей этой неразберихи около трех часов гитлеровцы с яростью поливали друг друга свинцом.

А потом с тыла по ним ударили партизаны. В это время уже стемнело. Среди гитлеровцев началась паника. Карателям ничего не оставалось делать, как поскорее уносить ноги из леса.

Так провалился план уничтожения партизан, разработанный самим генерал-губернатором Волыни и Подолья.

После неудавшейся облавы, которая стоила гитлеровцам очень дорого, они стали еще сильнее бояться народных мстителей. А среди населения разгром карателей в Езерецких лесах укреплял веру в близкую победу, поднимал их дух борьбы, и вскоре приток жителей в партизанские отряды еще более усилился.

25 января, как раз в тот день, когда по плану фашистских карателей партизанские отряды Волыни и Ровенщины должны были прекратить свое существование, радист принес Антону Петровичу сводку Совинформбюро, в которой говорилось о прорыве блокады Ленинграда, об успехах советских войск на Дону, на Северном Кавказе, на других участках фронта.

А почти через неделю новое радостное сообщение — полный разгром гитлеровцев под Сталинградом.

Партизаны ликовали. Враг отступает! Почти каждый день стремительно наступающие советские войска освобождают от фашистской нечисти новые города и села. Значит, скоро, очень скоро придет тот час, когда фашисты будут изгнаны со всей нашей земли. А в том, что Красная Армия громит врага, есть заслуга и партизан, и партизанских разведчиков.

Отряды Бринского вернулись на свои старые места. Центральная база была разрушена огнем минометов врага — ни одного сохранившегося строения. Все это надо было срочно восстанавливать — ведь на дворе стояла зима…

9.

Партизаны-подрывники действовали так активно, что вскоре им не стало хватать взрывчатки. Как выяснилось, пополнить запасы тола в ближайшее время Москва не имела возможности.

Антон Петрович задумался. Как быть? Ведь взрывчатка — важное оружие партизан. Что же делать? Ждать? Нет, так не годится!

Бринский решил организовать «добычу» взрывчатки из неразорвавшихся авиабомб и снарядов, которых немало попадалось на глаза партизанам. Вскоре это дело поставили на такую «широкую ногу», что выплавленного тротила вполне хватало подрывникам, а появившиеся излишки Антон Петрович передавал соседям.

В 1943 году из подчиненных Черному партизанских отрядов было сформировано две бригады. Одной, действовавшей под Сарнами, командовал Каплун, другой — под Ковелем — Бринский. Партизанские группы из бригады Антона Петровича вели активную боевую работу в Волыни, в Пинской и Брестской областях.

…Уже два года Антон Петрович находился в тылу врага. Два года напряженной, непрерывной работы в самых тяжелых условиях.

Все это не могло не сказаться на его здоровье. Участились сердечные приступы. Давала о себе знать и контузия — еще под Белостоком прямым попаданием снаряда был подожжен танк, в котором находился Бринский. Машина загорелась, и Антон Петрович чудом уцелел: в последнюю минуту его полуживого вынесли из машины.

Учитывая состояние здоровья Бринского, Черный приказал Антону Петровичу готовиться к полету в Москву, где ему предстояло не только основательно подлечиться, но и отчитаться перед Центром.

Узнав о решении Черного, Антон Петрович огорчился. Разве можно покидать бригаду в такое время? Сколько задач впереди! Но Черный был неумолим.

Приказ есть приказ. И, захватив письма партизан к родным и знакомым, записав всевозможные просьбы и неясные вопросы, которые могла решить только Москва, в первых числах июля Бринский улетел на Большую землю.

В Москве он доложил о проделанной работе в тылу противника. А сделано было немало. Только с осени 1942 года до весны 1943 года отряды Антона Петровича пустили под откос свыше трехсот эшелонов и два бронепоезда гитлеровцев, взорвали двенадцать железнодорожных мостов, тридцать два шоссейных моста, сбили два военно-транспортных самолета, вывели из строя шестнадцать военно-промышленных предприятий врага, уничтожили несколько тысяч фашистских солдат и офицеров… Кроме того, в Центр было передано большое количество радиограмм с ценной разведывательной информацией о противнике.

Два месяца пробыл А. П. Бринский на Большой земле. За это время он выполнил просьбы и поручения партизан, передал командованию денежные средства для строительства партизанской эскадрильи, собранные его отрядами. Антон Петрович подлечился, получил свою награду, к которой его представлял еще Батя, — орден Ленина. Здесь, в Москве, он наконец-то узнал и о судьбе своей семьи. Оказывается, семья его жива-здорова и находится в сибирском городке Тулун.

10.

Темной сентябрьской ночью самолет доставил Бринского снова в тыл, в район бригады, которой командовал С. П. Каплун.