— Что нового сообщает агентура об Инпрессе?
Шеф сюртэ тяжко вздохнул. Все ясно: рейхсминистр просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс снова нажимал на все педали, стремясь раздавить эту явно антифашистскую организацию.
— Господин министр! Мы наблюдаем за деятельностью этой фирмы с самого октября 1934 года…
В эти слова шеф контрразведки вкладывал особое значение, которое, разумеется, не ускользнуло от министра: 9 октября террорист — агент германской и итальянской разведок убил в Марселе югославского короля Александра I Карагеоргиевича и министра иностранных дел Франции Луи Барту. С той поры влияние Третьей империи в Париже все усиливалось. Шеф сюртэ достал из ящика пухлое досье и большой конверт с фотографиями.
— Французский бюллетень редактирует…
— Все это мне давно известно. Кто посещает Инпресс?
— Все те же люди, — отвечал шеф сюртэ, перебирая фотографии лиц, заснятых перед входом в особняк на Фобур Сент-Оноре. — Например…
— И это мне отлично известно! Меня интересует другое: откуда они берут материалы об арестах, погромах и концлагерях в Германии? Они ссорят нас с нашими друзьями в Берлине!..
Шеф прижал трубку к уху. Так вот куда ветер дует: «Наши друзья в Берлине…» Что ж! Это позволит сюртэ женераль вплотную взяться за политических эмигрантов, наводнивших Париж. Среди них был и руководитель Инпресса, политэмигрант из Венгрии, имевший поразительно оперативные источники информации в рейхе. Родился в ноябре 1899 года в городе Уйпешт. В 1917 году окончил гимназию, владеет французским, немецким и английским, изучает итальянский. В 1918 году закончил офицерское училище крепостной артиллерии. Близко знает страны Европы, куда его бросала судьба эмигранта. Проходил курс в Йенском и Лейпцигском университетах, пока не эмигрировал из Германии. Занимается научной деятельностью — географией и картографией. В Париже с 1933 года. В Вене работал в левом информационном агентстве Роста-Вин. Как будто безобидная биография для политэмигранта, но «друзья в Берлине» — это доподлинно известно — считают его опытным подпольщиком и опасным человеком.
Каково же было удивление шефа сюртэ, и особенно его «друзей в Берлине», когда в декабре Инпресс внезапно закрылся. Его руководитель выехал, согласно документам, в Бельгию… Потом след его затерялся. В это время Александр Радо был не так далеко, в Швейцарии.
И вот жребий брошен: вермахт вероломно обрушился на Советский Союз… Радист в Центре услышал позывные сигналы: NDA. И Центр не замедлил ответить: тире — тире — точка — точка, тире — тире — точка — точка, тире — тире — точка — точка. ZZZ. Последняя буква латинского алфавита, но как много значила эта буква, посланная на коротких волнах в безбрежный эфир, чтобы зазвучать в наушниках советского разведчика-радиста. Теперь радист знал, что его слушают, можно передавать подготовленную радиограмму.
В своих воспоминаниях Александр Радо приводит, по архивным данным, длинный ряд переданных им радиограмм, которые читаются с бо́льшим волнением, чем иной «шпионский» роман. Вот две из них:
«23.6.41. Директору. В этот исторический час с неизменной верностью, с удвоенной энергией будем стоять на передовом посту. Дора».
Дора — это Радо. За этим нехитрым псевдонимом стояли героические усилия «могучей кучки» разведчиков.
Женева — Москве. Лозанна — Москве. Дора — Центру. Центр — Доре…
«7.8.41. Директору. Японский посол в Швейцарии заявил, что не может быть и речи о японском выступлении против СССР до тех пор, пока Германия не добьется решающих побед на фронтах. Дора».
Идет война — самая страшная и великая война в истории человечества.
Через швейцарцев и французов Радо установил тесную связь с некоторыми военными деятелями вермахта. Полезным источником оказался офицер, известный ему лишь по псевдониму Вертер, поставлявший информацию из ОКВ — главнокомандования германских вооруженных сил.
Внезапно в разгар операции «Тайфун» — наступления гитлеровцев на Москву — на несколько дней умолкла мощная радиостанция Центра в Москве. Томительно тянулись дни — 17, 18, 19 октября… Лишь в ноябре Радо снова услышал в эфире свои позывные. Снова полетели в Москву радиограммы о резервах вермахта в канун контрнаступления советских войск, о тяжелых потерях противника. По сведениям, почерпнутым из швейцарских источников, гитлеровцы уже к октябрю 1941 года потеряли 1250 тысяч человек! Не менее важно было для Радо установить, что эти сведения поступили к швейцарцам от немецких офицеров, стоявших на антифашистских позициях. Видно, и в самом деле Гитлер понес сокрушительное поражение на советско-германском фронте, если адъютант генерал-фельдмаршала фон Браухича, ссылаясь на шефа, заявил в частной беседе, что война проиграна.
Если бы даже на этом этапе замолчали три рации швейцарской разведгруппы «Дора», то и сделанного было бы достаточно, чтобы считать оправданным ее существование. А Дора продолжал выходить в эфир вплоть до осени 1943 года! Интернациональная группа смело вела борьбу на невидимом фронте. Венгры, немцы, австрийцы, швейцарцы, итальянцы, французы, англичане — люди разного возраста, социального происхождения, разных политических взглядов, забыв о разногласиях, сообща рыли могилу ненавистному «новому порядку» Гитлера в порабощенной Европе. Жена Александра Радо Лена (псевдоним Мария), наряду с заботами о двоих сыновьях, отлично выполняла роль связной.
Все три радиста Доры — Эдуард, Мауд и Джим — обеспечивали устойчивую радиосвязь с Центром, без которой, по словам самого Радо, любая разведгруппа — нуль. До поры до времени вражеские «слухачи»-пеленгаторщики не беспокоили группу, хотя работа радистов становилась все более интенсивной. Радиотехник Эдуард не только легко устранял любые поломки в радиопередатчиках, но и монтировал рации из доступных материалов. Неутомимым был радист, работавший в Лозанне, где действовал второй радиомост, соединявший Дору с Москвой. По совету Центра Радо на месте, в Женеве, подготовил четвертого, резервного радиста — Розу.
В конце марта 1942 года Дора передал:
«25.3.42. Директору. От немецкого генерала Хэманна. а) Последний срок для завершения подготовки весеннего наступления — 22 мая. Наступление должно начаться между 31 мая и 7 июня… Дора».
В апрельских радиограммах Дора подчеркивал, что боевая техника и войска вермахта стягиваются в основном в южном секторе. Сообщались номера некоторых воинских частей, их дислокация. Эти данные в какой-то мере компенсировали непроверенные порой сведения из неизвестных источников — что поделаешь, были и такие. В сфере оценки сведений и их анализа Радо, естественно, не мог быть безупречным. Ведь он был ученым, а не профессионалом-разведчиком. Никакой специальной подготовки он не проходил. Что бы там ни выдумывали после войны писаки на Западе, военный опыт его был невелик. Иногда он становился жертвой обыкновенной «дезы» — продуманной дезинформации со стороны вражеской контрразведки. И он сам признавал это.
И все-таки главное было сделано: Центр получил от Доры данные о новом наступлении вермахта.
По приезде в Швейцарию Александра Радо поразило, что Лозанна, этот всемирно известный город, оказался не очень большим — в нем жило тогда менее восьмидесяти тысяч жителей. В Женеве не было и двухсот тысяч.
Конечно, война даже на Швейцарию наложила свой отпечаток. Свет, правда, не маскировали, но не было прежних карнавалов с фейерверками на озерах, выставок роз. Захирел Международный фестиваль оперы и балета. Замерли саночные катания в горах, лыжные гонки. В Люцерне стали забывать о регате. Позакрывались казино. Не видно было автобусов с веселыми туристами. Война больно била по карману «нации содержателей гостиниц», как в Европе часто называли швейцарцев… И все же по сравнению с остальной Европой Швейцария оставалась страной мирной. Здесь буржуа мог отведать любимые блюда: фондю, раклет, запить обед киршом или сливовым плуми.