– …Хватит, тебе говорю. Уложи меня обратно в кровать.

Валерий опять приподнял легкое, как у ребенка тело, и вернул его в прежнее положение.

– Ниже, – попросила Полина.

Валерий сдвинул ее на четверть метра вниз.

– Еще ниже.

Валерий повторил операцию.

– Теперь сними брюки и ляг рядом со мной.

Не говоря ни слова, Валерий стянул с себя брюки и лег рядом с Полиной.

– Ляг выше, – распорядилась молодая женщина, – еще выше. Вот так.

В следующий момент Валерий почувствовал, как его трусы сползают к коленям…

Через несколько минут, тяжело дыша, Лера откинулся на спину. Он закрыл глаза и стон удовлетворения невольно вырвался из его груди. Так, пролежав с закрытыми глазами некоторое время, молодой человек не заметил как уснул. Ему приснился удивительный сон. Будто он разработал, а затем сконструировал два необычных летательных аппарата. Один для себя, а другой для Полины. Аппарат представлял из себя реактивный двигатель размером не больше туристического рюкзака. Также как и рюкзак, двигатель крепился с помощью ремней на спине летчика.

Валерий сначала помог надеть двигатель Полине, а затем водрузил на спину свой летательный аппарат. Рычаги управления выводились на грудь летчиков. Валерий показал Полине, как ими пользоваться, и первым запустил свой двигатель. Следом за ним то же сделала Полина. Затем оба потянули рычаги набора высоты и, оторвавшись от земли, стали медленно подниматься вверх. Вот они поднялись над кустом рябины, что растет во дворе, вот достигли верхушки клена, растущего за забором, а вот им уже стал виден край озера, скрывавшегося за высоким холмом. Линия горизонта стремительно уходила вдаль. От остроты ощущений захватывало дух.

– Смотри! – крикнула Полина, указывая рукой вверх.

Лера задрал голову и увидел парящего над ними орла.

– Давай догоним! – прокричала Полина и, увеличив подачу топлива, резко взмыла вверх. Лера тоже прибавил газу, но догнать подругу не мог. Двигатель Полины оказался сильнее. Орел, увидев приближающихся к нему людей, испуганно шарахнулся в сторону. Полина продолжала стремительно подниматься. Лера почувствовал, как холод стал проникать ему под одежду.

– Хватит! – махнул он рукой Полине. – Давай снижаться!

Полина бросила на него озорной взгляд, улыбнулась и… увеличила скорость подъема. Стало трудно дышать. Грудная клетка, подобно кузнечным мехам, натужено вздымалась, тщетно пытаясь набрать в легкие необходимое количество кислорода.

– Возвращайся! – из последних сил крикнул Валерий.

На этот раз Полина даже не взглянула на него. Ее силуэт на фоне голубого неба становился все меньше и меньше, и вскоре Лера мог различить лишь яркую точку вырывающегося из сопла двигателя пламени.

– Ааааа! – вырвался из груди Валерия вопль отчаяния и… он проснулся. Некоторое время Лера лежал неподвижно, прокручивая в памяти только что увиденный сон. Затем, вспомнив, что он уснул раздетым, протянул руки и натянул спущенные трусы.

– Полина, – тихо окликнул Валерий лежащую рядом подругу.

– Полина, – позвал он громче и тронул молодую женщину за плечо. Пальцы ощутили непривычный холод.

– Полинааа!!!..

Сон повторился наяву, и дикий, отчаянный крик наполнил собой бревенчатый дом.

Через два дня Полину похоронили. Справили, как полагается, поминки, а на следующий день Валерий взял в правлении расчет, распрощался с теткой Варварой и пешком отправился к дому лесника. Всем, включая свекровь Полины, он сообщил, что уезжает домой, в Москву.

Вышел из Еремеевки Валерий еще засветло, однако к дому лесника он подходил, когда солнце уже закатилось за горизонт. Ефим, как и прежде, встретил Валерия, стоя на крыльце. На приветствие гостя он не ответил, лишь тяжело вздохнул и чуть слышно произнес:

– Стало быть, померла Полинка.

Круто развернувшись, лесник вошел в дом, оставив, тем не менее, дверь открытой. Валерий поспешил за ним.

– Не раздевайся, – сердито буркнул Ефим, заметив, что Валерий принялся расстегивать пуговицы пальто.

– На, вот, – протянул он Лере пустое ведро, – сходи за водой на ручей.

Молодой человек подхватил ведро и вышел во двор. Ручей протекал в нескольких десятках метров от дома. К нему вела тропинка, петляющая меж высоким кустарником. У края ручья был установлен бревенчатый сруб, из которого черпалась вода. К срубу был привален полутораметровый стальной лом. Валерий взял лом и разбил лед внутри сруба. Зачерпнув ведром воду, молодой человек отправился в обратный путь. Уже стемнело. Идти приходилось осторожно, чтобы не оступиться на узкой тропе. Неожиданно где-то впереди хрустнула ветка. Валерий остановился и прислушался. Хруст не повторялся. Лера сделал еще с десяток шагов и тут ему показалось, что слева от него в кустах мелькнула тень. Молодой человек вновь остановился, поставил ведро на землю и шагнул в сторону подозрительного объекта. В следующую секунду что-то сильно ударило его в грудь. Одновременно с ударом в нескольких метрах от себя он увидел огненную вспышку, а слух его резанул грохот выстрела.

– Погодите, Ефим! – хотел выкрикнуть Валерий, но с губ его сорвался лишь сдавленный хрип. Лера сделал шаг вперед, качнулся и рухнул лицом в снег.

Часть 2

– Мне надо выйти ненадолго, – извинилась Ира.

Она быстро поднялась с места и открыла дверь. Я отметил про себя, что на протяжении последнего часа девушка уже второй раз покидает купе.

– Наверное, у нее проблемы с желудком или мочевым пузырем, – решил я, огорчаясь вынужденному перерыву в рассказе моей спутницы.

На этот раз Ирина отсутствовала минут десять или пятнадцать. За это время я дважды пробовал читать газету, однако мысли мои то и дело возвращались к рассказу девушки. Анализируя услышанное, я пытался угадать дальнейший ход развития событий и с нетерпением ожидал прихода Ирины, чтобы сопоставить мои догадки с действительностью.

Возвращение девушки на этот раз обошлось без приключений. Никто к ней не приставал и никто не пытался познакомиться. Войдя в купе, Ира заняла прежнее место и без всякой паузы продолжила свой рассказ.

Я родилась в декабре 1950 года в Молдавии, в небольшом, уютном городке Дубоссары, в семье Владимира и Елены Урсу. Хотя родители мои молдаване, в семье у нас говорили по-русски, поскольку население Дубоссар преимущественно русскоговорящее. Отец мой работал инженером на заводе железо-бетонных изделий, а мать на том же заводе заведовала столовой. Жили мы в просторном, четырехкомнатном доме с печным отоплением, но с водопроводом и канализацией. При доме имелся участок земли на десять соток. Там росли яблони, вишни, а в углу высилась огромная, старая груша. Ветки у нее раскидистые, и когда я была маленькой, то любила по ним лазать. Возле дома был разбит виноградник, и каждую осень отец делал вино, разливал его в бутылки и расставлял на полках в погребе. Доставать из погреба бутылки было моей обязанностью, которую я выполняла с большой охотой.

С нами жила моя бабушка, мамина мать. Я была ее единственной внучкой, поэтому она меня очень любила и уделяла мне много внимания. В четыре года я уже умела читать, писать и производить математические действия в пределах десятка. Вообще, по словам друзей и знакомых нашей семьи, я была идеальным ребенком: смышленой, послушной и в меру спокойной. Идиллия закончилась в семилетнем возрасте, а точнее, 2-го сентября 1957 года. Накануне я первый раз пошла в школу. Было много цветов, поздравлений и даже стихов и песен в исполнении старшеклассников. Потом мы с полчаса сидели за партами, а учительница объясняла нам правила поведения школьников. Все это мне очень понравилось, и я с нетерпением ждала следующего утра, чтобы снова пойти в школу и сесть за пахнущую свежей краской парту.

Помню, утром я проснулась сама (хотя обычно меня будила бабушка) с острым чувством неосознанной тревоги. Я соскочила с кровати и выбежала в зал, где застала бабушку за штопаньем моего носка.