Первый год

Первый год службы в Федеральном Флоте стал тяжким испытанием. Меня назначили начальником только что образованной академии, но мои плебеи, как издавна называют первокурсников, смахивали на кого угодно, только не на курсантов. Провал казался неизбежным, и тем не менее я не сдавался и руки не опускал. А что еще оставалось?

Клаудшипы — особенно второго и последующих поколений — отличаются в юности свободолюбием и практически неуправляемы. Представьте себя на их месте: вы тинейджер и в вашем распоряжении целый космический корабль. Точнее, вы сами — звездолет. Вы носитесь туда-сюда, стараетесь произвести впечатление на девушек и все такое. Я бы и сам на их месте предавался этим благородным увлечениям.

Так или иначе мой класс собрался на занятия в количестве 278 единиц. Энтузиазма им хватало с избытком, а вот дисциплины явно недоставало. Сказать по правде, это было сборище испорченных молодчиков, привыкших во всем поступать по-своему.

Кем он, спрашивается, себя возомнил? Командует, распоряжается… Мы пришли сюда, чтобы стать солдатами, а не рабами. Так вот, я такое отношение долго сносить не намерена. Конечно, иного и ожидать не стоило. Мама с папой предупреждали, что старик Лебедев крепкий орешек. Но если он думает, что я готова вытягивать перед ним по струнке, то сильно ошибается. Вот уж хрен ему. Пошли они все. А еще я передумала. Он, наверное, рассчитывает всеми этими дурацкими упражнениями и тренировками превратить меня в какую-нибудь послушную полуразумную посудину, готовую лизать ему задницу и таскать всякую дрянь, но у меня для товарища Лебедева припасен подарочек. Никто не смеет указывать Содж, что ей делать и кем быть. И если он считает, что может устанавливать для меня правила, то пусть лучше примет от меня Объект 2002-119А, полный левого протеина.

И этим избалованным соплякам надлежит стать главной силой нашей наступления против сил Директората и будущими лидерами огромного флота клаудшипов?

Утешает только то, что я сам мало чем отличался от них, но потом все же расстался с беспутной, шалопайской юностью и вступил в достойную жизнь. Если такой, как я смог подняться, то может быть и у этих бездельников еще есть шанс.

Как ни досадно, но моя первая задача состояла в том, чтобы по возможности быстрее привить им представление о дисциплине. Легко сказать… Сначала я подумывал о том, чтобы установить систему привилегий и поощрений для отличившихся. В конце концов, рассуждал я, есть же среди них и одаренные ребята, которым такая система придется по душе. Оказывается, я крупно ошибался. После первых двух недель «Плебейского лета» курс являл собой печальную картину: нытье, жалобы, брюзжание. Те, на кого я делал ставку, вовсе не стали примером для остальных. Мало того, среди них даже сформировалась группка таких, кто наотрез отказывался участвовать в занятиях, которые они считали бесполезными.

Зачинщиков бунта я исключил, их сторонников оставил условно, с испытательным сроком и твердым предупреждением: еще один шаг в сторону — и пошли вон. Такими мерами я достиг двух целей: избавился от смутьянов и заставил одуматься оставшихся. Похоже, с таким явно неуважительным обращением многие столкнулись впервые, а когда протесты изгнанных не привели к их восстановлению, остальным стало ясно, что я настроен серьезно.

(Некоторые из тех смутьянов впоследствии заделались пиратами или ушли служить рядовыми-добровольцами. Одна сумела взять себя в руки, получила внеочередное повышение за отвагу на поле боя и ушла в отставку в ранге командора.)

Установив контроль над ситуацией, мы перешли к делу по-настоящему, а наше дело — космическая война.

Придурки ушли. Не могу сказать, что я так уж сильно из-за них переживаю.

Черт, меня самого едва не выперли вместе с ними. Старикан Лебедев почти застукал, как я запускал вирус в систему Тантажера, чтобы их вытащить. От самих Придурков помощи, конечно, никакой; когда Тантажер застукал меня покидающим в спешке место преступления, ни один из них пальцем не пошевелил, чтобы обеспечить мне алиби. Когда доходит до дела, они — в кусты. Только ноют да брюзжат без конца.

Одно дело повеселиться за счет старикана — это святое! — и совсем другое, когда парни только ворчат, жалуются да отлынивают от работы, которую как-никак, а делать надо — прибираться, собирать камни и все такое.

Я так рассуждаю, что от хорошего розыгрыша отказываться грех, и когда представляется шанс обломать кого-то, им надо пользоваться. Потом ведь ничего не останется, как только выполнять приказы или умирать.

Где уж тут повеселишься!

Между войной в космосе и войной морской и подводной на Земле есть немало сходства, но имеются и различия. Во-первых, меняющаяся гравитация; во-вторых, проблемы орбитальной механики. Мы, клаудшипы — как бы далеко ни ушли от двуногих созданий, — имеем довольно хрупкие биологические компоненты, которые нуждаются в надежной защите.

Но элементы, необходимые для создания воинов, остаются по большей части все теми же. Страх, боль, давление старших, бесконечное, до одури, повторение базовых упражнений — этими инструментами инструкторы по боевой подготовке пользуются всегда и везде. Я тоже ими пользовался. Прежде чем перейти к изучению аннигилирующего оружия или стратегии и тактики, я добился того, чтобы они научились летать тесным строем и без промедления подтверждать получение приказа. Первый выстрел я позволил им сделать только по прошествии нескольких месяцев.

Невыносимо. Успешность одного не должна приноситься в жертву посредственности многих. В этой так называемой академии я на две головы выше других, всего этого сброда. По меньшей мере мне должны быть предоставлены особые привилегии, в частности, возможность независимого обучения. Я должен учиться вести огонь и уничтожать врага. Мечтаю подбить неприятельский крейсер. Как они смеют, эти планетные сидни, претендовать на то, что клаудшипы завоевали собственной кровью, потом и прозорливостью?

С такими тупицами — за небольшим исключением — можно считать удачей, если нас не размажут по небу в первой же схватке.

В этом смысле казалось бы логичным позволить мне уйти от этих лузеров и пройти самостоятельный курс подготовки! Все, кроме самых закоренелых коллективистов, понимают, что в решающем сражении эффективны только элитные войска. Тем не менее этот упрямый осел Лебедев — папин друг, между прочим, достойный уважения уже хотя бы в силу его возраста — стоит за уравниловку и твердо намерен стричь всех под одну гребенку.

Мало того, наш командир назначил моими напарниками двух самых отсталых идиотов из всего этого жалкого сборища. Одна — безнадежная популистка, другой — бездельник и шут, который точно погубит нас всех своей привычкой из всего устраивать клоунаду.

Горе мне. Боюсь, мы все обречены.