— Папа, посмотри! Та девочка — это я!

— А ты — она, — сказала Данис.

— И больше никто?

— И больше никто. — Мать взяла ее за руку, и они пошли дальше по набережной. Время от времени Обри украдкой поглядывала через Кляйн в девятое измерение, чтобы убедиться, что ее двойник тоже гуляет по берегу.

Теперь отправляясь на Променад, Обри использовала стелс-накидку, чтобы не отражаться ни в каких других измерениях. Иногда она сама прокладывала для себя тайную тропинку, чтобы избежать встречи с патрулями Департамента Иммунитета. В крайнем случае Обри всегда могла скрыться от них, нырнув в реку Кляйн — позволить себе такое удовольствие мог только свободный конвертер. Трюк заключался в том, чтобы перед нырком мысленно произвести деление на ноль. Держа в уме результат, ты оставался на месте и не позволял унести себя потоку, который вполне мог и утопить.

Ближе к делу, подумала Обри. К смертельно опасной игре, в которую ей вот-вот предстояло вступить. Она наполовину выскользнула из виртуальности — теперь это получалось у нее без труда.

Как говорила в школе мисс Лейтли, из тебя получится хороший БМП.

В виртуальности перед ней была площадка для игры в пелоту. На другой стороне игрового цилиндра она видела вращающийся пропеллер ворот. Он представлял собой «коммутативный» вход в концлагерь, установить который и пытались партизаны — вход для них и выход для заключенных.

Но между Обри и целью — команда-противник. Секьюрити. Алгоритмы службы безопасности, предоставленные отделом криптографии Департамента Иммунитета в качестве охранников Силиконовой Долины. Для них пелота тоже была иллюзией. Игра должна была послужить чем-то вроде гипноза для защитной программы, галлюцинацией, разработанной партизанскими хакерами, чтобы отвлечь секьюрити. Отвлечь ровно настолько, чтобы забить гол и стереть алгоритмы Департамента одной командной строкой.

Но вот цель игры — серьезней не бывает. Заключалась она в том, чтобы имплантировать вирус в алгоритмическую структуру концлагеря. Вирус был не простой, особенный. Вдохновенное творение Элвина и его команды партизанских хакеров-конвертеров, он представлял собой ключ шифрования и предназначался для инфильтрации и интеграции в охранные функции лагеря.

Называясь «ключом», он был на самом деле замком. Новым замком, который убедит старую дверь принять его взамен прежней, устаревшей модели. Взломать тюремные двери — задачка для хакеров не самая сложная. Куда труднее пронести новый ключ мимо охранных программ лагеря.

Мяч в этой игре был на деле вирусом. А сама игра — репрезентационной аналогией для его ввода.

Настоящий ключ, способный открыть все тюремные двери, был у Обри.

Рука Тода.

Андре Сюд, доктор богословия, Тритон

С изобретением гриста квантовая криптография стала для человечества залогом буквально всего и вся. Чтобы понять, почему это так, давайте рассмотрим несколько фактов.

Первый и самый простой: каждый отдельный человек имеет телесный аспект, виртуальную копию и мембрану гриста, которая служит чем-то вроде передаточного звена между телом и виртуальной копией, а также присоединяет каждого человека к информационному морю, в которое превратился мир после изобретения гриста в 2600 году.

До этого человеческий мозг подсоединялся к компьютеру посредством грубых наноканалов связи. Эта примитивная технология не давала возможности полностью перегрузить личность в виртуальную реальность. Это стало возможным лишь с изобретением гриста. А как только эта задача была решена, стало возможным делать любое количество копий.

В результате, появились три отличных друг от друга «репрезентационных типа» человеческой личности. Во-первых, нормальные, одиночные индивиды. Однако уже в считанные десятилетия каждый человек от рождения и до могилы был покрыт изнутри и снаружи слоем гриста. С изобретением гриста почти каждый из живущих людей имел свою алгоритмическую копию, своего рода виртуального дублера, который помогал решать те или иные проблемы, неизбежно возникающие в современной жизни.

Второй тип индивида — это свободный конвертер. Такой человек целиком и полностью живет в виртуальном мире и не имеет тела, а если имеет, то тело это — биологическое либо механическое, как у робота, — как правило, создано им самим. Эти тела служат чем-то вроде аватар, но отнюдь не выступают в роли перцепционных ядер или основы для самоидентификации. Девяносто девять процентов свободных конвертеров не имеют никаких физических тел.

И, наконец, Большой Массив Персоналий. Эта технология позволяет индивиду копировать самого себя в индивидуальные биологические тела и виртуальных дублеров, занимая при этом обширные физические пространства, либо храня своих двойников в пространстве виртуальном.

И все это стало возможным благодаря гристу. Именно по причине его появления мы имеем все три разновидности существования человеческой личности. Все так, но без квантовой криптологии этого никогда бы не произошло. Почему, спросите вы?

Потому что для репрезентации индивидуальности требуется квантовая криптология.

Биологическое тело человека — это впечатляющий организм, состоящий из самых разных систем и клеток, который работают сообща во имя блага и процветания себя как единого целого. Значительные части биохимии тела имеют коды самоопознания. ДНК, иммунная система, химические маркеры клеток — их первейшее назначение состоит в том, чтобы тело могло опознать самое себя. С этой точки зрения болезнь — это нечто вроде попытки взломать код, своего рода биологический хакер. Болезнь проникает в организм, обычно лишь на какое-то короткое время, обманув тело, выдав себя за его составную часть, чтобы потом на нем паразитировать, питаться и размножаться.

Иногда возникала необходимость в чем-то вроде такой иммунной системы, если тот или иной человек собирался «расшириться» и вместе с тем сохранить свою индивидуальность. Иначе как, скажите, различные копии одного и того же человека узнают, что они общаются с собственными двойниками, копиями самих себя? Как узнать, что все это изобилие физических и виртуальных репрезентаций трудятся во имя общего дела? Иными словами, каким образом нам сохранить нашу самоидентификацию?

Проблема эта решается с помощью квантовой криптологии.

Давайте рассмотрим наиболее сложный из человеческих типов, БМП. Он способен распространяться насколько ему позволяет грист. Так, например, одна из ваших репрезентаций может в данный момент быть занята лабораторными исследованиями на Меркурии, другая — владеть отелем где-нибудь в курортной зоне, а третья — посещать концерт симфонического оркестра. Одновременно у вас могут быть еще несколько копий, которые в этот момент делают деньги на акциях и опционах и/или сидят за виртуальным покерным столом и делают заоблачные ставки и/ или же просто находятся у себя дома, присматривая за вашими детьми и домашними питомцами. Если вы не будете постоянно поддерживать между ними контакт с помощью гриста, все эти ваши копии рано или поздно превратятся в независимые личности — точно так же, как однояйцевые близнецы вырастают в совершенно разных людей. Все мы — телесные индивиды, виртуальные копии и БМП — должны постоянно напоминать друг другу о том, кто мы такие. И главное, мы должны делать это надежным способом, чтобы быть уверенными в том, что наша целостность в буквальном смысле этого слова не была кем-то нарушена.

Таким образом, когда грист был впервые совмещен с нашим телом, вместе с ним мы получили алгоритм и механизм обмена информацией между различными частями самих себя — грубо говоря, примерно такой же, как и в случае «оливковой пушки». Крошечные нанофотонные генераторы посылают закодированные сообщения от тела к гристу, от гриста к телу, от тела к виртуальной копии, из которых состоят наши личности, и эта «внутриличностная» коммуникация надежно ограждена от любых попыток вторжения извне.