Много велось споров по поводу прототипов основных персонажей «Творчества». Утверждали, что Сандоз — это портрет самого Золя (в рукописных заметках к «Творчеству» Золя указывал, что «Сандоз введен для того, чтобы осветить мои идеи об искусстве»); в Фажероле видели воплощение одновременно Поля Бурже и Гиеме, в критике Жори — портрет Поля Алексиса, в образе Бонграна находили многое от Мане, но еще больше от Флобера. Что касается Клода Лантье, то в своих рукописных заметках к «Творчеству» Золя пишет: «Клод, покончивший с собой перед своим незавершенным творением, это Мане, Сезанн, но больше Сезанн».

Было бы ошибочным, однако, рассматривать «Творчество» как летопись импрессионизма, а именно так некоторые критики и пытались оценивать эту книгу. Для обрисовки героев романа Золя действительно использовал некоторые черты характеров своих друзей, однако он сумел создать в нем обобщенные и оригинальные образы. Дискуссия о прототипах дала основание Жюлю Леметру утверждать, будто Золя написал историческое произведение в духе Вальтера Скотта. В ответ на это Поль д’Армон совершенно справедливо заметил: «Все, кто окружают Клода Лантье, — это живые люди, мы всех их знаем. Какое значение имеют их имена? Они молоды и бедны, они охвачены страстной любовью к искусству… радужны их мечты, они хозяева земли… Отсюда их презрение к деньгам, ко всему, что не связано с искусством. Слово „буржуа“ для них — ругательство».

На русском языке роман Золя впервые был напечатан под названием «В мире художников» газетой «Биржевые ведомости» в 1886 году. В июне того же года В. В. Стасов опубликовал статью, посвященную «Творчеству», в которой писал, что еще ни в одном произведении о художниках «ни художник, ни художественные дела не выступали с такою правдою и глубиною, как в новом романе Золя». Несмотря на некоторые серьезные недостатки, присущие книге, русский критик назвал «Творчество» «великой художественной картиной» и «великим поучением».

Один из недостатков книги Стасов видит в том, что ее герой Клод Лантье «ничем не хотел интересоваться, кроме своей живописи… Это, в отношении к нынешнему художнику, клевета. Но это еще во сто раз большая неправда и клевета в отношении к нынешнему художнику-реформатору…» Однако самую большую ошибку Золя Стасов усматривает в том, что прообразом Клода он взял Эдуарда Мане, который «для этой роли вовсе не подходил… Тут надобен был не такой художник, который только отрицает школьную рутину и неумолимо нападает на нее, а сам способен только писать верно с натуры, правдиво передавая формы, типы и краски, но нужен был такой, у которого была бы творческая способность, который из правдивых форм, правдиво взятых от натуры, способен был бы создать целые картины, целые сцены, с правдивым, глубоким, важным и нужным для всех содержанием. Для такой роли надо было взять себе оригиналом человека сильнее и полнее натурой…» И Стасов называет реалиста Гюстава Курбе.

«Но зато, — заключает Стасов, — сколько в этом же самом романе правды, истины! Как верно изображен художественный мир нынешней Франции! Как верно представлены разнообразные характеры и личности современных художников…»

Высокую оценку «Творчества» разделял и художник И. Н. Крамской, который по этому поводу писал Стасову: «Приговор ваш роману Золя не расходится ни с моим собственным, ни с большинством мнений, которые я слышал».

С. Емельяников