За время боёв я присмотрелся к генералу Свободе как к организатору боя. Пройдя путь от командира отдельного батальона (весной 1943 года под Харьковом) до командира корпуса, Свобода отвечал тем требованиям, которые предъявлялись на войне к лицам, возглавлявшим крупные войсковые соединения. Он был тверд, способен настоять на выполнении своих приказов, что не мешало ему весьма учтиво относиться к подчиненным.
В своих отношениях с советским командованием Свобода оставался всегда прямодушным, дружественным, искренним, и мы платили ему тем же.
Войной проверено, что нет ничего надежнее той дружбы, которая выражается не в декларациях, а в совместных боевых делах, складывается при выполнении ответственных и сложных заданий, связанных с риском для жизни. А именно так зарождалась и складывалась наша боевая дружба с воинами Чехословацкого корпуса и с его командиром генералом Свободой. В ходе боёв, особенно в Карпатах, она была, в подлинном смысле слова, скреплена кровью. За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, высокого звания Героя Советского Союза были удостоены чехословацкие военнослужащие О. Ярош, А. Сохор, С. Вайда, Р. Тесаржик, партизанский командир Я. Налепка, а впоследствии и генерал, нынешний Президент Чехословакии Людвик Свобода.
Добрым словом я вспоминаю боевых офицеров 1-го армейского Чехословацкого корпуса, славных сынов чехословацкого народа.
Генерала Свободу отличала глубокая уверенность в
правоте своих позиций, вера в то, что новая, зарождающаяся чехословацкая армия, у колыбели которой он стоял, может и будет крепнуть. Он не был в годы войны коммунистом, но был настоящим патриотом, человеком прогрессивных идей, связанных с лучшими стремлениями и чаяниями своего народа; он верил чехословацким коммунистам, верил, что это люди, для которых интересы народа превыше всего; и твердо, не отступая, шёл вместе с ними через все испытания — и войны и политики.
Свобода был настоящим народным героем, одним из самых храбрых людей, каких я знал, солдатом в самом высоком смысле этого слова.
Понятно поэтому, как я рад был обнять его, встретившись с ним в его родной Праге, наконец-то освобождённой от фашистов.
О крупнейших операциях 1945 года — года окончательной победы над фашизмом — рассказал я в этой книге. Но, как известно, история войны началась для нас не с побед, а с горьких неудач и тяжелых испытаний. Наш путь к окончательной победе был долгим и тернистым; он занял почти четыре года, и, на мой взгляд, любой участник войны, пишущий воспоминания о ней, имеет право на обобщения и выводы лишь после того, как осветит весь ход войны, потому что лишь такой, всесторонний анализ может привести к правильным общим выводам.
Поэтому я не хочу спешить с общими выводами. Чтобы с полным чувством ответственности подойти к ним, мне необходимо восстановить в своей памяти все пережитое на войне, все её этапы, а не только последний этап. А пока рискну высказать здесь лишь несколько мыслей, касающихся главным образом наших командных кадров, тех суровых требований, которые предъявила к ним война, и того процесса роста и совершенствования, которые они претерпели, оказавшись перед лицом этих требований. Я уже называл имена некоторых людей. Главным образом, это командующие армиями и родами войск, политработники армейского и фронтового масштаба, начальники штабов фронта и армий, командиры корпусов и реже командиры дивизий.
Однако мои воспоминания предстанут на суд всех участников тех событий, о которых я пишу, в том числе на суд моих боевых товарищей — воинов 1-го Украинского фронта всех званий, от солдатского до генеральского. Мой боевой опыт позволяет мне вспомнить множество эпизодов, связанных с непосредственным пребыванием на передовой. Я мог бы рассказать многое о боевых действиях подразделений, частей, соединений и объединений, о действиях не только командиров дивизий и полков, но и командиров батальонов, рот, батарей, о многочисленных беседах в боевой обстановке в кругу младших командиров и солдат.
Почему же я уклонился от описания этих оставшихся в моей памяти и дорогих моему сердцу эпизодов? Да потому, что мне казалось важным восстановить картину событий в тех масштабах, в которых я имел возможность это сделать по своему тогдашнему положению, то есть в масштабах всего фронта, всего хода операций.
Я останавливаюсь на этом, потому что такое отношение к событиям мне кажется принципиально важным. Думается, что человек, пишущий воспоминания о войне, может принести наибольшую пользу для воссоздания её общей картины в том случае, если он пишет прежде всего о тех событиях и делах, с которыми сам непосредственно сталкивался, за которые отвечал. Правильнее всего смотреть на события войны, если можно так выразиться, с того командного пункта, на который ты был поставлен.
Общая широкая картина войны может сложиться только из многих воспоминаний. её составят воспоминания командующих фронтами и армиями, командиров дивизий и полков, комбатов, командиров рот, младших командиров и солдат. Только все это, вместе взятое, может дать полное представление о войне, увиденной с разных точек. И едва ли стоит пытаться сводить в чьих бы то ни было воспоминаниях все эти точки в одну.
Сказанное, на мой взгляд, относится не только к воспоминаниям, но в известной мере и к трудам по истории войны.
Нам необходимо иметь историю боевых действий армий, дивизий, полков. В исторических трудах должны быть зафиксированы события и героические подвиги, которыми была так полна война.
Но при создании сводной истории всей Великой Отечественной войны, призванной полномасштабно осветить события и подытожить опыт войны в целом, нет никакой нужды загромождать её частными эпизодами, которые, кстати сказать, в подобном труде могут быть по условиям места изложены лишь крайне бегло и поэтому не дадут представления ни о характере подвига, ни о людях, свершивших его.
История войны не должна в общих трудах рассыпаться на отдельные эпизоды. Они найдут свое законное место в историях частей и соединений, которые надо создавать, не откладывая дела в долгий ящик, пока живы участники войны.
Свои соображения о наших командных кадрах на войне я хотел бы начать с командира полка.
Я не показывал в этой книге действий полков, но и при подготовке и в ходе операций всегда отдавал себе отчет в том, что командир полка — основная фигура в армии и в мирное и в военное время, основной организатор боя. Нет таких всеобъемлющих начальников, как командир полка. Он командир-единоначальник, в его руках собрано буквально все, что относится непосредственно к бою и военному быту, к обучению и воспитанию людей, к поддержанию дисциплины. Если командир полка не на высоте, то, сколько бы ты ни давал туда, вниз, мощных средств борьбы, боевой техники, все равно проку не будет — по-настоящему они не используются.
Взять, к примеру, полковые артиллерийские группы поддержки. Чем дальше шла война, тем мы все чаще имели возможность делать их крупными и мощными. Но они действительно становились такими, если попадали в руки толкового командира полка. Когда же такой командир не понимал характера и роли артиллерии в войне, то и не мог эффективно использовать артиллерийскую мощь.
То же самое и с танками. Мы давали танки поддержки в полки и батальоны. Бесспорно, их место в боевых порядках батальонов. Но и тут роль командира полка была велика. Если в бою он правильно использовал танки, то они воевали хорошо, вводились в бой не вслепую, а с учетом местности и характера обороны противника. Имея в своих руках артиллерию поддержки, командир полка прокладывал танкам путь, давил немецкую противотанковую систему, организовывал взаимодействие пехоты и танков с артиллерией, заботился об эвакуации поврежденных машин с поля боя.
Словом, командир полка был на войне тем мастером, без которого не обойтись в любом деле, в любом цехе, тем более в цехе войны. Без мастера — знатока всех элементов данного производства — дело так же не пойдет, как на войне без командира полка — знатока всех элементов организации общевойскового боя. Командиров таких надо беречь и следить за их судьбой. В меру сил мы старались это делать. Именно из командиров полков в ходе войны вырастали командиры дивизий, корпусов и другие крупные военачальники.