Герои легендарной антифашистской организации Шульце-Бойзен и Харнак, группы Уриха, Зефкова и Якоба, бесстрашные Альберт Хесслер и Ильзе Штёбе, ветераны КПГ Шуман, Нейбауэр, Позер и многие другие славные бойцы великой армии Маркса, Энгельса, Ленина шли на смерть, убежденные в правоте своего дела, непоколебимо веря в победу Красной Армии, в счастливое будущее своего народа.

 В нашей памяти навсегда сохранится светлый образ вождя немецких коммунистов Эрнста Тельмана. Многих из его последователей и учеников мы видели в боевых порядках наших войск. Помню, как в суровом феврале 1944 года во время Корсунь-Шевченковской операции мне довелось встретиться с руководством Национального комитета «Свободная Германия», душой которого были товарищи В. Пик, В. Ульбрихт, В. Флорин, Г. Матерн, а также замечательный немецкий поэт Э. Вайнерт. Представителям НКСГ и примкнувшего к нему «Союза немецких офицеров», в котором находились ж пленные немецкие генералы Зейдлиц, Даниэльс, Корфес, было разрешено обратиться к личному составу окружённой вражеской группировки. Их обращение во многом способствовало прозрению солдат и офицеров противника. В дальнейшем упорная работа КПГ среди военнопленных превратила многих из них в настоящих борцов за социализм, теперь ВИДНЫХ деятелей ГДР.

 Прежде чем говорить о событиях этого дня, скажу несколько слов о Пражском восстании. Сейчас, через двадцать с лишним лет после войны, события, связанные с этим героическим восстанием, широко известны; они описаны в различных статьях и специальных книгах.

 У восстания были свои особенности и противоречия; в нем участвовали различные социальные силы. Восстание усугубило и без того критическое положение немецких войск в Чехословакии. Ведя с восставшими кровавую борьбу, фашистские власти и немецкое командование в то же время маневрировали, искали выгодных для себя обходных путей. Чтобы выиграть время, шли на переговоры, а на последнем этапе соглашались даже на разоружение своих войск с условием, чтобы их пропустили через Прагу вооруженными и разоружили только за её пределами.

 Среди руководителей Пражского восстания были люди, по-разному относившиеся к этим предложениям. И трудно сказать, чем бы все это кончилось, может быть, ещё одним жестоким кровопролитием, которое учинили якобы готовые разоружаться, но пока ещё вооруженные фашистские войска.

 Сейчас гадать об этом не приходится, потому что весь этот сложный узел был разрублен нашими танкистами, ворвавшимися в три часа утра 9 мая на улицы Праги. К этому моменту в различных районах Праги ещё продолжались кровавые столкновения между участниками восстания и эсэсовцами. И в то время, как на одних улицах наших танкистов встречало торжествующее пражское население, на других, особенно окраинных, танковые экипажи вынуждены были с ходу вступать в бой и выбивать из Праги сопротивлявшихся фашистов.

 Когда я бываю на Ольшанском кладбище в Праге, где покоится прах наших солдат и офицеров, погибших в дни Пражской операции, я с горестным чувством читаю на надгробьях украшенных цветами могил дату «9 мая». В сущности, война уже кончилась, а эти люди погибли здесь, на пражских окраинах, когда вся наша страна уже праздновала победу, погибли в последних схватках с врагами, бесстрашно доводя до конца начатое дело.

 Я не стану анализировать ход Пражского восстания во всех его сложных перипетиях. Скажу лишь о том, что было в нем самым главным, — всенародный взрыв негодования против фашистских захватчиков, стремление взять в руки оружие, любой ценой помочь скорейшей победе над фашизмом, не считаясь при этом ни с опасностью, ни с жертвами. В этом — героическая суть восстания.

 И тогда, двадцать лет назад, мы, издалека прорываясь к Праге, чтобы спасти её от фашистов, чувствовали это и стремительно двигались на помощь восставшим пражанам. Ведь по собственному опыту мы достаточно хорошо знали, на какие кровавые злодеяния способны фашисты всюду, где сила оказывается на их стороне.

 У нас была острая тревога за Прагу, острое желание как можно скорее прийти на помощь своим братьям, прежде чем фашисты, использовав преимущество в силах, успеют расправиться с ними. Это чувство было у нас всеобщим. Оно владело и мной, командующим фронтом, и рядовыми танкистами из армий Рыбалко и Лелюшенко, которым, чтобы утром ворваться в Прагу, пришлось совершить в ночь на 9 мая неимоверный по темпам восьмидесятикилометровый бросок. К Праге стремились, и каждый из нас сделал все, что было в человеческих возможностях. Но ради исторической справедливости хочу перечислить части, первыми достигшие Праги, в той последовательности, в какой это происходило.

 Первыми ворвались в город с северо-запада танки 10-го гвардейского уральского добровольческого корпуса (командир генерал-лейтенант Е. Е. Белов) армии

 Д. Д. Лелюшенко. Почти сразу же вслед за ними с севера в Прагу вступили танкисты 9-го мехкорпуса (командир генерал-лейтенант И. П. Сухов) армии П. С. Рыбалко. А всего через несколько часов на пражских окраинах уже появились передовые части 13-й и 3-й гвардейской общевойсковых армий. Войска 5-й гвардейской армии своими главными силами ликвидировали группировку врага северо-восточнее Праги, и её передовой отряд тоже вышел на северную окраину Праги. К десяти утра Прага была полностью занята и очищена от противника войсками 1-го Украинского фронта.

 А в тринадцать часов навстречу нам вышли войска 2-го Украинского фронта. Это были головные части 6-й танковой армии генерала А. Г. Кравченко. Встретились они в тридцати пяти километрах юго-восточнее Праги с частями 4-й гвардейской танковой армии Лелюшенко.

 Подвижная группа 4-го Украинского фронта, стремительно преследуя отходящего врага, к восемнадцати часам 9 мая также достигла Праги своими основными силами.

 Кольцо вокруг отказавшейся сложить оружие чехословацкой группировки гитлеровцев было замкнуто. В этом очередном и теперь уже последнем гигантском котле оказалось более полумиллиона солдат и офицеров из дезорганизованных и потерявших управление войск группы армий Шернера. Теперь им не оставалось ничего другого, как сдаться, хотя отдельные стычки с фашистами, не желавшими складывать оружие, продолжались в разных местах ещё почти неделю.

 Кстати сказать, в течение этой недели был схвачен нами и изменник Родины Власов. Случилось это в сорока километрах юго-восточнее Пльзеня. Войсками 25-го отдельного танкового корпуса генерала Фоминых была пленена власовская дивизия генерала Буйниченко. Когда танкисты стали разоружать её, то выяснилось, что в одной из легковых машин сидит закутанный в два одеяла Власов. Обнаружить предателя помог его собственный шофер. Танкисты вместе с этим шофером вытащили прятавшегося Власова из-под одеял, погрузили на танк и тут же отправили прямо в штаб 13-й армии. Жалкий конец, вполне закономерно венчающий всю карьеру этого отщепенца!

 Из штаба 13-й армии Власова доставили ко мне на командный пункт. Я распорядился, не теряя времени, отправить его сразу в Москву. Решительными действиями, которые потребовались для бескровного и быстрого пленения власовской дивизии, непосредственно руководил командир 162-й танковой бригады полковник И. П. Мищенко. А самого Власова захватил командир мотострелкового батальона этой бригады капитан М. И. Якушев...

 ...Возвращаюсь к рассказу о дне 9 мая.

 О том, что танкисты Лелюшенко и Рыбалко в Праге, я узнал вскоре после того, как они вступили туда. Мы получили почти одновременно коротенькие донесения на этот счет и от начальника оперативного отдела штаба Рыбалко и от Маландина из 13-й армии. Но вдруг, как назло, проводная связь со штабами армий, освобождавших Прагу, прервалась. В течение многих часов связисты, как ни бились, не могли соединиться ни с армией Лелюшенко, с которой до этого держали очень хорошую связь, ни с армией Рыбалко, ни с армией Гордова. С 13-й армией, с Маландиным, связь была, но зато сам он никак не мог связаться со своими передовыми частями.