Мне необходимо было выйти на сцену, чтобы убежать от собственного распада и одиночества. Я пролистал свою телефонную книжку в поиске старых друзей. Я позвонил Роббину Кросби, затем Слэшу (Slash), потому что «Guns N’ Roses» должны были открывать нас в Америке после европейского тура. Я захватил Роббина из его дома на серебристом лимузине, который я любил арендовать, и дал ему немного кокса. По пути к «Franklin Plaza Hotel», где жили «Guns N’ Roses», т. к. все они были бездомными, я облевал весь лимузин. Я вытерся куском бобрового меха, которой был отделан цилиндр, который я купил в подарок Слэшу, и у его двери вручил его ему вместе с бутылкой виски. Кое-кто из парней «Megadeth» также остановился в гостинице, так что все мы погрузились в лимузин. Роббин раздобыл немного героина у своего дилера, который был не слишком рад, увидев у своего дома бросающийся в глаза лимузин. Мы вмазались героином, затем наступил провал в памяти.

Мы добрались до ночного клуба «Кэтхаус», устроили заваруху и, шатаясь, погрузились обратно в лимузин, с ордами фанатов, преследующих нас. Мы вернулись во «Фрэнклин», где нас ждал дилер Роббина. Он сказал, что, пока нас не было, он получил немного сладкого персидского героина, и спросил, не хочу ли я его попробовать. “Да”, сказал я ему. “Только это сделаешь ты”. Тем вечером я был слишком под кайфом, чтобы сделать это самостоятельно. Единственный раз, когда я позволил кому-то сделать мне укол, был на съёмной квартире в Хаммерсмит, где меня чуть было не выбросили в мусор.

Он закатал мой рукав, перетянул мою руку резиновым жгутом и ввёл «перса» в мои вены. Героин добрался до моего сердца, взорвался по всему моему телу, и я мгновенно посинел.

Я потерял сознание. Когда я открыл глаза, всё, что я увидел, было пятно света, цветное и движущееся. Я лежал на спине и двигался сквозь какой-то коридор. В ушах были слышны звуки, сначала неразличимые, но медленно выделяющиеся из белого шума.

“Мы теряем его, мы теряем его”, говорил кто-то.

Я попытался сесть, чтобы выяснить, что происходит. Я думал, что будет трудно подняться. Но, к моему удивлению, я взлетел вертикально вверх, словно был невесом. Затем я почувствовал, будто что-то очень нежное захватывает мою голову и тянет меня вверх. Надо мной всё было ярко-белого цвета. Я посмотрел вниз и понял, что я покинул своё тело. Никки Сикс — этот грязный татуированный контейнер, который когда-то вмещал меня — лежал теперь накрытый простынёй от лица до пальцев ног на каталке, которую санитары заталкивали в машину скорой помощи. Фанаты, которые следовали за нами всю ночь, толпились на улице, вытягивая шею, чтобы посмотреть что происходит. Затем я увидел припаркованный поблизости серебристый лимузин, который возил нас всю ночь, которая уносила меня теперь к моему…

Вдруг я почувствовал на своей голове что-то уже не столь нежное, а чью-то руку, что-то грубо и бесцеремонно схватило меня за ногу. Я молниеносно понёсся вниз сквозь воздух, сквозь крышу санитарной машины и с болезненным ударом приземлился обратно в свое тело. Я изо всех сил попытался открыть глаза, я увидел иглы с адреналином — не одну, как в «Криминальном чтиве», а две. Одна из них торчала из левой части моей груди, другая — из правой. “Никто не умрёт в моей грёбаной «реанимации»”, услышал я мужской голос. Затем я потерял сознание.

Когда я очнулся, я увидел прожектор, который светил мне прямо в глаза. “Где ты берёшь свою наркоту?” рявкал голос. Я стонал и пробовал освободиться от тумана и боли в моей голове. “Ты — наркоман!” Я пытался отвернуть голову, чтобы избежать мощного потока света, который, казалось, прожигает мой череп. “У кого ты взял эту дурь?” Я не мог ничего видеть. Но я чувствовал, что у меня из носа торчат трубки, и иглы приклеены пластырем к моим рукам. Единственное из всех ощущений, которые я мог распознать в бреду, была игла в моей руке. И полицейский. “Отвечай мне, ты, чёртов наркоман!”

Я открыл рот и втянул в себя то, что ощущалось, как первое дыхание моей новой жизни. Я почти задохнулся от него. Я закашлялся и задумался, почему мне подарили второй шанс. Я был жив. Что я мог сделать, чтобы прославить это драгоценное чудо второго рождения? Что я мог сказать, чтобы выразить свою благодарность?..

“Отъебись!”

“Что?! Ты — конченый ублюдок, наркоман, подонок!” завопил мне в ответ полицейский. “Кто дал тебе эти наркотики!”

“Пошёл ты!”

“Вот именно. Если ты не скажешь нам…”

“Я задержан за что-нибудь?”

“Мм, нет”. К счастью, когда я потерял сознание, у меня при себе не было никаких наркотиков. Должно быть, Роббин или кто-то ещё прибрали всё в комнате.

“В таком случае, идите к чёрту”. Я снова потерял сознание.

Следующее, что я помню, как стоял без майки на парковке автомобилей возле больницы. Там были две девчонки, которые сидели на бордюре и плакали. Я подошёл к ним и спросил, “Что случилось?”

Их лица побелели. “Ты жив!” запинаясь, сказала одна из них.

“О чем вы говорите? Конечно, жив”.

Они вытерли свои глаза и безмолвно уставились на меня. Они были настоящими фанатками. “Скажите, ребятки, вы не могли бы отвезти меня домой?”

Их лица аж взмокли от волнения, и, страшно нервничая, они усадили меня на пассажирское сидение своей «Мазды».

Глава 6. Винс

«Ночной телефонный звонок рождает ужас в сердцах наших живых героев»

Я перевернулся в кровати и, полусонный, снял телефонную трубку. Я был первым, кому позвонили.

“Никки в больнице. У него передоз”. На проводе был наш тур-менеджер Рич Фишер.

“Господи. Что? Он жив или мертв?”

“Я точно не знаю”, сказал Рич.

“Перезвони мне сразу же, как только что-нибудь станет известно. Хорошо?”

Я начал одеваться, чтобы поехать к нему в больницу — если он был жив. Телефон зазвонил снова. Это был Борис — водитель лимузина, который всегда возил Никки. Он сказал, что он видел, как дилер Никки выпрыгнул из окна номера в гостинице и побежал по улице с криком, “Я только что убил Никки Сикса!” Затем он увидел, как подъехала карета скорой помощи, и санитары вынесли Никки на носилках, его лицо было накрыто простынёй.

Я никогда не плачу. Но той ночью я рыдал. Слезы катились у меня по лицу, и впервые за всё время, сколько я себя помню, я не думал о самом себе. За всё то дерьмо, через которое мне пришлось с ним пройти, я действительно любил этого заносчивого сукиного сына. Я уставился на телефон, не зная, кому звонить и что делать. Затем он зазвонил снова. Звонил Чак Шапиро. Репортер разбудил его с просьбой привести цитату для некролога Никки. Значит, это была правда.

Встревоженный, но как всегда уравновешенный, Чак оставил меня ждать на линии, а сам тем временем позвонил в "Сидэрс Синай" — больницу, куда «скорая помощь» отвезла Никки.

“Я звоню узнать насчёт Никки Сикса”, выпалил Чак, когда ответила регистратор.

“Он только что ушёл”, сказала она ему.

“Он только что ушёл? Что вы имеете ввиду? Я думал, что он умер”.

“Да, он только что ушёл. Он выдернул трубки из носа, вытащил капельницы из рук и сказал всем, чтобы катились ко всем чертям. Он так и ушёл в одних кожаных штанах”.

Глава 7. Никки

«В довершение всего, разрывая сердца наших наиболее слабонервных читателей, Никки обнаруживает, что судьба — этот безжалостный гонитель — все ещё преследует его по пятам со своей косой наизготовку»

Во время поездки домой радиостанции сообщали о моей смерти. Девочки смотрели на меня большими влажными глазами и спрашивали с неподдельным участием, “Ты ведь не будешь больше принимать наркотики, правда, Никки?”

В туре я чувствовал себя настолько одиноко и отвратительно, так, словно у меня нет никого, кто беспокоился бы обо мне, и никого, о ком беспокоился бы я. В том автомобиле я вдруг осознал, что я был одним из самых счастливых парней в мире. У меня были миллионы людей, которым я был небезразличен, и миллионы людей, которые были небезразличны мне. “Никогда”, сказал я им от чистого сердца.