Все наши усилия — растирание, искусственное дыхание, даже сделанная Дархином попытка пустить кровь — были безуспешны. Смерть товарищей была очевидной. Она оглушила нас. Все мы за долгое время, проведенное вместе, сдружились и сроднились. Для меня смерть молодых людей была тяжелой потерей. Кроме того, меня мучило сознание своей вины в том, что я не остановил безрассудной погони за неведомыми гадами. Растерянный, почти без мыслей, я молча стоял, оглядываясь по сторонам, в тщетной надежде увидеть снова проклятых червяков и выпустить в них обойму. Старый проводник, опустившись на песок, тихо всхлипывал, и я только потом подумал, как должен быть благодарен старику, спасшему меня от смерти…
Мы перенесли оба тела и положили в кузов машины, не в силах бросить их в страшных фиолетовых песках. Может быть, где-то внутри нас чуть теплилась надежда, что это еще не смерть и наши товарищи, оглушенные неведомой силой, вдруг очнутся. Ни одним словом не обменялись мы с проводником. Глаза монгола тревожно следили за мной до тех пор, пока я не забрался на место Гриши и не запустил мотор. Включая передачу, я бросил последний взгляд на это ничем не отличавшееся от всей пустыни место, где потерял половину своего отряда. Как легко и весело было мне час назад и каким одиноким чувствовал я себя теперь!.. Машина тронулась. Унылое завывание шестерен первой скорости казалось мне невыносимым. Дархин, сидя в кабине, смотрел, как я обращаюсь с машиной, и, уверившись в моем умении, немного приободрился.
В тот день мы доехали только до ночной стоянки и там похоронили своих товарищей вблизи астропункта, под высокой насыпью из камней. Разложение уже тронуло их тела и убило последнюю надежду на «воскрешение».
Я и теперь не могу спокойно вспомнить молчаливую ночь в мрачных горах. Едва дождавшись рассвета, я погнал машину по черному галечнику как мог быстрее. Чем дальше мы удалялись от страшной Джунгарской Гоби, тем спокойнее чувствовал я себя. Пересечение песков Долон-Хали-Гоби — тяжелая работа для неопытного водителя — заняло все мое внимание, несколько отогнав горестные мысли о гибели товарищей.
На отдыхе у огненных утесов я тепло поблагодарил монгола. Дархин был тронут. Он улыбнулся и сказал:
— Я кричал «смерть» — ты все равно бежал. Тогда я хватал тебя: начальник погибай — все погибай. А ты чуть не стрелял меня!..
— Я бежал спасти Гришу и Мишу, — сказал я, — о себе не думал.
Все объяснение этого происшествия, какое я мог получить у проводника да и у всех прочих знатоков Монголии, заключалось в том, что, по очень древним поверьям монголов, в самых безлюдных и безжизненных пустынях обитает животное, называемое «Олгой-Хорхой». Это название в торопливых выкриках Дархина и показалось мне повторением «оой-оой». Олгой-Хорхой не попадал в руки ни одному из исследователей отчасти потому, что он живет в безводных песках, отчасти из-за того страха, который питают к нему монголы. Этот страх, как я сам убедился, вполне обоснован: животное убивает на расстоянии и мгновенно. Что это за таинственная сила, которой обладает Олгой-Хорхой, я не берусь судить. Может быть, это огромной мощности электрический разряд или яд, разбрызгиваемый животным, — я не знаю…
Наука еще скажет свое слово об этом страшном животном, после того как более удачливым, чем я, исследователям посчастливится его встретить.
1942–1943 гг.
Славомир Антонович
Сердцеед
Водитель-почтальон одного из районных узлов связи в мартовский день ехал по служебным делам на автотрассе. Показался указатель дороги. Не доезжая его, почтальон свернул налево, на лесную дорогу, что вела в сторону небольшой железнодорожной станции. Дорога оказалась плохой. Водитель вышел из машины и углубился в лес, чтобы осмотреть тропу. Отойдя несколько десятков метров в сторону, он засек… обгоревший труп без головы. Парень остолбенел, по телу пробежала дрожь, спина покрылась холодным потом. Хлопец бросился к машине и резко выжал газ, а после прямиком рванул в ближайшую деревню. Бледный, взволнованный, забежал он на почту и рассказал заведующей о том, что пришлось узреть в том лесном массиве.
Невысокая, но плотная и дородная женщина сразу же и набрала домашний номер сторожа колхоза.
— Труп в лесу обнаружили. По-видимому, женщины… — Пожилая работница чувствовала себя крайне неуютно. — Так что подъедь к нам, поможешь кое в чем…
И вот двое мужчин сели в автомобиль и махнули туда, где был обнаружен неизвестный труп. Вскоре на сгоревшем костре, средь четырех сосен они и засекли то злосчастное место…
Со страшной вестью приехали они в отделение связи и позвонили в милицию.
— Ты, Василий, едь обратно, побудь около трупа, а я дождусь сотрудников милиции, — сказал сторож с дрожью в голосе, все еще не веря собственным глазам.
На следующий день рота солдат прочесала урочище. Ни одежды, ни частей тела не нашли. На белом снегу виднелись лишь следы легкового автомобиля. Рядом — сбитая кора сосны, и на этом — все!
Понятное дело, милиция быстро начала поиск убийц.
Были оповещены все районные отделения милиции. «В целях раскрытия тяжкого преступления просим сообщить в наш адрес о всех лицах женского пола, находящихся в розыске… Указать поименно всех женщин, в настоящее время отсутствующих по месту жительства».
Одно из обратных сообщений гласило:
«По данным местного ГРОВД, 28.01.1991 года без вести пропала Василевская Нина Константиновна, 1972 года рождения. Была одета в искусственную шубу, в полусапожки…»
Другое отделение милиции предельно четко пояснило, что в феврале сего года пропала «Масленкова Мария, 1974 года рождения».
Пошли десятки запросов и в информационные центры областных УВД, прокуратуры, медучреждений. Но ответы все же были неутешительными: «Информация о неопознанных женских трупах после 9 февраля 1991 года в ИЦ МВД БССР на учет не поступала».
В ходе расследования этого дела впоследствии было установлено, что антропологические данные Василевской и трупа примерно совпадают. Однако из-за расчленения и частичного сожжения труп не был никем опознан.
Расследованием обстоятельств этого убийства вплотную занялся следователь по особо важным делам. Маркович был человеком сильным, и естественно, смелым. К тому же блистал умом, занимался спортом, и понятно, зубы съел в расследованиях тяжких преступлений. Выяснение этого дела он начал просто, а именно, с розыска аналогичных преступлений.
И вот прокуратура Витебской области как-то сообщила, что в их производстве тоже имеется подобное дело. «13 июля 1990 года в Днепре на территории Оршанского района обнаружена отчлененная от туловища левая нога мужчины. На территории Шкловского района и снова в реке — правая нога мужчины. По предварительным данным, смерть наступила в феврале-марте 1990 года. Личность погибшего и обстоятельства случившегося не установлены».
Далее Маркович просмотрел материалы экспертов с места происшествия. И что обидно, на представленных кусочках древесины, изъятых с места убийства, экспертиза следов металлизации и частиц краски не нашла. А вот результаты автотрасологической экспертизы несколько обнадеживали. На фотоснимках с изображением следов колес автотранспортного средства достаточно четко было установлено, что подобный размер ширины колеи имеют автомобили марки «Москвич». «Ну и что? — подумал зло Маркович. — В мире полно «Москвичей». Ищи ветра в поле…»
Может, молодую девку просто-напросто изнасиловали и, чтобы скрыть следы преступления, убили? Может быть. Но что гласит об этом экспертиза? Следователь еще раз глянул на ее результаты: «В связи с тем что отдельные части тела повреждены действием высокой температуры, факт насильственного полового сношения не установлен».
Перечитав скупую информацию и отложив ее в сторону, Маркович задумался. Преступник, возможно, не один. И наверняка опытный. Действовал ловко и смело. Стало быть, следствие затянется. Во всяком случае, легкого хлеба здесь не жди. Подумалось, что судьба не благосклонна к нему. Другим в части служебных дел везет: зачастую «отхватывают» дела попроще, без всяких там головоломок. Ему же вечно светят «глухари». Иначе говоря, дела с которыми завозишься полгода, а то и больше. «Ладно, хватит нюни распускать!»— сам себе сказал Маркович и пружинисто вышел во двор городского отделения милиции.