Одно это разногласие само по себе не побудило бы его к отставке; в еще меньшей степени могли его побудить к этому разногласия по рабочему вопросу. В этой области он со своей стороны добросовестно способствовал осуществлению инициативы императора; поддержка этого вопроса в дипломатическом порядке и прием международной конференции в его служебном помещении свидетельствуют о его содействии работам последней.
Дальнейшие признаки недостаточного доверия его величества императора к нему проявились в упреке, что он [министр- президент] не должен был принимать депутата Виндгорста без высочайшего разрешения. Он принимает принципиально всех депутатов, и когда Виндгорст обратился к нему с такой просьбой, он согласился принять его; благодаря этому он имел возможность полностью ознакомиться с его намерениями. Он не может подчинить контролю его величества свои личные сношения по службе и вне ее.
В своем решении подать в отставку от всех своих должностей он укрепился после того, как убедился сегодня, что не может более представлять также и внешнюю политику его величества.
Несмотря на свое доверие к Тройственному союзу, он никогда не упускал из виду возможности прекращения его действия. В Италии монархия не отличается особой прочностью; согласию между Италией и Австрией угрожает ирредента; в Австрии, несмотря на испытанную непоколебимость ныне правящего императора, настроение может измениться; в позиции Венгрии никогда нельзя быть уверенным: она может и себя и Австрию впутать в такие распри, от которых мы должны держаться подальше. Поэтому он всегда стремился не уничтожать мост между нами и Россией. Ему удалось в такой степени укрепить миролюбивые намерения русского императора, что вряд ли приходится опасаться войны с Россией, которая даже при победоносном ее исходе ничего не даст. В крайнем случае там оказали бы нам противодействие, если бы при победоносной войне с Францией мы потребовали от последней территориальных уступок. Россия заинтересована в сохранении Франции как великой державы, так же как мы — Австрии.
Между тем германский консул в Киеве прислал 14 подробных донесений, в общей сложности составляющих около 200 страниц, о русских делах; некоторые из них касаются военных мероприятий. Часть этих донесений — политического характера — канцлер вручил его величеству; другие — военного характера — он направил в главный генеральный штаб в предположении, что последний, если это потребуется, в зависимости от содержания донесений, доложит их его величеству; остальные донесения он направил в установленном делопроизводством порядке для того, чтобы они были ему прореферированы.
Сегодня к нему поступила следующая собственноручная записка его величества:
«Донесения с совершенной ясностью показывают, что русские находятся в разгаре стратегической подготовки для вступления в войну. Мне приходится весьма сожалеть, что я получил столь незначительную часть киевских донесений. Вы уже давно могли обратить мое внимание на угрожающую нам страшную опасность. Давно пора предупредить австрийцев и принять контрмеры. При таких обстоятельствах, конечно, нечего и думать о моей поездке в Красное.
Донесения превосходны [подпись] В.»
В этой записке содержится, во-первых, упрек в том, что он утаил донесения от его величества и своевременно не обратил внимания его величества на опасность войны; а далее высказываются мнения, которых он не разделяет, что со стороны России грозит «страшная» опасность, что надо предупредить Австрию и принять контрмеры и, наконец, что следует отказаться от возвещенного императором посещения русских маневров.
Он вообще не обязан представлять его величеству всех донесений, которые к нему поступают; ему принадлежит право отбора, в зависимости от содержания и того впечатления, которое донесение может оказать на его величество, за что он [канцлер] несет ответственность. В данном случае он произвел отбор с лучшими намерениями и должен усмотреть в записке императора незаслуженное, оскорбительное недоверие.
Он остается и ныне непоколебимо убежденным в миролюбии императора России, а потому не может отстаивать мероприятия, которых требует его величество.
К тому же он узнал, что его величество император, ранее одобривший его позицию по отношению к рейхстагу и к возможному его роспуску, ныне держится того мнения, что военный законопроект должен быть внесен лишь в таком виде, чтобы можно было рассчитывать на его принятие. Господин военный министр еще недавно высказался за внесение законопроекта в целом, и это тем более правильно, раз собираются принимать еще контрмеры против русских вооружений и ожидают с этой стороны опасности.
Согласно сказанному, он полагает, что между ним и его коллегами нет больше полного единодушия и он уже не облечен в достаточной степени доверием его величества. Его радует, если король прусский изъявляет желание править самостоятельно; он сам признает невыгодность своей отставки для государственных интересов и не стремится к праздной жизни, так как его здоровье сейчас вполне удовлетворительно; но он чувствует, что он стоит на пути императору, что его отставка желательна его величеству, а потому он был вправе испросить отставку.
Господин вице-президент Государственного министерства заявил, что он и, несомненно, все его коллеги глубоко огорчены этим сообщением. До сих пор он надеялся, что разногласия между его величеством и господином министром-президентом имелись только в области внутренней политики и что указанный недавно его светлостью выход — ограничиться руководством внешней политикой — окажется подходящим разрешением вопроса. Отставка его светлости от всех должностей означает неисчислимые трудности, и хотя он понимает недовольство его светлости, но настоятельно просит найти, если возможно, средство для примирения.
Господин министр-президент заметил, что такой выход, как оставление им прусской государственной службы и сохранение одного лишь поста имперского канцлера, встретил сомнения у союзных правительств и в рейхстаге. Там желают, чтобы имперский канцлер обладал официальным положением, при котором он руководит подачей прусских голосов. При этом для него неприемлемо такое положение, при котором ему придется получать инструкции от прусского государственного министерства, в разработке которых он не принимал участия. Следовательно, и этот недавно им самим предложенный выход не обошелся бы без затруднений.
Господин министр финансов заявил, что приказ от 8 сентября 1852 г., особенно после пояснений, сделанных в препроводительном письме господина министра-президента, нисколько не выходит за пределы действительной в нем потребности. Этот приказ не может вызвать непреодолимых затруднений. Что касается затруднений в области внешней политики, то [министр финансов] может лишь присоединиться к просьбе господина государственного министра фон Беттихера о необходимости примирения. Впрочем, если отставка его светлости последует не ввиду состояния его здоровья, на что еще недавно ссылались, а по политическим причинам, и притом от всех должностей, то Государственному министерству придется все же обсудить, не должно ли оно присоединиться к этому шагу.
Быть может это способствовало бы предотвращению этого рокового события.
Господа министры вероисповеданий и юстиции заметили, что по доложенным здесь пунктам разногласий речь идет лишь о недоразумении, которое можно разъяснить его величеству; а господин военный министр добавил к этому, что он давно уже не слышал от императора ни одного слова, которое имело бы какое-либо отношение к военным осложнениям с Россией.
Господин министр общественных работ заявил, что отставка его светлости была бы национальным бедствием для безопасности страны и для спокойствия Европы. Надо использовать все средства, чтобы этого избежать. Если это произойдет, то все министры, по его мнению, должны представить свои портфели в распоряжение его величества. Он, по крайней мере, решил так поступить.
Господин министр сельского хозяйства заявил, что если господин министр-президент убежден, что его отставка желательна его величеству, то от этого шага отговаривать не следует. Во всяком случае Государственное министерство должно обсудить, что оно со своей стороны должно предпринять в этом случае.