— А всё-таки?

— Ну, ты меня и озадачил… — я почесал затылок. — Должно быть, магом. Но только потому, что сейчас такой. А если бы был простым — простым хотел бы быть.

— Я не хочу магом, — послышался бас Брока. Не знаю, проснулся он только сейчас, или тоже страдал бессонницей.

— Почему? — интересовался пытливый Кич.

— Мой пернач — маг. Его достаточно.

— А если бы ты не узнал, что он способен вызывать магию? — пытливо поглядел ему в глаза Кич.

— Я сильный. Мне магия не надо.

— Так Дрим ведь тоже не хотел быть магом раньше, — гнул свою линию Кич. — И вот посмотри: вполне собой доволен.

— Дрим — другой, — сообщил Брок. — Важный. Я так не хочу.

— Чего это я важный? — мне стало лестно.

— Ты как был, — объяснял Брок. — Но глаза — магического старика. Он был важный. Ты теперь тоже.

— Что за бред ты городишь, Брок? — я его не понимал. — У меня цвет глаз совсем другой. У Алерадуса были чёрные.

— Цвет не такой, — пожал плечами великан. — Но глаза — такие.

— Не понимаю я тебя… — вздохнул я.

— А что здесь понимать? — вызвался объяснять Кич. — Как старик тебе свою кровь передал, ты изменился. И не просто магию его перенял. Ты снял с его плеч груз, который придётся нести уже тебе.

— С чего ты так решил? — отпирался я.

— Да это на лбу у тебя написано! — хлопнул себя по бедру Кич.

— Ну, раз говоришь… — мне пришлось уступить.

— Эль разлюбил! — мощным басом вставил Брок.

— Да ну тебя, с этим элем! Не в нём вся прелесть жизни! — я начинал злиться.

— Уж конечно не в нём, — согласился Кич. — Для тебя он теперь только в нашей черноволосой компаньонке и состоит.

— Что ты городишь? — ещё чуть-чуть, и я заехал бы ему в глаз.

— Правда! — подбросил дровишек Брок. — Дрим любит Джину.

— И ты туда же? — на меня ополчились! — Да не люблю я никого! Забыли разве? Доказано на сотнях обиженных фермерских дочурок.

— Кому ты рассказывать будешь? — отрезал Кич.

Я не нашёл, что ответить. Так и глядел злобно то на него, то на Брока.

— Не вижу ничего плохого в тёплых чувствах, — это Тис сказал. Что-то никому сегодня не спится, как я погляжу… — Ты, Дрим, отрицай сколько хочешь, но нам-то всё видно. Вместо того, чтобы отнекиваться, лучше бы действовать начал. Цветы подарил или стих любовный сочинил.

— Сговорились вы, что ли? — я обречённо воздел руки к потолку.

— Тут и сговариваться не надо, — сообщил Кич.

— Ну и что вы мне предлагаете? — отнекиваться дальше было бесполезно. — Она ко мне холодна. Даже если и не безразлична, как вы говорите, что тогда?

— Что тогда? — поучал мудрый Тис. — Берёшь и греешь.

— Допустим, я уже пытался, — моя злость куда-то подевалась, сменившись чем-то сентиментальным, за что я сам себе опротивел. — Только допустим. И в какой-то момент мне показалось, что смог пробиться через стену. Но вмиг эта стена заросла и стала даже толще, чем прежде. Предположим, что я не сдамся и продолжу попытки. Но с каждым новым усилием стена будет расти. Понимаете? Какой тогда смысл? Мне и так не по себе. Уж лучше вообще ничего не делать.

— Эн-нет, дружок, так разговор не пойдёт! — выпалил Кич.

Все посмотрели на него.

— Не пойдёт! — повторил он ещё громче и достал из заначки под кроватью закупоренный кувшин с вином. — Без него не пойдёт…

— Правильное решение, — сказали мы в унисон.

До рассвета оставалось совсем чуть-чуть. Вина было немного. Каждому по кружке.

— Так вот, Дрим, — сообщил Тис, отхлебнув добрый глоток, — в боях ты доказал, что настоящий мужчина. А размышляешь как желторотый юнец! Женщины для того стены и выстраивают, чтобы мы их рушили! Разве ты сам не знаешь?

— В том-то и дело, что знаю, — обречённо согласился я. — А Джина… Она не такая как все…

— Все они не такие, — со знанием дела вставил Кич.

— Есть женщины люрты, женщины люди, женщины драги… — начал загибать свои могучие пальцы Брок.

— Да какая к Моолу разница! — завёлся Тис. — Драг или крот — любая женщина хочет одного: быть завоёванной достойным! А ты, Дрим, разве считаешь себя недостойным Джины? Очень в этом сомневаюсь…

— Точно! — согласился Кич и залпом осушил кружку. — Хватит уже придуриваться! Иди к ней, признайся в чувствах!

— Сейчас, что ли? — удивился я.

— А когда же ещё? — одновременно сказали все трое.

— Но она спит, — я цеплялся за соломинку. — Я не хочу её будить.

— Она рано встаёт, — не унимался Кич. — Вот уже и рассвет. Наверняка не спит. В постели ворочается, ждёт, чтобы ты пришёл…

— Да, иди. Я буду рад, — подбодрил Брок.

Я в надежде посмотрел на Тиса, но тот только кивнул, мол, иди, дружок, хватай своё счастье, пока можно ещё…

Ничего не оставалось, как для смелости допить остаток вина и поднялся со стула. Но не успел я пройти и нескольких шагов, как распахнулась дверь. На пороге стояла Джина. Только сейчас я подумал о том, что наши громкие разговоры могли разбудить её. Сколько времени она простояла у закрытой двери, слушая нашу беседу — остаётся только догадываться.

— Ты, кажется, ко мне собрался? — спросила она строгим голосом.

— Я…

— А вы чего уставились?! — гаркнула она на остальных.

Друзья стыдливо потупили взгляды. Чего уж врать — я тоже потупил.

— Стыдно вам всем должно быть! — отчитывала Джина. — Особенно тебе, Дрим.

Кич не выдержал и прыснул в руку.

— Очень смешно. Просто со смеха лопнуть, — отреагировала Джина. — Мне с вами не о чем разговаривать. Тебя, — она испепелила меня взглядом, — это не касается. Я жду тебя в своей комнате. Пора покончить со всем этим раз и навсегда! — с этими словами она хлопнула дверью.

Поддержки ждать мне было не от кого. Собравшись с духом, я пошёл следом.

Когда я вошёл в комнату, Джина стояла возле своей кровати. Она посмотрела на меня. И злости, как ожидалось, во взгляде не было. У меня тут же словно булыжник от души отлёг.

Я подошёл к ней.

— Скажи, Дрим Плувер Младший, только не ври. Скажи то, что хочет сказать твоё сердце…

— Я люблю тебя, Джина. Я всегда любил тебя…

Она обняла меня. Её сладкие губы подарили поцелуй. Сердце рвалось наружу. Это был самый счастливый день в моей жизни…

Рассветная тишина разорвалась на части воем труб, предвещающих тревогу. На город совершено нападение.

Каждый житель Стальни знал, что делать в таком случае. Наша команда исключением не была. Экипировка лежала на первом этаже дома. Когда мы с Джиной спустились туда, Кич уже натягивал шлем, Брок шнуровал наколенники, а Тис втискивался в нагрудник. Мы последовали их примеру. Когда все были готовы — бегом отправились к пункту сбора. Яр следовал за нами.

Мы, вместе с другими отрядами новичков, подчинялись командам Томба. Каждый занял свою позицию в западной части стены. Ждали.

Форт Террора медленно приближался к городу. Именно поэтому была поднята тревога. Вместе с ним приближались и техномонстры. Их нельзя было счесть. Туча убийственной магомеханики, жаждущей сровнять нас с землёй. Глядя на них, мои руки тряслись, ноги подкашивались. Хотелось убежать прочь. Спрятаться. Спастись. Зачем я здесь? Какая сила заставила меня добровольно защищать совершенно чужой для меня город? Невольно я поймал взгляд Джины. Кажется, она задавалась тем же вопросом.

Но куда бежать? Уже поздно! Раз уж согласился с самого начала, так дойди до конца. Не будь позорным трусом!

Технокрепость остановилась. Туча раскололась надвое. Они хотят зажать нас в "клещи"! Чтобы никто не смог спастись. Будь они прокляты! А вот и волна стенобуров уже на подходе. За ними взрыватели: тут как тут.

— Огонь! — завопил Томб.

Раздался оглушающий, непрекращающийся гром мушкетов. Взрывы. Я невольно посмотрел на Кича. Его глаза горели злостью. С невероятной скоростью он менял обоймы с патронами. От выступившего пота шерсть липла к лицу. Не прекращая стрелять, он дико захохотал. Техномонстры один за другим выходили из строя под натиском его метких пуль. На добравшиеся до стен механизмы из чанов обрушились ливни раскалённой смолы и кислоты.